– Намёк понял. Умолкаю, – миролюбиво ответил Маяк и в самом деле затих.
* * *
Вот уже два часа грузовик ехал практически наугад. Тем не менее, даже самому себе Затвор не хотел признаваться в том, что они заблудились. Ориентирование на местности никогда не было сильной стороной его подготовки. Если раньше за курсом следил капитан, то сейчас он мирно спал на пассажирском сиденье, и будить его совершенно не стоило. В какой стороне сейчас находится бункер Росатома, Затвор не знал даже приблизительно. Тем не менее, он упорно пытался решить возникшую проблему самостоятельно. Горючего осталось совсем ничего, но если в данный момент они едут в правильном направлении, то до бункера дотянуть всё же удастся.
Словно почувствовав неладное, Отшельник открыл глаза. Он пристально вгляделся в освещённую фарами дорогу, а потом посмотрел на свой верный компас. Внутри у него всё внезапно похолодело, а потом его так же неожиданно бросило в жар. Сделав глубокий вдох, а потом выдох, капитан медленно повернулся к Затвору.
– И давно мы уже едем в этом направлении? – попытался как можно равнодушнее поинтересоваться он.
– Часа полтора или два, – честно ответил Затвор.
– Очень интересно, – отвернулся от него капитан и, массируя виски, медленно произнёс: – Так, сейчас медленно притормаживаешь, чтобы ребят не пугать. Потом поворачиваешь вправо под сорок пять и едешь прямо, пока я не скажу, куда свернуть. Всё понятно?! Тогда выполняй.
Только теперь Отшельнику стало по-настоящему страшно. Его до предела расширенные зрачки сейчас готовы были вместить в себя целый мир. Или то, что от него осталось. В тот момент ему отчётливо казалось, что выхода нет и уже не будет. Вся эта беспросветная пелена радиоактивного пепла вот уже который день маячила перед глазами. Цикличным волнами она опускалась на снег и всевозможные обломки, превращая абсолютно всё в серый и однообразный мир. Казалось, что этот бесконечный пепел съедает не цвета пространства, а само время, начисто стирая его ориентиры и делая совершенно неосязаемым. Любая зацепка, которая могла бы, хоть как-то, помочь выбраться отсюда и победить надвигающуюся смерть, довольно быстро превращалась в единую серую массу.
Затвор не показывал виду, но свою ошибку переживал сильно. Она ещё вполне могла стать фатальной для всех. Смерть притаилась совсем рядом и терпеливо ждала, чем всё закончится. Задумавшись, Затвор на секунду отвлёкся от дороги. В результате на очередной заледеневшей глыбе грузовик резко подбросило. Запаса прочности, заложенного в военную технику, хватило на то, чтобы несущая рама не сломалась пополам, а лишь погнулась. Машину перекосило и сильно накренило вправо. После этого, словно в замедленной съёмке, она повалилась на бок, а затем, и вовсе, перевернулась на крышу. Многотонный грузовик ещё несколько десятков метров тащило по инерции. Потом он со страшным скрипом замер, продолжая какое-то время тоскливо вращать в воздухе заснеженными колёсами.
Сместившаяся назад рулевая колонка прижимала безжизненное тело Затвора к спинке сиденья. Его руки безвольно повисли по сторонам, а голова запрокинулась назад, словно боец в последний раз просил у кого-то прощенья. Из вспоротого скафандра со свистом выходил воздух, а на рваных краях обшивки вскоре выступило кровавое пятно.
«Выхода нет» опять пронеслось у Отшельника в голове. Он внезапно почувствовал себя совершенно отстранённо. Ему так надоело бороться за жизнь последние три недели, что наилучшим выходом сейчас виделось закончить всё прямо здесь. Тем не менее, он приподнял голову и посмотрел туда, где раньше было небо. Вроде бы оно там и осталось, но только в прошлой жизни, когда грибы от ядерных взрывов ещё не росли повсюду. Сейчас вместо неба виднелась покрытая серым пеплом заснеженная бесконечность. Бетонная плита внизу дрогнула, и грузовик с ужасным скрежетом опять накренился вправо, попутно задев опору фонарного столба. Внутри него что-то с треском зашипело, мелькнула искра, и искорёженная машина загорелась. В кромешной тьме зажёгся свет, который с каждой секундой становился всё ярче.
Такого поворота событий не ожидал никто, особенно мирно спавшие в дороге Маяк и Медведь. Выбраться наружу не было сил, да и кабину сверху примяло так, что пришлось согнуться в три погибели. Тем не менее, Медведь попробовал ногой выбить правую дверь, но у него ничего не вышло. Вылезть через узкую щель деформированного окна тоже не получалось. Маяк попытался пробраться в переднюю часть кабины, чтобы выбраться наружу через разбитое лобовое стекло. Однако всё та же смятая крыша и покосившиеся кресла мешали облачённому в скафандр бойцу сделать это.
Сначала Маяк, а потом и Медведь в изнеможении откинулись назад. «Выхода нет» подумалось, каждому из них. И сразу всё стало предельно ясно. За те несколько минут, что им ещё суждено провести на этом свете, можно успеть очень многое. Например, помолиться и вспомнить того, кто был самым дорогим человеком в этой жизни.
Пассажиры перевёрнутого и горящего грузовика смотрели в узкую щель на летящие вниз снежинки. Ветер сбивал их в огромные стаи, которые торопливо обгоняли друг друга и стремились поскорее исчезнуть из поля зрения.
* * *
Отшельник вдруг вспомнил, что точно так же когда-то давно – ещё в прошлой жизни – куда-то спешили частицы замёрзшей воды на ветру. Они с Медведем тогда выглядели ещё совсем мальчишками. Отваги и смелости им было не занимать, а вот ума и рассудительности добавить не помешало бы. Кто в здравом уме отважится вызвать на снежный бой всю соседнюю школу? Разумеется, таких отмороженных смельчаков днём с огнём не сыскать. Однако нашлось даже двое.
Никто так и не понял тогда, как двум психованным пятиклассникам удалось невозможное – победить целую школу. Но факт остался фактом – об этой эпической битве ещё несколько лет с восхищением вспоминали все мальчишки района, а девчонки с благоговейным трепетом повторяли имена победителей.
Продрогшие до костей Отшельник и Медведь (тогда ещё просто Юра и Миша), счастливые от одержанной победы не заметили, как заблудились по дороге домой. Ветер усилился, освещения почти не было, а липкий снег норовил залепить лицо плотной коркой. Узкая тропинка круто сворачивала влево, в результате чего они оба поскользнулись и одновременно упали в огромный придорожный сугроб. В тот же миг над ними тогда почему-то зажёгся фонарь. Совсем, как сейчас.
Капитан, невольно улыбнулся, внезапно ощутив в груди мягкое тепло от детских воспоминаний. Потом ему почему-то показалось, что он едет по ослепительно белому снегу за рулём родного БТР-644. Рядом сидит Медведь и, улыбаясь, крутит в руках свою сапёрную лопатку. Становилось всё теплее, и через какое-то время стало жечь не только в груди, но и во всём теле. Спустя ещё мгновение Медведь бесследно растворился в воздухе, а на его месте появилась совсем маленькая девочка. Несмотря на холод, на ней было летнее платье нежно-голубого цвета. Светлые волосы, заплетённые в хвост-косичку, украшала красивая заколка с чёрно-белой фотографией. Присмотревшись внимательнее, капитан Белов, узнал на ней себя лет восемь назад. И тут его осенило. Ведь эта малышка – его дочь, и он видел её во время своего отпуска всего полгода назад!
Судорожно пытаясь осмыслить то, что с ним происходит, капитан ощутил нестерпимое жжение во всём теле, которое постепенно становилось чужим. Лицо пылало от боли, а выжженные глаза уже никого не могли рассмотреть. Страдания казались совершенно нестерпимыми. И в тот же миг он почувствовал волшебное прикосновение, от которого стало легче и светлее на душе. Как будто чьи-то нежные и любящие руки обняли сзади, а потом ласково растрепали его волосы. Это было, как глоток воды в пустыне после долгого перехода. В эти краткие мгновения капитан ощутил себя абсолютно счастливым человеком и думал лишь о том, как прекрасна бывает жизнь.
Он так и не узнал, что за ангел-хранитель прилетал к нему на прощанье. Уже в следующий миг волшебное касание сменилось приятной прохладой. А ещё через секунду ей на смену вернулась нестерпимая жара, которая уже не отпустила капитана до самого конца.
В небо взлетали яркие искры от огромного костра. Покорёженный металл почернел, а пластик и резина уже давно выгорели дотла. Растаявший снег вокруг обнажил покрытую серым пеплом землю, на поверхности которой тускло поблёскивал тяжёлый металлический люк. Когда на него упал горящий обломок, то на секунду там показалась едва различимая надпись «Росатом».