– Ты думаешь, что твоя мертвая родственница вызвала лифт вниз?! – в ужасе спросил Дэш.
– Возможно, – кивнула Поппи. – Возможно, она знала, что мы успеем выбраться в нужном месте в нужное время. Что мы целыми и невредимыми доберемся сюда.
Дэш вскинул бровь:
– По-твоему, это конец?
– А может, дом по-прежнему пытается нас убить, – гнула свое Азуми, – и эта комната – просто очередной обман.
Поппи покачала головой и медленно улыбнулась:
– Нет. Все дороги сходятся в этой комнате. Конни здесь. Я чувствую ее присутствие. Как будто… я должна была прийти сюда.
«В эту комнату. В Ларкспур. Это мой дом, – думала Поппи. – Только мы с Конни должны починить его. Снять проклятие, которое вступило в силу после того, как Фредерик заключил сделку. И возможно, мы сможем остаться здесь. Семья… наконец-то».
Азуми и Дэш беспокойно переглянулись.
– Поппи? – осторожно позвала Азуми. – Ты в порядке?
Поппи моргнула:
– Мы должны осмотреться. Нужно поискать бумаги Фредерика.
Дэш подошел к двери в шахту и закрыл ее. Девочки прошли в мастерскую.
Окна на противоположной стене выходили на ночной луг. На небе в тайном узоре бесконечных созвездий мерцали звезды. За лугом чернел лес, а за деревьями Поппи видела реку, несшую свои воды обратно в город. Возможно, подумала девочка, ей все-таки не придется возвращаться обратно к мисс Тейт, в сиротский приют. Сердце Поппи наполнилось благодарностью.
– Это все картины Фредерика? – спросила Азуми, разглядывая стену. Из десятков рамок на них глядело одно и то же лицо. Если смотреть по порядку, то можно было увидеть, как миловидный молодой человек превращается в обрюзгшего старика: скромная невинность в глазах потускнела, ей на смену пришел огонь безумия. На нескольких портретах, висевших в самом низу, персонаж вовсе лишился человеческого облика. Лицо стало совершенно бесформенным и окрасилось в яркие зеленые, красные и фиолетовые тона, из глаз вырывалось зловещее сияние, а неровный рот был широко открыт. На других картинах краска лежала кусками и толстым слоем, – судя по всему, все тот же человек прятался в слоях чудовищного кокона. На последнем портрете только темный ореол указывал на то, что он по-прежнему таится в тенях. Создавалось впечатление, что за десятилетия после смерти жены и дочери Фредерик неустанно изображал себя в образе монстра.
Поппи не могла смотреть на эти портреты. Ненависть клокотала у нее внутри. А возможно, это был всего лишь голод. Она вдруг поняла, что во рту пересохло и что ей ужасно хочется пить.
«Снять проклятие и пить столько воды, сколько захочется. Все здесь теперь принадлежит тебе».
Это голос Конни? Часто-часто дыша, Поппи огляделась.
В поисках договора художника Азуми копалась в коробках, а Дэш один за другим выдвигал ящики стола.
Рядом с мольбертом стоял высокий предмет, накрытый знакомой темной тканью. Сегодня утром в кабинете Сайруса Поппи стороной обходила накидку, боясь того, что может быть под ней скрыто. Но теперь она опытная. Поппи взялась за край ткани и потянула ее на себя. За ней оказалось незакрепленное зеркало шести футов в вышину. Наверное, Фредерику Колдуэллу оно было нужно, чтобы рисовать автопортреты.
А сейчас Поппи использует его, чтобы позвать своего друга.
– Конни? – Она так волновалась, что изо рта вырвался тоненький писк. – Ты здесь?
Поппи глядела на собственное отражение. В зеркале она видела, что Азуми и Дэш неотрывно пристально смотрят на нее.
Между ними мелькнула тень.
Дэш отпрянул от того места, где она должна была бы быть. Но в самой комнате не было никаких теней. Азуми недоуменно уставилась на нее.
– Конни! – крикнула Поппи. – Я знаю, что ты здесь!
Дэш видел, как тень постепенно принимает человеческую форму, но она по-прежнему дрожала и металась, точно ее сдерживала некая невидимая сила. Поппи прижала ладони к стеклу, как будто это могло помочь, но изображение Конни продолжало трепетать и прыгать. Вдруг тень отлетела к стене с автопортретами Фредерика, словно ее смела чья-то гигантская рука. Поппи вскрикнула. Тень, дергаясь, рухнула на пол, после чего с трудом поднялась на ноги. А в следующий миг ее снова отбросило к двери лифта.
– Оставь ее в покое! – Поппи стукнула рукой по зеркалу, словно хотела проникнуть внутрь и помочь своему другу.
– Мы должны что-то предпринять! – воскликнула Азуми. Теперь дом сражался изо всех сил; должно быть, он знал, как близко они подошли к тому, чтобы раскрыть его самую темную, самую страшную тайну.
– Стойте! – крикнул Дэш и бросился к столу, в котором только что рылся. Он открыл нижний ящик и вытащил из него маленькую деревянную шкатулку, украшенную витиеватой резьбой. Сбоку виднелась крошечная металлическая ручка.
Азуми открыла рот от удивления:
– Это то, что я думаю?
Дэш повернул ручку до максимума и открыл крышку. По мастерской поплыли переливчатые нотки «Темы Ларкспура». Все вокруг вдруг замерло, и на Дэша снизошло умиротворение.
Поппи отпрянула от зеркала, но по-прежнему не отводила от него взгляда. Остальные обернулись и увидели, что в зеркале рядом с Поппи стоит Конни. Экстрасенс из видения была права: музыка защищает ее, защищает их всех.
Но кто знает, надолго ли они под защитой? У Ларкспура есть обыкновение сметать со своего пути любые препятствия.
– Какое счастье, что ты в порядке! – выдохнула Поппи. Конни кивнула, но не улыбнулась – вид у нее был измученный. – Нам нужна твоя помощь. Договор Фредерика… Мы должны его найти. Как он выглядит?
Дэш представил себе стандартный договор вроде тех, которые его родители подписывали для «Папы в Непонятках», еще тогда, в Голливуде. Но он понимал, что какой бы документ Фредерик ни подписывал, он выглядит иначе. Это более тонкая материя. Что бы художник ни сделал, это дало ему огромную славу и бесконечное богатство. Но зато лишило его семьи. Знал ли он, на что идет? Дэш вдруг почувствовал, что взгляды всех портретов Фредерика устремились к нему, точно призывая задать этот вопрос вслух.
Конни приоткрыла рот, будто хотела что-то сказать, но вместо этого порылась в кармане передника и вытащила оттуда нечто, похожее на ветхий пергаментный свиток.
«Договор!» – подумал Дэш.
Девочка быстро развернула свиток, и все увидели, что он пуст. Конни покачала головой и разорвала пергамент пополам, бросив обрывки под ноги.
– Что ты хочешь сказать? – спросила Поппи, голос ее стал тоньше от удивления. – Нет никакого договора?
Конни подняла палец с таким видом, будто они разгадывали какую-то шараду. Она подошла к стеклу со своей стороны и открыла рот. От ее дыхания зеркало тут же запотело. Девочка прижала палец к стеклу и нарисовала цветочек – так, как обычно рисуют дети. Пять лепестков сходились в центре. Вскоре зеркало опять стало прозрачным, и Конни пристально посмотрела на Поппи.
Поппи покачала головой:
– Я не понимаю.
Конни снова порылась в своем переднике и вытащила тонкую кисточку. Кончик был испачкан чем-то кроваво-красным.
Дэш невольно подумал о том, настоящая ли это кровь.
Конни тем временем подошла к стене с картинами и кисточкой указала на некоторые из них. Поппи снова покачала головой, слезы навернулись ей на глаза:
– Ты не можешь просто рассказать мне все?
– Или написать? – предложил Дэш.
Конни покачала головой, слезы заструились у нее по щекам. В отчаянии она запустила кисточкой в картину Фредерика.
Азуми помахала рукой, чтобы привлечь их внимание:
– Может, она хочет сказать, что договор внутри одной из картин?
Конни подлетела к зеркалу и яростно закивала.
Дэш обернулся к Поппи.
– А может, договор Фредерика – это картинка? Символ? – Он указал на стекло, где Конни только что рисовала цветок. – Символ, который начертила Конни?
Конни запрыгала на месте, улыбаясь до ушей.
От удивления Поппи ахнула:
– Он прав, Конни? – Та кивнула. Поппи бросилась к Дэшу и крепко обняла его. – Спасибо, Дэш!
– Не благодари меня, – сказал он, пытаясь глотнуть воздуха. Ему стало мерзко при мысли о том, что он наговорил ей у ворот Ларкспура, и, судя по тому, как она обняла его, Поппи тоже не забыла его слова. Смогут ли они когда-нибудь снова доверять друг другу? Слушая льющуюся из шкатулки музыку, он вдруг понял, что, наверное, смогут. – Благодари своего друга.
– В которой из них? – спросила Азуми, направляясь к стене, куда указала Конни. Девочка вдруг погрустнела и покачала головой. – Ни в одной из этих?
Конни снова покачала головой и ткнула пальцем в дверь рядом с лифтом.
– Договор не в этой комнате? – спросила Поппи.
Конни вскинула руки к побледневшему лицу. Растопырив пальцы, она провела руками от бровей до подбородка, как будто хотела показать слезы.
– Не грусти, – сказала Поппи неестественно бодрым, обнадеживающим голосом. – Скоро мы будем вместе! Навсегда!
Улыбка Дэша моментально увяла.
– Навсегда? – переспросил он. – Что ты имеешь в виду?
Но Поппи не обратила на него внимания, она по-прежнему глядела на Конни, которая повторяла все тот же жест, а затем снова указала на дверь.
– Ладно, ладно, – сказала Поппи. – Мы сейчас пойдем туда и поищем.
Ее слова не выходили у Дэша из головы:
– Поппи, что ты имела в виду, сказав «навсегда»?
Она все еще делала вид, что не слышит.
– Что мы будем делать, когда найдем нужную картину? – спросила она.
– Мы можем воспользоваться этим, – сказала Азуми, порывшись в одном из ящиков и вытащив банку с надписью «Скипидар». Из пепельницы она достала серебряную зажигалку. – И этим.
Музыка из шкатулки замедлилась, звуки стали угасать. Воздух вокруг них завибрировал, точно от электрических зарядов.
Волосы у Дэша на затылке встали дыбом. Он потянулся к шкатулке, чтобы завести ее снова.
Но шкатулка вдруг взлетела в воздух высоко над его головой.
Дэш громко вскрикнул и вскочил на стол, но завод пружины кончился, и мелодия смолкла. Деревянная шкатулка затряслась. Дэшу казалось, что он чувствует, как зло, живущее в доме, просачивается в комнату, заполняя пространство, где только что звучала музыка.