В этот вечер Иштван вышел на связь и сообщил последние сведения, собранные о гитлеровцах, а также запрос Габора, что делать, если оставаться в штабе дивизии на предложенной должности будет опасно или нецелесообразно. Центр ответил:
«Габору. При невозможности работать в штабе 7-й дивизии отходите Грац, Линц. Работу ведите нелегально и доносите о частях, проходящих через Грац и стоящих в Граце. Держите связь в пути.
Начальник».
Габор принял указание Центра к исполнению и, как казалось венграм и немцам, с рвением взялся за возложенные на него обязанности. Он мотался от одной колонны к другой, из одного населенного пункта в другой. Ему, как начальнику продовольственного снабжения, в штабах подразделений и частей сообщали сведения об их реальном списочном составе, а также предполагаемые маршруты дальнейшего отхода и промежуточные рубежи. Все это Габор с помощью Иштвана незамедлительно передавал в Центр.
После завершения Венской операции войска 3-го Украинского фронта вновь перешли в наступление и в начале мая вышли на рубеж Линц — Клагенфурт.
В ночь на 5 мая Иштван передал очередную радиограмму Габора:
«Начальнику.
Шпильфельдский лес. Сообщаю дислокацию венгерских и немецких частей районе Марбург — Мурек — Грац. Штаб 7 венгерской дивизии — Лейбниц, 20 венгерская дивизия — Шприовбах, 25 дивизия — Кевальнеймарк и Яселер. Через Кларенберг и Клагенфурт в направлении на Марбург и Грац проходит много разрозненных венгерских и немецких частей. В Граце — казармы войск СС; сюда сводятся для переформирования и пополнения разбитые эсэсовские части. В городе — беспорядок. В Паутиле размещен большой лагерь для беженцев и военнопленных.
Габор».
Двигаясь с агонизирующей гитлеровской армией, разведчики прибыли 5 мая в небольшой австрийский городок, лежащий километрах в 15 от Граца. Здесь им неожиданно пришлось столкнуться лицом к лицу с серьезной опасностью, таившей в себе реальную угрозу провала и передачи в руки гестапо.
Когда Габор был у местного коменданта, совсем потерявшего голову немецкого пехотного капитана, говорившего хриплым сорванным голосом, напоминавшим лай осипшей от долгой брехни собаки, тот, чтобы поскорее отвязаться от венгерского офицера, настойчиво просившего квартиру под постой, выдал ему ордер на занятие дома, принадлежавшего женщине врачу, эвакуировавшейся из города.
Габор с Иштваном удобно разместились в этом небольшом особнячке. Однако, знакомясь с квартирой — Иштван хотел выбрать для радиосеансов комнату поглуше и предпочтительно выходящую в небольшой внутренний дворик, — они зашли в маленькую полутемную комнатку для прислуги и остановились в дверях, не веря своим глазам. Комната была буквально набита всевозможными вещами, характер которых нетрудно было установить: это было награбленное имущество (одежда, рулоны тканей, продовольствие, блоки сигарет, мешочки кофе в зернах, бутылки вина), которое кто-то сложил сюда, а при поспешном отступлении, видимо, не успел прихватить с собой.
Разведчики были в недоумении. Кто хозяин этого «склада»? Совсем он бежал или еще вернется за награбленным?
И как бы в ответ на их сомнения в передней отрывисто и требовательно прозвучал звонок. Габор быстро вытащил из кобуры пистолет, взвел курок и переложил пистолет в карман брюк. Иштван нацепил на плечо автомат и пошел открывать дверь.
Через минуту он вернулся. Вместе с ним в комнату вошла молодая, хорошо одетая женщина. Она манерно поздоровалась:
— Добрый вечер. Будем знакомы: фрау Краммер, Мой муж — офицер, тоже, между прочим, старший лейтенант. — И она стрельнула подведенными глазами в сторону Габора. — Мы с мужем некоторое время жили в этом доме… Вот я и зашла, так сказать, наведаться…
— Это не ваше ли имущество сложено в комнате при кухне? — не очень вежливо перебил ее Габор, сразу почувствовавший, что эта визитерша имеет к «складу» самое непосредственное отношение.
— Какое имущество? Какая кухня? — с наигранным удивлением переспросила женщина, избегая пристального взгляда Габора. — Здесь после нас размещались ваши, венгерские жандармы. Может быть, они что-нибудь позабыли?..
«Ладно, голубушка, — подумал Габор, — „наши“ или „ваши“ жандармы тут размещались, это мы постараемся выяснить, а вот ты-то, конечно, неспроста сюда явилась».
— Может быть, фрау Краммер оставила в квартире что-нибудь из своих вещей и хотела бы забрать? Или…
— О, нет, нет! — не дала Габору договорить гостья. — Я зашла просто так, заметив, что кто-то въехал в дом. Зайду, думаю, познакомлюсь с новыми хозяевами… В это страшное время, когда неизвестно, что нас всех ожидает, почему бы не провести вечер за приятной беседой… — И она снова метнула в Габора весьма недвусмысленный взгляд. — Как знать, сколько нам осталось таких вечеров…
— Очень мило с вашей стороны. Но, к сожалению, должен извиниться перед вами, что не смогу принять это заманчивое предложение, — ответил Габор, стараясь придать голосу любезные ноты. — Дела продовольственного обесценения отходящих венгерских частей вынуждают меня все время быть в беготне или разъездах. Вот и сейчас я убегаю на неопределенное время… А оставить вас на своего чурбана, — Габор кивнул в сторону Иштвана, — я, разумеется, не могу себе позволить.
— Что ж, очень сожалею. Но на войне, я понимаю, все должно быть подчинено ее интересам. До свидания. — Фрау Краммер слегка склонила голову и, повернувшись, направилась к выходу.
Габору ничего иного не оставалось, как сразу же вслед за нею тоже выйти из дома. Пришлось вернуться в комендатуру, чтобы узнать, где разместился штаб ближайшей венгерской части, и потом подскочить на ДКВ в соседнее село, в этот штаб — хотелось бы уточнить количество личного состава, числящегося на довольствии на сегодняшний день.
Когда Габор вернулся в городок, было уже около полуночи. Какое-то подсознательное чувство настороженности подсказало Габору мысль оставить машину в двух кварталах от дома и пройти к нему пешком.
Стараясь как можно тише ступать, Габор приблизился к особнячку. Он был уже в нескольких шагах от калитки, когда заметил у стены дома черную тень человека, пытавшегося заглянуть в окно через закрытые ставни.
«Ясно. Фрау Краммер проявляет повышенный интерес к нашей обители», — мелькнуло у Габора в голове. Впрочем, теперь это его не удивило: в комендатуре Габор сумел выяснить, что до них в этом доме несколько дней размещалась контрразведывательная команда абвера — фашистской военной разведки.
Но вот темная фигура отстранилась от стены и метнулась к калитке. Габор еле успел буквально «впечататься» в какую-то нишу соседнего дома. Фрау Краммер прошмыгнула в калитку. Габор услышал, как щелкнул ключ в двери черного хода и тонко скрипнула дверь. Он поспешил за фрау Краммер. К счастью, та не заперла за собой дверь, и Габор беспрепятственно проник в дом. Сбросив сапоги, Габор неслышно прошел через маленький коридорчик и тут же остановился: у одной из дверей во внутренние комнаты стояла фрау Краммер и к чему-то прислушивалась. Габор напряг слух и услышал характерное постукивание ключа «морзянки»: очевидно, Пишта, не пожелавший упустить время очередного сеанса, вышел в эфир, не дождавшись возвращения Габора.
Прошло несколько минут. За дверью послышались шаги, шорох. Габор понял, что Иштван закончил сеанс и складывает рацию.
Тогда Габор навел пистолет в спину женщины и грозно крикнул:
— Не оборачиваться! Руки вверх!
Тотчас же Пишта, услышавший шум, распахнул дверь и показался на пороге комнаты с автоматом в руках.
— Итак, фрау Краммер. Вы все-таки не могли отказать себе в удовольствии провести вечер в этом доме? — с издевкой спросил Габор. — Что же, пойдем навстречу вашему пожеланию и займемся приятной беседой. Если вам дорога жизнь, то вы немедленно все нам объясните. Чтобы вы не тратили время на бесполезную ложь, скажу вам: мне известно, что в этом доме размещалась контрразведывательная абверкоманда, к которой вы, надо думать, принадлежите… Рассказывайте!
Женщина, виляя и путаясь, пыталась изобразить дело так, что ее интересовало лишь имущество, оставленное абверовцами в этом доме. Она, мол, понимает, что война проиграна, уцелеет ли муж-офицер или нет — кто знает, а она хочет жить.
— Да, да, я хочу жить! — с надрывом чуть ли не прокричала она.
Поэтому-де она и хочет накопить побольше ценностей, которые потом можно будет реализовать…
Видя, что ее рассказу мало поверили, фрау Краммер начала плакать, умолять Габора отпустить ее, сулила за свое освобождение золото и другие ценности, которые, дескать, хранятся у нее в надежном потайном месте. Почувствовав, что эта приманка не действует, пленница стала угрожать:
— Учтите, господа, если со мной что-нибудь случится, вам тоже несдобровать. Давайте лучше расстанемся полюбовно. Вы меня не знаете и не видели, и я вас тоже не знаю и не видела…
Положение действительно было трудное. Отпускать эту фашистскую бестию, разумеется, было нельзя, но и оставаться с ней надолго под одной крышей было рискованно. Ведь за ней могли прийти немцы.
Разведчики связали фрау Краммер руки и ноги, а в рот сунули кляп, так как она пыталась было поднять крик. В таком виде ее отнесли в прикухонную комнату с награбленным имуществом и заперли там на ключ.
— Что же нам теперь делать? — спросил Иштван.
— Нужно уходить из этого городишка, — ответил Габор. — Как можно скорее и как можно дальше. Сейчас уже четыре часа утра. В шесть я пойду в комендатуру, скажу им, что налаживание продовольственного снабжения разбросанных частей нашей седьмой дивизии в таком бедламе — дело нелегкое, оно, мол, требует постоянных и подчас длительных разъездов. Поэтому, скажу, я прошу разрешения закрепить за нами выделенный нам под постой домик и никого в него пока не поселять, чтобы можно было в любой момент дня и ночи заскочить туда на пару часов передохнуть, привести себя хоть как-то в порядок и — снова в разъезды… Если это удастся, то мы постараемся за те два-три дня, что будут у нас в распоряжении, подальше оторваться от этого городка.