В.: Вы говорите, что все вещи, которые мы делаем, видимо, так или иначе мешают телу жить дольше, здоровее и счастливее. То есть нужно оставить тело в покое.
У. Г.: Да, оставить тело в покое. Не пугайтесь и не носитесь повсюду сломя голову. В любом случае вы никак не можете избежать смерти.
В.: Я понимаю, что Вы хотите сказать. Люди подсознательно пытаются предотвратить смерть.
У. Г.: То, что мы втискиваем людей в систему ценностей, очень нежелательная вещь. Вы всех хотите втиснуть в эту систему. Мы никогда не задаёмся вопросом, что эта система, лелеемая нами веками, может быть как раз той вещью, которая в ответе за наше несчастье.
В.: Да, возможно, это как раз то, что и порождает болезнь.
У. Г.: Болезнь и конфликт в нашей жизни. Мы на самом деле не знаем. Я хочу подчеркнуть: то, что мы называем личностью, «я», «собой», «тобой», «центром», «психикой», создано искусственно. Этого вообще не существует.
В.: Это тоже культурный феномен.
У. Г.: Да, это было искусственно создано. Мы делаем всё возможное, чтобы поддержать эту идентификацию, спим ли мы глубоко, бодрствуем или видим сны. Инструмент, который мы используем, чтобы поддерживать эту идентификацию, укрепляет её, усиливает и задаёт ей непрерывность. Постоянное использование памяти изнашивает тебя. Мы на самом деле не знаем, что такое память, но мы постоянно используем её, чтобы поддерживать эту нашу несуществующую идентификацию.
В.: Вы хотите сказать, что мы постоянно используем память, чтобы напоминать себе, что мы индивидуальны.
У. Г.: Мы на самом деле не знаем и никто ещё не предложил точного и несомненного ответа на вопрос о том, что такое память. Ты можешь сказать, что это все нейроны, но присутствует это постоянное использование памяти для поддержания идентификации.
В.: Память теперь большая проблема, потому что люди буквально теряют её.
У. Г.: Это то, что мы называем болезнью Альцгеймера; и она обещает стать судьбой человечества. Вы можете себя дурачить и говорить всем, что она вызвана использованием алюминиевой посуды и всё такое…
В.: Но почему Вы говорите, что это судьба человечества?
У. Г.: Потому что она [память] потребляет потрясающее количество энергии.
В.: Каждый человек постоянно пользуется памятью.
У. Г.: В определённой мере использование памяти абсолютно необходимо; но, используя её, чтобы жить «вечно», быть в форме и быть здоровее, мы создаём трудности.
В.: Но ты должен помнить, что надо идти домой, и для этого тебе приходится пользоваться памятью.
У. Г.: Это составляющая живого организма. Это есть изначально. У животных такая память.
В.: Правильно, животное знает, как вернуться домой. Но это не та память, о которой Вы говорите.
У. Г.: Нет. Это та [память, которая поддерживает нашу идентификацию], что отвечает за наше превращение в невротичных индивидуумов. Постоянное её использование приведёт человечество к трагедии. Из-за этого злоупотребления нам не хватает энергии на решение жизненных задач. Она расходует огромное количество энергии. Но тут отсутствуют строгие правила, до такой степени, что любой может предложить нам способы и средства освобождения от этой опасности, с которой всем нам вскоре предстоит столкнуться.
В.: Итак, Вы утверждаете в некотором смысле, что память похожа на мускул, который изнашивается. Она изнашивается от постоянного использования.
У. Г.: Да. Я считаю, что в нервной системе есть какое-то неврологическое нарушение.
В.: В виде недовольства, что нам приходится запоминать слишком много цифр или хранить слишком много информации?
У. Г.: Теперь благодаря компьютерам мы можем пользоваться памятью всё меньше.
В.: Вы так думаете? Но компьютеры как будто ещё больше усложнили проблемы. Они на самом деле не помогли людям.
У. Г.: Я думаю, помогли. У меня есть электронный словарь, он очень полезен. Были времена, когда нас заставляли запоминать словари, тезаурус по санскриту и всё такое. Но теперь в этом нет необходимости. Ты просто нажимаешь на кнопку, машина говорит: «Идёт поиск», и вскоре она выдаёт тебе значение слова, а также его корневое значение и написание. Намного легче использовать такие машины, чем запоминать всю эту информацию. Наше использование памяти [в этих целях] очень скоро перестанет быть необходимостью.
В.: Что ж, если это возможно, то мы, конечно, освободились бы от многих проблем.
У. Г.: Очень скоро ты останешься без работы!
В.: Это будет прекрасно…
У. Г.: …Потому что компьютер будет анализировать все твои симптомы и говорить тебе, что делать. Роботы заменят хирургов и будут проводить операции.
Советую тебе заработать достаточно денег и выйти на пенсию, прежде чем это случится. [Смех]
В.: Вы говорили, что следует совершенно по-другому взглянуть на тело. Тут пытаются разобраться с шишковидной железой.
У. Г.: В Индии её называют аджна-чакра. Но не будем использовать санскритские слова.
В.: Двадцать лет назад в Америке говорили, что эта железа бесполезна. Теперь полагают, что она, как ни странно, создаёт…
У. Г.: Им нужно пересмотреть все свои мнения и идеи об этих железах. Из-за постоянного использования памяти, которая есть мысль, для поддержания идентификации, многие из этих желёз, которые очень важны для функционирования живого организма, остаются спящими, инертными и неактивными. Некоторые люди, интересующиеся религиозными вещами, пытаются активизировать их и чувствуют некоторый прогресс в этом. Но если вы пытаетесь активировать любую из них какими-то техниками, которые импортируются из стран типа Индии, это может быть опасно. Они [эти техники] могут расстроить нервную систему в целом. Вместо того чтобы помочь людям, они могут лишь вызвать «кайф». Опасность игры с этими железами в том, что мы можем натворить больше проблем для тела, вместо того чтобы помочь ему функционировать нормально, здраво и разумно. Есть такая опасность.
В.: Это [попытки активировать эти железы] может каким-то образом создать целую серию проблем.
У. Г.: Да. Возьмём, к примеру, гипофиз. Говорят (сам я не знаю), что он отвечает за рост тела. Воздействуя на эту железу или активизируя её, ты можешь стать выше.
В.: Точно, ты получаешь гормоны роста.
У. Г.: Да, гормоны роста. Такими вещами хорошо забавляться учёным, общество щедро вознаградит их. Но мы не знаем, поможет ли это нам. Эти вещи недостаточно исследованы, и может оказаться очень опасным бросаться в экспериментирование с ними.
В.: Что Вы думаете о шишковидной железе?
У. Г.: Это самая важная железа. Вот почему на санскрите она называется аджна-чакра.
В.: Мысль травмирует её, и при этом, исследуя железу, они пользуются мыслью.
У. Г.: Да. У них ничего не выйдет. Вероятно, её будут использовать в лечебных целях или…
В.: Но то, чем занимается большинство людей, на самом деле травмирует их шишковидную железу.
У. Г.: Да. Если она активизируется естественным путём, она вступит во владение и будет распоряжаться функционированием этого тела без постоянного вмешательства мысли.
В.: То есть мы снова возвращаемся к тому, что мысль сама по себе оказывается врагом, незваным гостем, который вмешивается не в свои дела.
У. Г.: Это наш враг. Мысль — это оградительный механизм. Она заинтересована в том, чтобы защищать саму себя за счёт живого организма.
В.: Вы хотите сказать, что именно мысль — причина человеческих неприятностей.
У. Г.: Именно мысль создаёт все наши проблемы, и она не тот инструмент, который может помочь нам решить их, созданные ей самой.
Нас держит вместе страх, а не любовь
В.: После размышлений над некоторыми вещами, которые Вы высказали, у меня возникли вопросы, которые я бы хотел, если позволите, обсудить с Вами в ближайшие несколько дней.
У. Г.: Да, сэр.
В.: Вы говорите о состоянии, которое совершенно естественно для человека. Я хочу узнать, можно ли добиться этого состояния усилием — если его вообще можно добиться — или это лишь дело случая?
У. Г.: Когда я использую термин «естественное состояние», это не синоним таким понятиям, как «просветление», «свобода» или «богореализация» и т. д. Совсем нет. Когда вся совокупность знания и опыта человечества ослабляет свою мёртвую хватку, теряет власть над телом — физическим организмом — тогда тело может функционировать своим собственным, гармоничным образом. Твоё естественное состояние — это биологическое, неврологическое и физическое состояние.
В.: Тогда, я полагаю, Вы согласны с современной наукой в том, что гены контролируют наше поведение и судьбу.
У. Г.: Я не могу заявить ничего определённого по поводу роли, которую гены играют в эволюционном процессе, но на данный момент представляется, что Дарвин хотя бы частично ошибался, настаивая на том, что приобретённые характеристики не могут передаваться с генами. Я думаю, что они всё же передаются каким-то путём. Я недостаточно компетентен, чтобы утверждать, играют ли гены какую-то роль в этом переносе.
В любом случае проблема заложена в нашей психике. Мы функционируем в мыслесфере, а не в нашей биологии. Разделяющая мыслеструктура, которая представляет собой совокупность человеческих мыслей, чувств, переживаний и т. д. — то, что мы называем психикой, или душой, или «я», — вносит разлад. Она в ответе за наши страдания; она продолжает постоянную борьбу. Этот незваный гость, мыслесфера, создала всю вашу систему ценностей. Тело нисколько не интересуют ценности, не говоря уже о системе ценностей. Его заботит лишь разумное