мены не интересуют механизм нашего мышления.
К сожалению, мы чрезмерно раздули эту тему секса. Это всего лишь простая биологическая потребность живого организма. Тело интересуют лишь две вещи: выжить и произвести себе подобных. Его больше ничего не интересует. Но секс стал для нас огромной проблемой, потому что мы превратили это основополагающее биологическое функционирование тела в движение удовольствия. Видишь ли, если нет мысли, нет и секса.
Вторая проблема в том, что [нам] важен не только сам половой акт, но и надстройка, которая присутствует при этом, романтическая структура, которую мы возвели вокруг любовной игры. Если ты смотришь на красивую женщину, например, в момент, когда ты говоришь, что это женщина, ты уже создал проблему: «Красивая женщина!». Тогда приятнее держать её руки, чем просто смотреть на неё. Приятнее обнимать, ещё приятнее целовать её и т. д. Вся проблема в надстройке. Как только ты говоришь, что эта женщина красива, на первый план выходит культура.
Здесь [указывая на себя] надстройка абсолютно отсутствует, потому что они [указывая на свои глаза] никоим образом не могут быть непрерывно сфокусированы на каком-то определённом объекте. Не исключено, что, когда красивая женщина откроет рот, у неё будут самые ужасные зубы, какие только могут быть у женщины. Итак, взгляд переместился оттуда сюда и снова отсюда на что-то ещё, скажем, её движения. Они [глаза] постоянно меняют свой фокус и ты никак не можешь поддерживать эту надстройку. Есть только физическое влечение. Ты никогда не сможешь освободиться от него. Всех этих людей — этих святых — мучает идея о контроле над этим естественным влечением. Но естественное влечение не следует осуждать. Не уверяй себя, что ты богочеловек, реализованный, просветлённый или святой, и что тебе не следует иметь таких мыслей. Проблема на самом деле в этом [убеждении себя]. Они недостаточно честны, чтобы признать это. Так что каждый раз, когда ко мне приходит святой или практикующий воздержание, я беспощаден к нему. Я спрашиваю его: «Ты действительно хочешь сказать, что у тебя не бывает поллюций?» Я говорю ему: «Практиковать воздержание во имя твоей духовной цели — преступление против природы». Если мужчина страдает импотенцией или женщина по какой-то причине оказывается бесплодна, тогда другой вопрос. Почему религиозное мышление человека выделило отказ от секса как средство духовного достижения, этого я не могу понять. Возможно, потому, что так вы можете контролировать людей. Секс — это самый мощный стимул.
В.: Итак, секс — это естественное явление, и в нём нет ничего грязного.
У. Г.: Правильно. Секс — это очень естественное явление. Если ты не занимаешься сексом, семя, наверное, будет выходить с мочой или каким-то другим способом.
Ведь половые железы должны функционировать. Если они не функционируют нормально, ты становишься ненормальным. Но мы не готовы признать эти факты, потому что они подрывают сам фундамент человеческой культуры. Мы не можем признать тот факт, что мы всего лишь биологические существа и не более. Это сродни утверждению, будто в сфере экономики ты не подвластен законам спроса и предложения. Но на самом деле подвластен. Точно так же в области политики нас контролируют законы политики. Но мы не готовы признать основополагающий факт, что мы — всего лишь биологические существа и всё, что происходит с телом, — это результат гормональной активности. Если есть какая-то проблема там [в теле], с моей стороны слишком самонадеянно говорить об этом тебе, врачу-сексологу. Проблемы в этой области нельзя решить иначе, чем пытаясь изменить химию всего тела. Я думаю, всё наше мышление должно быть направлено в другое русло. Я не знаю; я только предполагаю. Я могу ошибаться. Я недостаточно компетентен.
В.: Какое это должно быть русло?
У. Г.: Это всё связано с химией. Если, как говорят, желания — это гормоны, тогда весь моральный кодекс и культура, создававшиеся нами столетиями для того, чтобы контролировать поведение людей, фальшивы. Значит, желание не может быть фальшивым. Всё, что происходит в [человеческом] организме, не может быть фальшивым.
В.: Вы хотите сказать, что сексуальное желание будет всегда, даже без мысли?
У. Г.: Без мысли секса вообще нет. Мысль — это память. Эти знатоки смеются надо мной, когда я говорю, что самая важная из всех желез — тимус. Когда я обсуждал этот вопрос с какими-то физиологами и врачами, они меня высмеяли. Естественно, ведь, по их мнению, эта железа неактивная. Если её активировать какими-то внешними средствами, это была бы аномальная ситуация. Но, понимаешь, тимус — самая важная железа, и чувства действуют там без элемента мысли.
В.: Из тимуса…
У. Г.: Да, из тимуса. Видишь ли, медицина игнорировала это уже долгое время. Они считали любое необычное состояние этой железы ненормальным отклонением и пытались лечить его. Правда, когда достигаешь подросткового возраста, она становится неактивной, и тогда твои чувства контролируются твоими мыслями.
В.: Скорее культурой, чем естественной биологией…
У. Г.: Чем естественной биологией. Для меня чувство — это вот что: если ты спотыкаешься, я на самом деле не спотыкаюсь с тобой вместе, но всё моё существо вовлечено в это «спотыкание». Я говорю о таком чувстве; все остальные чувства — это эмоции и мысли. Различие между чувствами [не в том смысле, что я только что упомянул] и мыслью на самом деле ничего не значит.
В.: Оно просто искусственно.
У. Г.: Очень искусственно. Оно культурно. «Сердце важнее, чем голова» и подобная болтовня — абсолютная ерунда. Когда такое [как у У. Г.] нарушение происходит в гормональном балансе человеческого тела в ходе этой катастрофы, этого бедствия или назовите это как угодно, активируется не только тимус, но и прочие железы, как шишковидная железа и гипофиз. Меня спрашивают: «Почему бы тебе не пройти медицинское обследование, чтобы подтвердить все эти заявления?» Я им говорю, что не продаю эти заявления.
Мне не нравится в медицине то, что вы хотите понять функционирование этих вещей, движимые определённым мотивом. Когда однажды вы получите какое-то понятие о том, как работают эти железы, как активация этих желёз поможет человечеству, вы не используете это знание во благо человечеству.
В.: И по этой причине Вы не заинтересованы в…
У. Г.: Я не заинтересован в изучении всего этого. Вы не признаёте то, что я говорю, а я и не возражаю. Если какой-нибудь ведущий доктор захочет отвергнуть то, что я говорю, этот парень скажет, что я несу чушь. Но на сегодняшний день в Америке написана не одна книга на тему тимуса. Я не претендую на какое-то особое знание этих вещей. Я пытаюсь сказать, что чувства, испытываемые благодаря тимусу, абсолютно отличаются от чувств, вызываемых мыслью.
Сексу нужно отдать должное место, как одной из естественных функций организма. Он предназначен единственно, целиком и полностью для воспроизведения чего-то вроде этого [тела]. Другого места в функционировании организма у него нет.
В.: Если быть заинтересованным только в воспроизведении, тогда человек не нашёл бы никакой другой функции для сексуальности?
У. Г.: Ты теперь уже никак не можешь вернуться назад, потому что мысль всегда вмешивается в секс. Он стал движением удовольствия. Я ничего не имею против этого. Я даже говорю людям, что если для них было бы возможным заняться сексом со своей матерью без каких-либо проблем, психологических или духовных, это положило бы конец их сексу. Понимаешь, всё построено на твоих идеях. Я не пропагандирую инцест как образ жизни. Для этого [тела] вообще не существует такой вещи, как инцест. Проблема вины, психологическая проблема или религиозная проблема говорит о том, что всё должно быть так, а не иначе. Если для человека стало возможным заняться сексом с его сестрой, дочерью или матерью, без раздумий, без угрызений совести, тогда с этим [сексом] покончено раз и навсегда. Он занимает своё должное место. Я не предлагаю это в качестве терапии. Пожалуйста, не поймите меня неправильно.
В.: Нет, нет…
У. Г.: Я хочу сказать, что просто невозможно иметь секс с женой или с кем-то ещё без этой надстройки.
В.: То есть секс нуждается в ней…
У. Г.: Секс нуждается в ней. Соответственно, тебе остаётся естественное функционирование половых желез. Если они не используются, семя выйдет с мочой. Все эти заявления духовных учителей, что оно будет двигаться от муладхары к сахасраре, — ерунда. Не верьте всему этому бреду. Если семя не используется, оно выходит с мочой, будь ты святой, богочеловек или грешник. Независимо от того, бывают у тебя поллюции или нет, оно всё равно выходит.
В.: Тело продолжает функционировать?
У. Г.: Да. Тут [в У. Г.], по-видимому, происходит какое-то аномальное функционирование. То, что вы называете эстрогеном в подобных случаях… Я не знаю всех этих терминов…
В.: Ну женские гормоны.
У. Г.: Женские гормоны. Видишь ли, говорят, что первые несколько дней или недель пол зародыша не определён, но в какой-то момент это решается…
В.: Ты становишься человеком мужского пола.
У. Г.: Мужского пола. Здесь [в У. Г.] тело вернулось к той стадии, где оно ни мужское, ни женское. Но это не двуполость, о которой столько говорят.
В.: Это скорее что-то психологическое…
У. Г.: Скорее психологическое. Итак, нам нужно пересмотреть все наши идеи по поводу секса. Мы придаём сексу огромное значение, и потому отказ от него становится таким наваждением для людей. В Индии даже отошли от этого отказа и создали то, что называется тантрическим сексом. Это должно быть высшим наслаждением, которое только мог испытать человек. Секс посредством тантры считается наивысшим. По этой причине в Бразилии и, вероятно, в каких-то ещё странах создали это совокупление мужского и женского органов. У нас в Индии есть весь этот вздор — храмы… и потом храм быка, символ возмужалости. Всему этому поклонялись и восторгались этим. Это другая крайность [отказа от секса]: потворство сексу стало духовным поиском. Они говорили о достижении духовных целей, просветления, или что там ещё у вас есть, и называли это тантрическим сексом. Будь то обычный секс, или тантрический секс, или секс с проституткой, всё это одно и то же.