Но здесь и сейчас избить собирались нас. Преодолев оцепенение, не сговариваясь, мы побежали. Четырёхкратное преимущество противника всегда диктует беговой сценарий. Это только в фильмах герой вступает в битву с бандой головорезов и выходит победителем. В реальной жизни четверо иногда могут выстоять против восьмерых, но против двенадцати – никогда. Тем более проигрыш, скорее всего, закончится не только синяками и разбитым носом. Нас возьмут в плен и заставят до позднего вечера заниматься унизительными для пацана работами: бегать в киоск за сигаретами и убирать мусор на благо чужого района. От всего этого могли спасти только быстрые ноги.
Мы практически кубарем скатились с насыпи железной дороги, затем пронеслись вдоль забора автобазы, но топот неотступно следовал за нами. Выбежали на асфальт Воробьёвского шоссе, дальше дорога пошла в горку.
– Макс, заскакивай в троллейбус, он отъезжает, – крикнул запыхавшийся Тима. – Держи двери!
Мы немного оторвались от преследователей, поэтому идея уехать от них на троллейбусе всем показалась правильной. Макс повис на подножке задней двери, один за другим внутрь запрыгнули остальные. Спасение? Нет, нам не повезло! Водитель, который обычно захлопывает двери прямо перед твоим носом, даже если ты бежал, крича ему и размахивая руками, в этот раз зачем-то принялся ждать бегущих за нами. Зачем, друг, в салоне и так не протолкнуться, куда тебе ещё двенадцать безбилетников, один из которых размахивает велосипедной цепью. Тима начал продираться вперёд сквозь плотную толпу пассажиров.
– Куда прёте, пионэры, – слышалось с разных сторон.
– Дайте пройти, обилетиться, не зайцем же кататься, – запричитал я.
В те годы платить за проезд было не принято, и такой посыл должен был вызвать уважение. Действительно, люди стали пропускать нас. В это время сзади уже запрыгнула в салон первая партия преследователей. Троллейбус тронулся, протяжно завыл электродвигатель. Прорваться к передней двери было теперь делом жизни. К нашему счастью, вторую волну подростков уставшие от тычков и отдавленных ног пассажиры пропускали гораздо хуже.
– Я тебе сейчас эту цепь на шею намотаю, утырок, – взялся за воспитательную работу какой-то мужик.
Троллейбус подъехал к следующей остановке, уже на территории нашего района. Мы были почти у передних дверей, а наши преследователи безнадёжно застряли в середине салона.
– Выходим, быстро, – крикнул Тима.
Он был впереди у двери, рядом с ним появилась из-за чьего-то плеча голова Макса. Я проталкивался следом. А где мелкий Руслик? Отстал, не мог прорваться сквозь толпу, хотя рыжая макушка мелькала совсем недалеко. Но делать нечего, салон надо быстро покинуть, и мы буквально выпали на асфальт. На удивление, на остановке не было ни одного человека. Поэтому водитель быстро закрыл двери и тронулся. Мы увидели лишь прижавшееся к стеклу испуганное лицо младшего товарища.
– Они его разорвут, – крикнул Тима.
Что же делать? Внезапно Макс рванул с места, догнал удаляющийся троллейбус и по-обезьяньи вскарабкался на железную лестницу. Брызнули искры, синий исполин дёрнулся и застыл. Было видно, как пассажиры в салоне посыпались друг на друга. Чуть приоткрылась передняя дверь, а уже гремел отборный мат разъярённого водителя. Но перед этим тенью рыжего кота выскочил и нырнул за коммерческие ларьки наш Руслик.
– Бежим, – крикнул Тима.
Но мы и так уже неслись вниз по переулку, оставляя за спиной обесточенный троллейбус и взбешённых пассажиров, которые готовы были разорвать наших преследователей, видя в них сообщников.
– Как ты так быстро додумался сорвать троллейбусу рога? – спрашивал я потом Макса.
– Не знаю, так получилось.
Охотники за значками
—Настало время для настоящих дел, – сказал однажды Тима.
– Обнесём сберкассу? – съязвил Макс.
– Ха-ха. Хотя что с вас взять, вы по городу катаетесь исключительно на троллейбусах, и то зайцами. А я с батей вчера на тачке ехал, так нам пацаны прямо на светофоре машину помыли – стекло протёрли, зеркала, фары. Отец им штуку дал. А неделю назад батя увидел таких же пацанов с вёдрами в Нагатино, подъехал, сторговался – за пятёрку они и кузов, и салон отгондурасили, – просвещал нас Тима.
– Пять тыщ – это же четыре сникерса! – восхитился Макс.
– Вот и я говорю, – сказал Тима.
– А ты сам не можешь бате машину за штуку отгондурасить? – задумчиво спросил Славик. – Мы поможем.
– Не думаю, что он будет в восторге от этой идеи. Он мечтает меня в Англию учиться отправить, а я ему машину предложу помыть за деньги. – Тима задумался. – Тем более я и так регулярно мою. Бесплатно.
– Слушайте, я видел пацанов, которые так работают. Если едешь от Киевского, они стоят вдоль набережной, – вдруг вспомнилось мне.
Действительно, недавно родители несколько раз брали меня в центр по делам, и каждый раз из окна троллейбуса я обращал внимание на группу ребят чуть старше нас, которые забрасывали в Москва-реку пластиковые вёдра, а потом предлагали свои услуги проезжающим водителям.
– Понятное дело, что у реки, где иначе брать воду, – сказал я.
– Попробуем войти в дело? – подхватил Тима.
– А где встанем? Ближе к вокзалу место занято, – задумался Макс. И тут же сам ответил: – Ну и отлично, а наша точка будет у окружного моста.
На том и договорились. Следующие дни ушли на подготовку инвентаря: в хозяйственном приобрели два красных пластиковых ведра, моток бельевой верёвки, четыре губки. Тряпки нашлись дома у Хохи, автошампунь оказался очень дорогим, пришлось ждать, пока опустеет банка у Тиминого бати, а после наполнить её разведённым водой мыльным раствором.
Утром, нагруженные всем этим, мы выдвинулись в сторону Краснолужского моста. Путь лежал через запущенный перелесок на холме, прямо напротив госдач на улице Косыгина. Старожилы рассказывали, что до войны здесь стояли крепкие дома – правобережная часть богатой слободы Потылихи в ясную погоду была видна даже из центра. А теперь среди пробивающегося молодого ясеня лежали валуны разбитых кирпичных фундаментов. Однажды я нашёл здесь 10 немецких пфеннигов 1914 года. Как попала монета начала Первой мировой в деревню на окраине Москвы? Что случилось с её последним хозяином?
– Ты чего задумался, не отставай, – кричали мне спереди.
Сбежав с крутой горки и чудом не растеряв инвентарь, мы прошли под красивым мостом и оказались на точке.
– Ну что, здесь, – осмотрелся я.
– Давай, место удобное, – согласились пацаны.
Тима скинул рюкзак, в нём оказался складной рыбацкий стульчик и картонка, на которой разноцветными маркерами было написано «Автомойка». Розовая стрелка вниз не оставляла сомнений, что это здесь.
– Вот это уровень, – цокнул языком Макс.
– Реклама – двигатель торговли, – гордо заявил Тима.
Он поставил указатель на бордюр, мы с высоты набережной закинули вёдра в речку и тут же столкнулись с первой проблемой – пластиковое ведро падало набок и никак не хотело зачерпывать воду.
– Блин, я понял, – прошила меня мысль. – У вокзала пацаны спускаются на пристань и там наполняют вёдра.
– Та-ак, – сплюнув себе под ноги, осмотрелся Макс. – Ближайший спуск к воде у нас метров триста в сторону вокзала, прямо напротив ТЭЦ. Это ещё ближе к точке крутых ребят, но выхода нет. Здесь мы воду не наберём.
– Надо сворачиваться, – сказал я. – Мелкие, убирайте рекламу.
В этот момент напротив нас у обочины с визгом затормозила пыльная тёмно-синяя «девятка».
– Чё, пацаны, моем? Сколько берёте кузов ополоснуть? – спросил мужик из машины.
В воздухе повисло молчание.
– Дяденька, у нас вода кончилась, – звонким голосом отчеканил Руслик.
– Чё, река пересохла, неудачники? – презрительно фыркнул пассажир авто. – Поехали, Лёх, там дальше нормальная точка есть.
Подняв столб пыли, «девятка» умчалась в сторону центра. Прокашлявшись, мы уныло побрели следом.
– Первый блин комом, – попытался разрядить ситуацию Хоха, но настроение было испорчено.
– Где-то мы, конечно, не додумали, – бросая мотки верёвки, сказал я. – Зачем брали такие лассо, если надо набирать воду руками.
Спустились на пристань, зачерпнули воды. Мелкие установили рекламу. Через десять минут притормозила жёлтая «Волга» – остатки советского таксопарка ещё работали на улицах столицы. Между водителем и нами завязался торг:
– Пацаны, ополоснёте кузов?
– Конечно!
– Сколько берёте?
– Пять тыщ!
– Нувориши! Куда цену ломите! Давай за трёху!
– Соглашаемся, – шепнул Тима. – Это наш первый раз.
– По рукам!
Закипела работа. Мы с Максом мыли капот и передние двери, Тима с Хохой начали с багажника, Гудок оттирал колёса. Мелкие отвечали за коврики и бегали за водой. Через двадцать минут «Волга» сияла.
– Ну, пацаны, молодцы! Видно, что с опытом, хотя раньше я вас здесь не замечал, – похвалил нас водитель.
– Мы на Кремлёвской стояли, но там теперь милиция гоняет, – зачем-то бодро соврал Гудок.
Таксист отсчитал деньги:
– Кто у вас бригадир?
– Тима, – не сговариваясь, ответили мы с Максом. Одет модно, и язык подвешен.
Таксист вручил ему три тысячи:
– Ты ребят не обижай, дели честно!
– В этом можете не сомневаться! Честность у нас на первом месте! – просиял Тима.
Волга уехала, мы ликовали.
– Таким макаром мы круто поднимемся, – сказал я. – Скейты купим!
– И машинку на радиоуправлении, – пискнул Славик.
Но мечтать оставалось недолго.
– Кажется, у нас проблемы, – прищурившись, сказал Макс.
По набережной быстро приближалась компания пацанов.
– Там человек восемь, – на глаз прикинул Тима. – Двое лет по пятнадцать. Остальные как мы или чуть старше.
– Давайте сделаем вид, что смотрим на реку, – предложил Хоха.
Тима быстро убрал стул и картонку, кинул вёдра одно в другое и задвинул всё это за гранитный столб ограды. Я бросил сверху губки и бутылку автошампуня, повернулся к реке и начал пристально всматриваться в Новодевичий монастырь. Туристы мы были так себе.