— Ты хорошенькая, — пробормотал Кенни и одарил девушку широченной улыбкой, когда она подошла к нему, чтобы поддержать с левого бока.
— А ты женат.
— Правда, — Кенни мотнул головой. — Но, кажется, это не надолго.
— Шагай давай, Ромео, — процедил Броди, — сегодня можешь спать в доме, а завтра я приготовлю для тебя времянку.
Динни взглянула на Броди, пытаясь понять, что у него на уме. Мог ли он пропустить замечание Кенни мимо ушей? Неужели ей так повезло?
— Я подержу его, а ты открой дверь, — сказал Броди. Его ледяной тон стал ответом на ее вопрос.
Бросившись выполнять его указание, Динни внезапно почувствовала, что ее мечты развеиваются в дым. Она зашла так далеко, и вдруг долгожданная цель оказалась под угрозой. Необходимо что-то сделать, как-то убедить Броди, что она не шлюха и не мошенница.
Входная дверь захлопнулась за их спинами. Они совместными усилиями затащили Кенни через коридор в гостиную.
— Ради всего святого, Кенни, шевели ногами и не дыши на нас. — На лице Броди выражение заботы было смешано с отвращением.
Динни внезапно ощутила симпатию к обоим братьям, и это чувство ее смутило. Она легко могла бы поставить себя на место Броди. Бесчисленное множество раз она помогала своему пьяному отцу добираться до постели, когда он возвращался на рассвете. Но, как ни странно, Кенни она тоже понимала. Как и ее отец, он тщетно пытался искать решение своих проблем на дне бутылки.
И когда это она успела проникнуться сочувствием к Трубладам? Все эти годы Динни относилась к ним как к жалким негодяям, укравшим у нее дом. Теперь, встретившись с ними, она поняла, что Броди и Кенни тоже люди.
Нет, напомнил ей внутренний голос. Тот самый голос, который заставлял ее вновь и вновь тасовать карты, пока пальцы не начинали неметь. Рейф Трублад убил твоего отца. Не будь слишком добренькой. Слабость ни к чему тебя не приведет. Они не заслуживают «Ивовый ручей». Ферма принадлежит тебе, и если потребуется выйти замуж за Броди, чтобы получить ее, ты именно так и поступишь.
— Можешь подняться по лестнице? — спросил Броди у брата.
— Вроде могу.
Шаг за шагом они втащили Кенни на второй этаж. Динни честно пыталась нести свою долю груза. Добравшись наконец до верхней ступеньки, Броди повел Кенни к спальне справа по коридору.
Они уложили Кенни на кровать. Он захрапел, еще не успев коснуться подушки. Покачав головой, Броди снял с него сапоги и бросил их на пол.
Сжав руки за спиной, Динни начала пятиться к двери. Она хотела сбежать от Броди Трублада как можно скорее, пока он не начал допытываться, о чем это болтал Кенни на веранде.
— Я хочу поговорить с тобой.
Неумолимый тон Броди сорвал ее план бегства.
— Сейчас?
— Да.
— А до утра нельзя подождать? — Динни притворно зевнула. — Я ужасно устала.
— Нет, нельзя. Я раздену Кенни, а потом спущусь вниз.
— Хорошо. — Динни сглотнула, в ее мозгу роилось множество пугающих мыслей. По крайней мере он не велел ей паковать вещи. Пока не велел.
Сложив руки на груди, она ждала его в темной кухне. Поток лунного света вливался через открытое окно, и слабый ветерок колыхал занавески. Часы на стене пробили одиннадцать. Вот и настал момент истины.
Не спрашивай, по ком звонит колокол.
Скрипнули половицы, и Динни повернулась к двери. Вошел Броди, его лицо было едва различимым в темноте. Он щелкнул выключателем, и Динни моргнула от вспышки света, более яркого, чем лампа на столе у следователя.
— Кто ты? — спросил Броди.
— Чт-т-то ты имеешь в виду? Я Динни Маккеллан, — ответила она, ее сердце бешено забилось от страха. Неужели он подозревает, что в действительности она Динни Холлис, приехавшая вернуть свою собственность? И ее игра закончилась, не успев начаться? Динни пришла в ужас от мысли, что ее могут просто-напросто вышвырнуть из «Ивового ручья».
— Ты профессиональная картежница, да? — Голос Броди был резким, выражение его лица — неумолимым. Он провел рукой по волосам и вздохнул. — Поэтому ты вчера была в «Одинокой голубке». Играла в покер.
Динни разинула рот. Кажется, пора поговорить начистоту. По крайней мере признать часть правды.
— Я вовсе не профессиональная картежница, — возразила она.
— Если ты смогла вытянуть какую-то сумму денег из моего брата и его приятелей, значит, ты чертовски хорошо играешь.
— Не так уж плохо.
— Ты меня обманула. Говорила, что тебе не на что починить машину.
— Я не обманывала. Я действительно на мели.
— Тогда где деньги Кенни?
— Я отдала их на благотворительность.
Броди свирепо на нее уставился.
— Не верю.
— Это правда.
— Открой мне хоть что-то, чтобы я мог поверить твоей сказочке.
Динни опустила глаза. Она не могла объяснить, почему отдала весь свой незаконный выигрыш Эстер Суини, директору ночлежки. Гнев Броди и потеря его уважения ранили ее гораздо сильнее, чем она могла вообразить.
— И не было никакой работы в Санта-Фе? — продолжил он. — Ты это тоже выдумала.
Она в отчаянии покачала головой.
— Ты хорошо умеешь врать и обращаться с пьяными. По-моему, ты слишком много времени проводишь в барах. — Броди ухватился обеими руками за спинку стула. — Вынужден сказать тебе, Динни, это меня беспокоит. Не думаю, что ты окажешься хорошим примером для Бастера и Энджел.
Сколько она может рассказать Броди, не выдав себя? Ей срочно нужно что-то ответить, а не то он укажет ей на дверь.
— Я научилась играть в покер у отца, — пояснила Динни. — Он был игроком. И пьяницей тоже, между прочим.
Броди мрачно кивнул.
— И ты пошла в папочку.
— Нет! — Ее яростное возражение отозвалось эхом в тихой комнате.
Изогнув бровь, Броди ждал продолжения.
— Я почти не пью, и у меня нет страсти к игре. Иногда я играю в покер, когда остаюсь без денег, только и всего. Я знаю, о чем ты думаешь, Броди Трублад, и ты не прав. Я не ресторанная красотка.
— Знаешь ли, — сказал Броди, — я, наверное, уволил бы тебя, если бы не одна вещь.
Динни поднесла дрожащую ладонь ко рту.
— Какая вещь? — прошептала она.
— Мой отец был профессиональным игроком. Я видел собственными глазами, что´ он сделал с собой и своими близким. Но он не признавал своего порока. Поэтому я так хочу помочь Кенни.
Он действительно стремится переменить свой образ жизни. И поэтому я хочу помочь тебе.
— Броди…
— Однако я настаиваю на одном условии.
— На каком?
— Больше никакой лжи. С этого момента ты должна быть абсолютно честной со мной.
Чувствуя себя провинившимся ребенком, Динни открыла было рот, чтобы ответить, но промолчала. Как она может дать ему заведомо невыполнимое обещание?
— Ты хороший человек, Динни Маккеллан, и я постараюсь спасти тебя от себя самой.
Броди не знал, чему верить — сердцу или голове. Рассудок настойчиво убеждал его забыть Динни и бежать от нее без оглядки, но сердце умоляло принять ее слова за чистую монету. Броди боялся, что уже успел втрескаться по уши.
И как это он посмел пуститься в нравоучения? Да кто он такой, чтобы учить жизни Динни Маккеллан?
Броди сидел за кухонным столом, положив руки перед собой. С того самого времени, когда его семья переехала в «Ивовый ручей», кухня стала для Броди любимым местом в доме. Мама прекрасно готовила, и лучше всего он ее запомнил стоящей у плиты и стряпающей всякие вкусности.
Глубоко вздохнув, Броди закрыл глаза. Он как сейчас помнил запах свежеиспеченных пирожков с яблоками, остывающих на подоконнике. Если еще немного покопаться в памяти, можно будет почувствовать на языке вкус жженого сахара и хрустящей корочки.
Мелинда Трублад прилагала огромные усилия, чтобы создать здесь настоящий дом. Она сшила занавески на окна и покрасила стены. Срезала в саду свежие цветы и расставляла их в вазы по всему дому. Она ставила на стол дешевую китайскую посуду, самую лучшую, какую могла себе позволить, и подавала ужин ровно в половине седьмого, надеясь приучить домашних к распорядку.
Но Рейф и пальцем не пошевелил, чтобы ей помочь. Кенни вскоре начал во всем ему подражать — исчезал на несколько дней и возвращался с довольной улыбочкой и безо всяких извинений. Чаще всего Броди и мама ели вдвоем за этим столом, рассчитанным на двенадцать человек.
Печаль увлажнила его ресницы. Броди судорожно сглотнул и отбросил грустные мысли. Что было, то сплыло. Он не может ни воскресить свою мать, ни спасти отца. Единственное, что он способен сделать, — позаботиться, чтобы такая беда не случилась с ним самим.
И все, что нужно для этого, — избегать девушек, для которых игорный зал и дискотека — дом родной.
Таких, как Динни Маккеллан.
Броди открыл глаза и опустил голову на руки. Он устал как собака, но сон к нему не шел. Почему его тянет именно к той женщине, которая может вовлечь его в беду? Любовь, определенно, не только слепа, но и жестока.
Ему отчаянно хотелось поверить, что Динни всего лишь невинная девочка, выросшая в нездоровой обстановке. Жертва своего отца, как и сам Броди. Но какой-то частью своего рассудка, темной и подозрительной, он опасался, что Динни Маккеллан окажется холодной, расчетливой женщиной, живущей только для себя.
Тем вечером в «Одинокой голубке», сидя рядом с Кенни в неприятном полумраке бара, она казалась воплощением госпожи Удачи. Роскошная красотка, заставляющая мужчин расставаться со своими сбережениями.
Но здесь, на ферме, спрятав свои потрясающие волосы под пестрой косынкой, смыв косметику с великолепной персиковой кожи, она выглядела как девушка его мечты. Нежно заботилась о детях, готовила ужин, целовалась с немыслимой страстью. Какой же была настоящая Динни Маккеллан, и что было притворством?
— Черт, — шепотом ругнулся Броди. Он уже успел пообещать ей место домработницы. Броди Трублад был человеком слова и, в отличие от отца и брата, выполнял свои обещания. Но за время ее пребывания в «Ивовом ручье» между ним и Динни Маккеллан не должно быть никаких физических контактов. Ничего такого.