– Батарея – один процент.
– Я знаю.
Дверь скрипнула, брызнув осколками стекла, и Джей выскочила наружу.
Дарби сжимала телефон покрасневшей от холодного снега ладонью, набирая 9-1-1 большим пальцем, но тут он вдруг завибрировал в руке, напугав ее. «Новое сообщение» – выскочил всплывающий пузырь, заблокировав сенсорный экран. Она собиралась смахнуть его в сторону, пока не разглядела номер отправителя.
Это был номер 9-1-1.
Ответ на ее сообщение, которое она пыталась отправить несколько часов назад сегодня вечером и которое, должно быть, только сейчас успешно отправилось автоматически:
«Похищение ребенка серый вэн номерной знак VBH9045 государственная дорога 7 стоянка отдыха Ванапа сообщите полиции».
Ответ?
«Найдите безопасное место. Офицер выехал РВП 30»
Дарби чуть не выронила телефон. «РВП» – это рассчетное время прибытия. «30» – это минуты, верно? Это не может быть часами или днями. Тридцать минут.
– Это сработало? – спросила Джей, запыхавшаяся от копания.
Дарби не могла в это поверить. Это ощущалось словно галлюцинация. Она моргнула, боясь, что всё развеется, как во сне, но письмо было по-прежнему здесь, на телефоне, дрожавшем в ее онемевших руках. Ее текст был успешно отправлен в 3:56, она получила ответ диспетчера в 3:58.
Несколько минут назад.
«О, слава Богу, копы будут здесь через тридцать минут…»
Ее грудь вздымалась от глубоких вдохов. Нервы были наэлектризованы. У нее имелись вопросы. Тонны вопросов. Для начала, Дарби не знала, как это соотносится с ситуацией вокруг снегоочистителей Дорожной службы. Они тоже будут здесь через тридцать минут? Или они должны прибыть первыми? Станут они взбираться на Хребтину по отдельности – копы и дорожные бригады – или одним большим конвоем? Она не знала, и, честно говоря, ее это не волновало, лишь бы копы поскорей оказались здесь и застрелили Эшли Гарвера. Прямо в его ухмыляющееся лицо.
– Ох, Джей, – прошептала Дарби. – Я хочу расцеловать тебя…
В голосе девочки появились тревожные нотки.
– Дарби, стой!
– Что такое?
Джей стояла напротив нее в неровном свете фар «Форда», пристально глядя на что-то за ее спиной. Девочка замерла, только снежинки опускались ей на плечи.
Дарби старалась, чтобы ее голос звучал спокойно:
– Джей, я не понимаю…
– Не двигайся.
– Что происходит?
Джей прошептала:
– Он прямо за тобой.
Эшли держал палец на спуске «Паслоуда», готовясь всадить гвоздь ей в затылок, когда Дарби повернулась к нему лицом. Растрепанная рыжая челка взметнулась, глаза округлились при виде его. Ее кожа была зефирно-мягкой в косых лучах лунного света. Невидимый белый шрам, заметный, только когда она хмурилась или улыбалась. Словно актриса в своей лучшей роли, нежный цветок, пойманный в правильный кадр цепким взглядом кинематографиста, как Ева Грин, встречающая Дэниэла Крейга в «Казино Ройяль».
Просто поворот.
Но, Боже, какой поворот.
Под курткой и джинсами Дарби он видел роскошные формы ее тела. Ее плечи. Ее бедра. Ее грудь. Он желал бы запечатлеть этот момент, сделать снимок этой душераздирающей красоты и сохранить его навсегда. Как и в любом настоящем произведении искусства, вы никогда не поймете сразу, какие чувства оно у вас вызывает, пока не разберетесь в них позже. И Эшли очень стремился разобраться. Он хотел бы, чтобы это было нечто простое, вроде похоти, потому что похоть можно насытить при помощи «Порнхаба», – но с тех пор, как он поцеловал ее в этом грязном туалете, его чувства к Дарби становились все более запутанными и сложными, нежели обычная страсть.
– Привет, Дарбс. – Он заставил себя улыбнуться. – Долгая ночка, да?
Дарби ничего не сказала.
В ее глазах не было страха. Не было даже беспокойства.
Она просто оглядела его сверху донизу, будто оценивая. Словно эта рыжая студентка уже каким-то образом ожидала этой встречи, и некоторое время назад подготовила резервный план на случай непредвиденных обстоятельств, что, конечно же, было невозможным. Сегодняшняя ночь оказалась полна неожиданных поворотов, мутных потоков слепых случайностей и неожиданных сюрпризов. И даже такой кудесник, каким Эшли считал себя, не мог постоянно оставаться на вершине ситуации и держать всё под контролем.
«Но все же, – подумал он, – я бы не хотел, чтобы ты поворачивалась. Это усложняет задачу».
Эшли снова поднял беспроводной молоток и надавил на защитный наконечник левой ладонью, обманывая систему безопасности, сжимая двухступенчатый спусковой крючок, тщательно прицеливаясь ей в левый глаз.
Дарби не дрогнула.
– Это будет твоей ошибкой.
– Что именно?
– Сейчас ты передумаешь меня убивать.
– Да? Почему это?
– Я спрятала твои ключи, – сказала она. – Я знаю, где твои ключи от «Астро», и если ты убьешь меня сейчас, ты никогда не найдешь их. Теперь грузовик Сэнди застрял здесь, а ты прострелил колеса моей «Хонды», загнав в ловушку самого себя. Твой мини-вэн – единственный способ сбежать тебе и твоему брату с этой стоянки отдыха сегодня ночью.
Молчание.
Дарби подняла руку, словно подсовывая ему воображаемый микрофон для интервью.
А из-за передка грузовика Эшли услышал странное чириканье. Звук, который он никогда раньше не слышал.
Это смеялась Джей.
4:05
«Тридцать минут.
Тридцать минут.
Продержаться следующие тридцать минут, пока не приедут копы».
Она повторяла это мысленно по пути обратно на стоянку. Эшли приказал ей идти впереди, рядом с Джей, и держал их спины под прицелом гвоздемета. Он также забрал у нее айфон, выхватив его из руки Дарби прежде, чем она успела удалить сообщение от 9-1-1. Он копался в нем сейчас, экран освещал снег синим светом, пока они шли, и Дарби тихо готовилась к безумной реакции Эшли Гарвера, когда он докопается до истины – что в эту самую секунду сюда едут копы.
Но ничего не происходило. Они просто шли в тишине. Дарби слышала, как он перехватывает гвоздемет поудобней, посасывая губу и прокручивая другой рукой меню айфона, и поняла: «Он не читает мои сообщения».
Ему не приходило в голову, что Дарби могла написать в полицию. Эшли изучал только список звонков, в поисках успешного голосового звонка на номер 9-1-1. Которые, конечно же, она тоже пыталась сделать десятки раз, около девяти и десяти часов вечера. Он прокручивал их, просматривая временные метки и статус.
«Звонок не удался, – читал он. – Звонок не удался. Звонок не удался. Звонок не удался. Сбой вызова…»
«Ты даже не понимаешь. – Дарби хотела рассмеяться, но не могла. – Ты даже не понимаешь, что ты держишь в руке».
– Прекрасно, прекрасно, – его голос звучал так, словно он наконец расслабился.
Она сжала неповрежденную руку Джей, понизив голос:
– Не бойся. Он не может убить меня, потому что я знаю, где его ключи.
– Это правда, Дарбс, – встрял Эшли. – Но я могу причинить тебе боль.
«Да? – хотелось ей сказать. – У тебя есть полчаса, засранец».
Дарби отчаянно надеялась, что тридцать минут были реальной оценкой срока, за который сюда прибудет полиция, а не просто догадкой диспетчера, взятой с потолка. Помимо разбившейся фуры и метели, имелось множество возможных осложнений, которые могут быть не видны из службы оповещения где-то в глубине теплого шерифского участка. Что, если это будут не тридцать минут, а сорок? Или час? Два часа?
Эшли ощупал ее на ходу, уперев гвоздемет в позвоночник и охлопав ладонью ее карманы, спереди и сзади. Ее ноги. Рукава ее кофты.
– Просто чтобы убедиться, – выдохнул он ей в шею.
Он искал свои массивные ключи.
«Единственная вещь, из-за которой я пока жива, – эти дурацкие ключи».
Дарби представила эти ключи, спокойно лежащие в снегу за окном уборной, там, где они и приземлились. Постепенно заметаемые, одна снежинка в секунду.
– Ты должна просто сказать мне сейчас, что ты сделала с ними, – прошептал он. – Это будет намного легче для нас обоих.
Достаточно долгое время, пока они шли, Дарби не совсем понимала, что он подразумевал под этим. Потом осознание медленно пришло к ней, словно огромное чудовище, всплывающее из океанских глубин, принимающее отчетливую форму.
Когда они вернутся в гостевой центр, Эшли собирается пытать ее. Это несомненно. Он будет выдавать ей «желтую карточку», или «красную карточку», или еще чего похуже, до тех пор, пока она не признается в местонахождении связки ключей. И как только Дарби это сделает – он убьет ее. Она чувствовала, как сердце колотится в груди, будто пойманный зверек. Она рассматривала возможность бегства, но Эшли просто всадил бы ей гвоздь в спину. И он был слишком силен, чтобы бороться с ним.
Зона отдыха приближалась, обретая очертания под лунным светом. Она выглядела обманчиво безмятежной, безобидной, словно детская игрушка – панорама внутри шара, который нужно потрясти, чтобы увидеть снегопад. Уже были видны машины – их «Астро», ее «Хонда», заваленный снегом мусорный бак, ошибочно принятый ей ранее за машину Эшли. Обледеневший флагшток, торчащий иглой. Бронзовая толпа Кошмарных Детей. И, наконец, выступающий из темноты, наполовину занесенный снегом, с перегоревшей лампой над входом и забаррикадированным окном – собственно гостевой центр Ванапани.
«Большое Черт-побери».
Затем Эшли подтолкнул ее – «Поворачивай, поворачивай!» – и они вышли на тропинку от парковки до входной двери. Последние пятьдесят футов.
«Я уже спасла Джей, – напомнила себе Дарби. – Я привлекла к этому делу полицию. У них есть пушки. Они позаботятся об Эшли и Ларсе. Всё, что мне нужно сделать, – это выжить».
Эта долгая прогулка обратно заняла десять, может быть, даже пятнадцать минут, предполагала она. Так что дело наполовину сделано.
Осталось продержаться еще минут пятнадцать.
Когда здание приблизилось, Дарби поняла еще кое-что – она даже не боялась. Она была взволнована на самом деле, пьяна странным возбуждением. В нее уже стреляли, обливали перцовым спреем, душили пакетом, и, как неистребимый таракан, она пережила всё, что Эшли и Ларс – и даже Сэнди – использовали против нее. Вопреки всему, Дарби все еще боролась. Это было уже чересчур личным; восьмичасовая психологическая дуэль с Эшли, все ночные фокусы и превращения, победы и поражения. И теперь она вышла на финишную прямую. Шах и мат, Эшли. Дарби хотела быть здесь в ту секунду, когда это произойдет, чтобы видеть шок на лице Эшли. Когда первая подъехавшая полицейская машина замигает красно-синими огнями. Это возбуждало ее, на некий темный манер, который она не могла выразить словами.