– Как они могли узнать, что куст здесь? Огород совершенно не просматривается, – удивился я.
– Это тебе так кажется. Щели всё равно есть. – Тима наклонился к забору, зажмурил один глаз и радостно сообщил: – Вижу куст.
– Но как ОНИ, с района, узнали, что мы притащили его именно сюда? – пискнул Славик.
– У пенсов на районе наш огород – тема номер один, – пожал плечами Макс. – Мама мне рассказывала, что все обсуждают молодчиков, которые захватили лучший участок на реке и строят своё счастье на чужих слезах.
На совете мы решили куст не отдавать, но у соседей больше никогда ничего не брать, ни у ближних, ни у дальних.
Утром я, Макс и Тима, перейдя мост через реку, почувствовали запах гари.
– Кто-то жжёт костёрчик с утра? – удивился Тима.
– Может, бойцы с Потылихи забрели в нейтральную зону в поисках приключений? – предположил Макс.
Мы начали ступать осторожнее, стараясь не выдавать своего присутствия. Но посторонних не оказалось. Пройдя последний поворот, мы тут же увидели уходящие в небо клубы чёрного дыма. Забор догорал, беснующемуся пламени доставались остатки изгороди. В других местах уже тлели угли и краснело раскалённое железо. До самой земли просела колючая проволока. Одиноко стояла покосившаяся дверь. Листья клубники выгнулись в причудливом последнем танце.
Ты попал
Время от времени мы наживали себе неприятности. Притягивали проблемы. Залетали. Так и говорили: «Слышали, Санёк из пятого подъезда залетел. На спор проколол колесо у тачки во дворе, а его хозяин вычислил и участковому стуканул. Теперь из школы выгоняют. Вот он попал».
По-крупному каждый из нас «попадал» несколько раз за детство. Зато как! Если чаще, тебя записывали в разряд хулиганов, впереди маячил учёт в детской комнате милиции, а жизненный путь поворачивал в сторону ближайшего ПТУ. Если вообще не «попадал», значит, жил скучно и неинтересно, из такого детства и вспомнить нечего.
Мелким залётом было попасться контролёру в транспорте. Мы все жили рядом со школой, и родители не давали нам денег на проезд. Но тяга к путешествиям мешала усидеть на месте, мы активно осваивали новые территории, передвигаясь на автобусах, троллейбусах, электричках. В то время зайцем ездил на транспорте каждый второй. На них охотились контролёры – все как один суровые мужики спортивного телосложения. Работая по трое, они блокировали двери и начинали в прямом смысле выколачивать штрафы. Не раз я наблюдал, как, выведя из салона субтильного мужичка без билета и без денег, они жестоко избивали несчастного прямо за остановкой. Поэтому контролёров зайцы высматривали издалека, а увидев на остановке знакомые лица, иногда разом выходил почти весь автобус. Доставалось и самим контролёрам: время от времени они нарывались на серьёзных ребят, которые за шкирку выкидывали их из троллейбуса. Поэтому контролёры любили отрываться на детях.
Чтобы отмазаться, каждый из нас имел при себе бумажку и набор ранее прокомпостированных билетов. Заходишь в троллейбус, засовываешь бумажку в компостер и начинаешь искать в своей коллекции билет с аналогичным рисунком. Нередко такой удавалось найти.
Однажды нас с Максом поймали на Бережковской набережной. Как назло, на билетах с похожим рисунком не хватало всего одной дырочки.
– Прокатит, – махнул рукой друг.
Не прокатило.
– Это лажа, а не билеты. Оплачиваем штраф, – насели на нас крупные мужчины с трёхдневной щетиной.
– У нас нет денег, – честно ответил Макс.
– Нет денег – поедешь в милицию, – огрызнулся мордатый амбал с резким запахом перегара. – На выход.
Третий контролёр стоял в просвете водительской двери и задерживал отправление троллейбуса. Сопротивляться было бесполезно, мы вышли на остановку. Контролёры спрыгнули следом.
– Гони капусту, молодняк, – начал наседать поджарый мужичок невысокого роста с расплывчатой татуировкой на кисти.
– Уголовник, – вслух подумал я.
– Что ты там бормочешь? – Он резко повернулся ко мне.
– Нет, ничего. Я так… – попытался я смягчить обстановку.
– Оно и видно, надо было взять билет, перед тем как садиться в транспорт, – сказал тот.
– Он взял, просто на нём оказалось на одну дырочку меньше, – саркастически заметил Макс.
– Хорошую ты придумал шутку, – начал заводиться второй контролёр, до этого момента напоминавший каменную глыбу. – Закончишь её в милиции, когда товарищ капитан будет дырочку на протоколе пробивать.
– Дяденьки, не надо в милицию. Мы ведь почти ничего не нарушили, – решил давить на жалость Макс.
Контролёры осмотрели нас с ног до головы.
– И взять-то с них нечего, – сказал один.
– Так, вину всё равно надо искупать, – вынес заключение сухопарый, который, судя по всему, был у них главным. – Будете пробивать друг другу поджопники.
– С чего бы это? – возмутился я.
– С того, что иначе мы сдадим вас в отделение, родителям сообщат и в школу.
Делать было нечего. Контролёры расписали каждому по десять штук и вновь пригрозили милицией, если мы будем друг друга жалеть. А потом долго гоготали, наблюдая, как мы со смачным звуком исполняем друг другу предписанное наказание.
– Я тебя это, не очень сильно? – спросил я Макса, потиравшего отшибленную ягодицу.
– Нормально, – поморщился он в ответ. – Надо будет обновить коллекцию пробитых билетов.
Вообще, взрослые в те времена любили поиздеваться над детьми. Как-то в начале сентября мы добрались до района Крылатское. Хотели искупаться в ещё не успевшей остыть Москва-реке, а набрели на расположенную глубоко внутри города настоящую деревню Терехово. Вокруг раскинулись засаженные морковью и капустой совхозные поля, и всё было как в русской глубинке, за исключением того, что по центральной улице спешил к метро городской троллейбус.
– Пацаны, зырьте, какая чёткая морковь, – присвистнул Гудок.
Он сбежал с дороги на край поля и ловким движением вытянул из земли внушительный корнеплод.
– Ни фига себе! – воскликнули мы практически хором.
Времена были голодные, а проводя лето у бабушки, мы знали, что колхозные поля никогда не охранялись. «Общее – значит ничьё», – зубоскалили колхозники в городке моей бабушки.
– У меня есть с собой пакет, – пискнул Руслик. – Мать просила на обратном пути хлеба захватить.
Я порылся в карманах джинсовки.
– И у меня. – Я расправил пакет растопыренной пятернёй. – Застиранный, но не дырявый!
Пакеты в те времена не выбрасывали, стирали их многократно, пока полностью не слезет краска и, наконец, не появится дырка.
Остальные решили набивать морковью карманы или нести пучки в руках. Через пять минут пакеты были заполнены отборным продуктом. Мы уже собирались выходить на дорогу, как вдруг из стоявшей посредине поля водонапорной башни выбежали и понеслись в нашу сторону три тёмные фигуры.
– Кажется, у нас проблемы, – забеспокоился Тима.
– Это охрана, – закричал я, рассмотрев у одного из бегущих болтающуюся на поясе резиновую дубинку. – Сваливаем!
Даже не пытаясь поднять наполненный морковью пакет, я развернулся и побежал в сторону дороги. Выскочив на тротуар, бросился к пешеходному переходу, на котором, к счастью, горел зелёный. Пересёк четырёхполосную магистраль и оказался на другой стороне деревни, где вниз к реке уходила вымощенная кирпичной крошкой улица. Я бежал под горку мимо палисадников, распугивая кур и пасущихся на привязи коз. Улица сделала крутой поворот, потом пошла прямо и вновь резко повернула. Сердце выпрыгивало из груди, дыхания не хватало, несколько минут я нёсся совершенно один. В какой-то момент показалось, что оторвался. Увидев деревенскую колонку, совершенно без сил я повис на ней. Немного придя в себя, начал судорожно заглатывать воду. Напившись, поднял взгляд и застыл: из-за поворота, озираясь по сторонам, выбежали двое охранников в чёрной униформе.
– Вот он, падла, – заметил меня один из них.
Бежать было поздно. Охранники подскочили ко мне, и первый тут же атаковал, нанеся хлёсткий удар дубинкой по бедру. Острая боль пронзила тело. Я упал, успев только крикнуть:
– На водопое не бьют!
Свернулся калачиком, закрывая голову руками. На спину сыпался град ударов. Внезапно на мою защиту бросились бабушки, сидящие на лавочках около своих палисадников:
– Вы что делаете, черти, ребёнка убьёте!
– А ну отойди от него, громила.
Избиение прекратилось.
– Это, бабули, вор, а вора надо наказывать, – сказал один из охранников.
Не желая вступать в конфликт с местными, они подняли меня с земли, отряхнули и, взяв под локти, потащили вверх по улице. Через несколько минут нога отошла, и я смог идти сам. Мы пересекли проезжую часть, вышли на полевую грунтовку и вскоре оказались у порога водонапорной башни.
– Последний, – сказали охранники, заталкивая меня внутрь.
Внутри, в импровизированной комнате с земляным полом, сидели мои друзья. Мощным тычком в спину меня поставили на колени. На стуле, положив дубинку на деревянный стол и закинув на него ноги, возвышался главный охранник.
– Комплект, – удовлетворённо отметил он. – Итак, господа хорошие, с-ссуки недобитые, теперь давайте думать, что будем с вами делать.
– Может, отпустите нас, мы же ничего не украли, – жалобно заныл Тима.
– Не украли только потому, что мы вам не дали, – сказал главный.
– Мы вообще думали, что это общее поле, – сказал Макс. – Ну, типа колхозного, как раньше. Подходи и бери.
– Как раньше, уже не будет, понял? С колхозов всё тащили, а страна с голодухи пухла. Это частная собственность. Есть хозяин, и он воровать не даст, – доходчиво объяснил охранник.
– Мы поняли, поняли, – закивал головой я. – Мы больше не будем.
– Понимание нужно закрепить, – немного подумав, ответил главный. – Посидите тут под замком, пока мы обойдём территорию, подумайте о жизни.
В два оборота скрипнул замок железной двери. Опустилась тишина, которую изредка нарушал истеричный писк ласточек, чьи гнёзда расположились под крышей водонапорки. В лучах солнца медленно оседали перья.