В.: Раджниш прославился этим…
У. Г.: Да, меня кто-то спрашивал: «Что Вы можете сказать о нём после его смерти?» Я сказал, что мир никогда не видел и в будущем не увидит такого сутенёра. [Смеётся]
В.: Он был очень хорош. Я имею в виду, очень профессионален.
У. Г.: Да, профессионален. Он совместил западные терапии, систему тантры и всё, что только можно было найти в книгах. Он сделал на этом большой бизнес. Он брал деньги у мальчиков, брал деньги у девочек и оставлял их себе. Он мёртв, так что мы ничего не говорим о нём. Nil nisi bonum (О мёртвых либо хорошее, либо ничего). [Смех].
В.: Но если мы можем вернуться к…
У. Г.: Я хочу сказать, что, к сожалению, общество, культура, или назовите это как угодно, отделило половую активность и поставило её на другой уровень, вместо того чтобы относиться к ней как к простому функционированию живого организма. Это основное явление в природе. Выживание и воспроизведение — это основное в живых организмах.
В.: А всё остальное — искусственная надстройка…
У. Г.: Ты можешь менять области, менять идеи, писать книги. Это на самом деле не имеет значения. Что до меня, я никому не говорю, что ему или ей стоит или не стоит делать. Мне интересно показать, что ситуация такова, и сказать: «Тебе решать».
В.: Без этой надстройки, без культуры, без мысли сексуальное функционирование тела так же сохранялось бы, но не было бы никого, кто стал бы создавать из этого проблему?
У. Г.: Нет, послушай. Чего бы мы ни касались, мы всё превращаем в проблему; а секс и того больше, потому что это самый мощный стимул. Переводя его [в удовольствие] и продвигая его в область, к которой он на самом деле не относится, а именно, превращая его в движение удовольствия, мы создаём проблему. Как только ты создаёшь проблему, обязательно возникает потребность решить её в этих рамках. Тут и появляетесь вы [с сексотерапией и пр.]. Я ничего не имею против врачей-сексологов, но люди должны решить проблему [секса как удовольствия]. Иначе они становятся неврастениками. Они не знают, что с собой делать. Не только это, но Бог, истина, реальность, освобождение, мокша, всё это — предельное удовольствие. Мы не готовы признать это.
В.: Но секс очень конкретен?
У. Г.: Очень конкретен. Он осязаем. Вот почему он стал очень мощным фактором в нашей жизни. Вот почему и существует потребность накладывать на него ограничения культурой, сначала во имя религии, а потом во имя семьи, закона, войны и сотни других вещей. Это [потребность ограничивать секс] — не что иное, как следствие религиозного мышления человека. В чём разница?
В.: Несмотря на все эти законы, ничего не выходит. Это продолжается и продолжается…
У. Г.: Продолжается. Вы говорите о священности жизни и осуждаете аборты. Это упорствует всё та же старая идиотская идея христианства, которая сделала каждую женщину преступницей. А потом вы продолжаете убивать сотни и тысячи людей во имя вашего флага, во имя патриотизма. Вот как обстоят дела. Не то чтобы в ваших интересах было менять это, но перемены — это нечто, в чём эта структура [т. е. мысль] не заинтересована. Она только рассуждает о переменах. Но, ты знаешь, всё постоянно меняется.
В.: Эта самая искусственная надстройка сексуального возбуждения в действительности вредит телу, но многие люди думают, что, благодаря тому что напряжение снимается и ты чувствуешь себя более расслабленным, это полезно для здоровья.
У. Г.: Прежде всего ты создаёшь напряжение. Все эти фантазии, весь этот романтический бред создают напряжение. Раз создалось напряжение, ему нужно рассеяться. Вот почему становится необходим отдых, и ты засыпаешь. Ты засыпаешь, потому что истощён… Последействие неизбежно. Это нормально, но в конце концов это изнашивает организм.
В.: Могли бы Вы высказаться по поводу различия в сексуальном поведении между мужчинами и женщинами, которое охватывает Запад сегодня?
У. Г.: [Смеётся] Ты имеешь в виду феминистское движение? Это шутка.
В.: В своей работе я также касаюсь сексуального насилия, когда мужчины принуждают к сексу женщин или детей против их воли, а также вреда, который они причиняют детям. В женщинах или детях вряд ли можно обнаружить подобную сексуальную жестокость. Почему многие мужчины используют детей и женщин в качестве объектов сексуального насилия?
У. Г.: Видишь ли, это социальная проблема. Я думаю, ты, скорее всего, много знаешь об этом. Я не знаю. Я мало чего могу сказать по поводу этой проблемы. Но действительно, прискорбно, что веками мужчинам сходило всё с рук, в то время как женщин общество игнорировало. Половиной населения этой планеты пренебрегали, унижали их и вытирали о них ноги. Даже Библия говорит тебе, что женщина сделана из ребра мужчины. Что за нелепая чушь! Понимаешь, женский интеллект потерян для этой культуры. Не только здесь, то же самое и повсюду.
В.: Так откуда проистекает это [насилие]? Из незапамятных времён?
У. Г.: Другая сторона тоже ответственна за это. Ты превозносишь женщину как любимую, и она принимает эту второстепенную роль. Женщина тоже виновна в этом. Я не испытываю слишком большого энтузиазма по поводу всех этих современных феминистских движений. Это бунт, у которого на самом деле нет основания; это, скорее, реакция.
В.: Вы имеете в виду, что обе стороны в ответе за сегодняшнее положение?
У. Г.: Обе стороны в ответе. Я очень часто это говорю. Одна из лидеров феминистского движения пришла ко мне и спросила: «Что Вы можете сказать о нашем движении?» Я сказал: «Я на вашей стороне, но вы должны понять одну очень важную вещь. До тех пор пока ты зависишь от мужчины в удовлетворении твоих сексуальных потребностей, ты не можешь быть свободной личностью. Если ты используешь вибратор для сексуального удовлетворения, тогда другое дело». «Вы очень грубы», — сказала она. Я не груб. То, что я говорю, факт. Пока ты зависишь от чего-то или кого-то, существует возможность для эксплуатации. Я не против феминистского движения. У женщины должны быть все права. Даже сегодня в Соединённых Штатах за одинаковую работу женщина получает меньше, чем мужчина. Почему?
В.: Это культура, конечно.
У. Г.: Когда-то я считал, что, если бы женщины правили миром, всё было бы по-другому. У нас были женщина премьер-министр в Индии и женщина премьер-министр в Шри-Ланке. Была леди премьер-министр в Великобритании. Не знаю, случится ли такое в Америке и станет ли женщина президентом Соединённых Штатов. Но, знаешь, они [женщины] также беспощадны, как и кто-либо другой. На самом деле ещё беспощаднее. Так что эта моя мечта разбилась вдребезги [смеётся], когда я увидел эту женщину в Иерусалиме, как её звали…
В.: Голда Меир…
У. Г.: Так что дело не в том, мужчина или женщина заправляет шоу, а в том, что система развращает человека.
В.: Не было бы никакого существенного различия между мужчиной и женщиной в этом стремлении доминировать где угодно и когда угодно.
У. Г.: Игра во власть — часть культуры.
В.: Биология в этом не участвует?
У. Г.: Теперь рассуждают о гормонах. Я, правда, не знаю. Говорят, что гормоны отвечают за насилие. Если это так, что делать?
В.: Женщина нам всё же необходима…
У. Г.: Допустив на минуту, что преимущество, которым мы [мужчины] обладаем веками, спровоцировано не культурой, а является гормональным феноменом, придётся разбираться с ним по-другому, а не укладывать этого человека на больничную кушетку, делать анализы и говорить, что в его агрессии виновата его мать или прабабка. Это слишком глупо и абсурдно. Так что нам придётся найти какой-то способ. Мы должны задать себе основной вопрос: какой человек нам нужен? Но, к сожалению, мы поставили перед собой модель совершенного существа. Это совершенное существо — богочеловек, или духовный человек, или аватар, или что-то вроде того. Но принуждение каждого соответствовать этому шаблону — причина нашей трагедии. Каждому из нас просто невозможно быть таким.
В.: Но быть таким очень заманчиво.
У. Г.: Когда-то поклонялись скипетру и короне, церкви и первосвященникам. Потом короли воспротивились этому, и поклоняться стали королевскому роду. Где они теперь? Другие уничтожили королевскую власть и учредили пост президента. Нам говорят, что нельзя оскорблять главу государства. Ещё вчера он был твоим соседом, а теперь стал президентом республики. Почему ты должен преклоняться перед королём или президентом? Вся иерархическая структура, будь то в прошлом или в настоящем, одинакова.
В.: Но в человеке, по-видимому, есть потребность искать нечто, по его мнению, превосходящее его самого.
У. Г.: Это нечто — то, чем мы хотели бы быть. Вот почему мы перед кем-то преклоняемся, кем-то восторгаемся. Вся иерархическая структура построена на этом фундаменте. Это касается политиков, не говоря уже о монархии и церкви. Даже лучший теннисист — или кинозвезда — уже герой. Они являются для нас примерами. И отвечает за это культура. Дело не только в физиологических отличиях, гормональных отличиях, если есть таковые (я не знаю и не стал бы узнавать), но и в рекламном воздействии. Заходишь ты в любой магазин или смотришь рекламу по телевизору, они [рекламщики] всегда говорят тебе, как одеваться и как стать красивым. Красота женщины зависит от идей Елены Рубинштейн или Элизабет Арден, или ещё кого-то там. Сегодня половина магазинов здесь предлагает мужскую косметику. Я не осуждаю это, просто отмечаю, что таков наш образ жизни. Так вот, рекламщик говорит тебе, какую одежду следует носить, какие цвета с какими сочетать. Он постоянно говорит тебе об этом. Ты находишься под влиянием того, что он тебе говорит. И ты хочешь того, чего он хочет, чтобы ты хотел. Как нам быть с этой проблемой? Я не знаю. Не мне отвечать на этот вопрос, а тем людям, что хотят разобраться с этими проблемами.