Динни замерла, ее сердце гулко стучало в груди. Неужели Кутер что-то заподозрил? Тем более нужно уехать из «Ивового ручья» прежде, чем предположения старого работника подтвердятся. Исчезнуть, пока Броди не узнал, каким образом она собиралась изгнать его из собственного дома.
— У меня разболелась голова, — сказала Динни, прижав пальцы к вискам. Это было правдой. — Ты не смог бы уложить детей вместо меня?
— Ничего страшного? — Броди похлопал ее по руке.
Нежность его взгляда, теплота и сочувствие в голосе тронули девушку до глубины души. Она не заслуживает его доброго отношения.
— Да нет, просто мне нужно прилечь.
— Конечно, конечно, — согласился Броди. — Давай-ка, Энджел, иди ко мне на руки.
Динни передала ему девочку и чуть ли не бегом помчалась в дом, торопясь укрыться от сочувствующего взгляда Броди. Она влетела в комнату, слезы, которые она сдерживала так долго, текли у нее по щекам.
Упав на колени, девушка вытащила из-под кровати рюкзак и начала набивать его одеждой, вытащенной из шкафа. Она должна уехать. Разумеется, гораздо проще было бы остаться и напрочь забыть о своей жажде отмщения. Позволить себе любить Броди Трублада. Выйти за него замуж, нянчить его детей, провести с ним остаток жизни и унести свою тайну в могилу.
Но разве такое возможно? Строить совместную жизнь без настоящего доверия? Обманывать мужчину, которого любишь больше всего на свете? Даже больше, чем ферму «Ивовый ручей» и горькие воспоминания об отце.
Сложив вещи и подготовившись, Динни, не раздеваясь, легла в постель и стала ждать.
Прошел час. Фейерверк продолжался. Девушка слышала взрывы, шипение и хлопки. Сквозь ажурные занавески она видела вспышки цветных огней. Ее кожа и волосы пахли порохом и шашлыками.
Динни со стоном накрыла голову подушкой, не желая замечать ничего вокруг.
Шум стих не скоро. Динни напряглась, когда на лестнице раздались шаги Броди. Она слышала, как подошвы его сапог стучат по деревянному полу и как он что-то бормочет детям, укладывая их в постель. Затем он подошел к ее двери.
Динни крепко зажмурила глаза и затаила дыхание.
Дверь слегка скрипнула. Девушка догадалась, что он стоит в дверном проеме и смотрит на нее.
— Спокойной ночи, Динни, — мягко сказал он, прежде чем уйти к себе.
Она прождала еще час, прислушиваясь к звукам старого дома. В конце концов, убедившись, что все уснули, она вылезла из кровати, взяла рюкзак, глубоко вздохнула и крадучись вышла из комнаты.
В коридоре горел ночник. Двери всех спален были закрыты. Довольная тем, что осталась незамеченной, Динни спустилась по лестнице.
Скрипнула половица, и девушка затаила дыхание. Ее сердце стучало, словно отбойный молоток, но она понимала, что, кроме нее, никто этого не слышит.
Путешествие по затихшему дому длилось целую вечность, и с каждым шагом были связаны свои воспоминания.
Здесь, на лестнице, они с Броди помогали Кенни в ту ночь, когда он пришел пьяный и искал помощи.
Здесь, в гостиной, она сидела рядом с Пэтси Энн, укачивая ребенка и выслушивая исповедь подруги.
В кухне, у этой плиты, она научилась готовить, стряпая для работников фермы.
И в этой столовой они с Броди в первый раз ели вместе. Динни почти чувствовала на губах вкус бутербродов с жареным мясом, приготовленных его заботливыми руками.
Когда девушка подошла к задней двери, ее лицо было мокрым от слез. Ей так хотелось остаться! Забыть свое печальное прошлое и взглянуть в лицо будущему. Но это означало, что придется жить во лжи, а поступить так Динни не могла.
Захлопнув за собой заднюю дверь, Динни шагнула в теплую ночь, сжимая в руках ключи от своей машины. В небе висела луна, освещая ей путь.
Девушка опустила голову, казалось, если она оглянется, ее сердце разлетится на куски.
— Динни.
Из темноты раздался его голос. Нет. Это не может быть Броди.
Гравий зашуршал под его подошвами. Динни не нужно было поворачиваться, чтобы понять: он сидел в тени на веранде, а теперь стоял у нее за спиной.
— Куда ты идешь? — спросил Броди с болью в голосе. — Сбегаешь посреди ночи, даже не попрощавшись?
Она стояла как статуя, не в силах пошевелиться, не в силах ответить.
— Динни. — Он взял ее за руку и заставил обернуться.
Девушка встретила его мрачный взгляд, и у нее пропало всякое желание сопротивляться. Как она может уйти от этого мужчины? Она его не заслуживает, но как сильно хочет!
— Броди… я…
— Куда ты собралась? — повторил Броди.
— Так будет лучше, — сказала она.
Он стиснул ее руку.
— О чем ты говоришь? Между нами что-то происходит. Я шесть недель пытался бороться, но не вышло. Я понял, что не могу сопротивляться этому чувству, милая. И ты не должна ему препятствовать.
Динни шумно выдохнула.
— Я не могу.
— Я знаю, в твоем прошлом было что-то такое, что заставляет тебя бежать, но прошу тебя, Динни, не бросай меня. Дай нам возможность вместе разобраться во всем.
Как заманчиво было бы принять великодушное предложение Броди! Упасть в его объятия и согласиться на все. Но Динни знала: стоит ему узнать правду о том, как она хитростью подталкивала его к этому решению, как она стремилась выгнать его из «Ивового ручья», любовь, сияющая в его глазах, угаснет навсегда.
— Ты не понимаешь, — сказала она.
— А по-моему, понимаю. — Его пальцы гладили ее кожу. — Тебе нужно нечто большее, чем пустые обещания. Тебе нужно доказательство.
— О, Броди. — Динни уже открыла рот, чтобы возразить, чтобы умолять его не произносить тех слов, на которые она не решится ответить отказом. Но было поздно.
Броди Трублад глубоко вздохнул и сказал то, что Динни жаждала услышать с самого первого мгновения, когда шагнула на шоссе в свет его фар. Слова, дающие ей все, что она когда-либо хотела. Слова, на которые она не могла ответить «нет».
— Я люблю тебя, Динни Маккеллан. Ты выйдешь за меня замуж?
Глава десятая
Броди ждал у алтаря, специально установленного для предстоящего венчания. Он был одет в тщательно выглаженные черные брюки, новехонькие черные ботинки, черный смокинг и белую рубашку. Жесткий воротничок сдавливал горло, не давая вздохнуть.
Пианист сыграл свадебный марш уже в третий раз. Гости ерзали на стульях, вертя головами и нетерпеливо поглядывая на лестницу.
Кенни, нервный и смущенный, ждал рядом с женихом. В дальнем конце комнаты Энджел покусывала белый лепесток розы, выдернутый из плетеной корзинки, а Бастеру, сжимавшему в руках белую атласную подушечку, явно не сиделось на месте.
Священник, с открытой Библией в руках, кашлянул и вопросительно поднял брови.
Броди посмотрел на Пэтси Энн. Она пожала плечами и скорчила беспомощную гримасу.
Динни хочет меня бросить.
Эта мысль вспыхнула у него в голове, вызвав ноющую боль под ложечкой.
Охватившее гостей молчание скорее напоминало о похоронах, чем о свадьбе. Тиканье часов на камине казалось оглушительно громким. Броди почувствовал, что бледнеет. Все взгляды были прикованы к нему. Внезапно в комнате стало слишком жарко.
— Наверное, — прошептал священник, — вам надо проведать невесту.
Кивнув, Броди шагнул, не чуя под собой ног. Он повернулся, прошел мимо гостей и начал подниматься по лестнице, понимая, что находится в центре внимания. Он уже знал, что´ обнаружит в спальне, которая предназначалась для него и Динни.
Но все же вид этой опустевшей комнаты ошеломил его, словно удар под дых.
Окно было распахнуто, сетка от комаров вынута, а занавески хлопали на ветру. В комнате пахло ее духами — ароматной магнолией в полном цвету, но девушки нигде не было.
— Динни? — произнес Броди, зная, что не услышит ответа.
Почему?
Это слово эхом отдавалось у него в голове. Почему, Динни, почему? Разве ты не любишь меня?
Броди шагнул к окну и осмотрел стоящие внизу автомобили. Ее старенький седан был окружен со всех сторон машинами гостей. Если она сбежала, то, скорее всего, пешком.
В животе у него заурчало, грудь сдавило, сердце забилось как сумасшедшее.
Нет.
Он прошелся туда-сюда по ковру, пытаясь справиться с туманом, окутавшим разум. На что-то наступил.
Серьга. Тоненькая, хрупкая.
Броди опустился на колени, нащупал сережку и сжал ее в руке. Она выглядела так нелепо — нежная белая жемчужинка на огромной мозолистой ладони.
В этот миг он чуть не заплакал. Болезненная пустота, возникшая в душе, наподобие той, какую ощущал он, когда мальчишкой не мог заслужить одобрения отца, теперь превратилась в зияющую рану. Он ведь так надеялся, что в Динни обрел то, что потерял со смертью матери — любовь, настоящую, истинную, бескорыстную.
Наверное, он ошибался.
Что означает ее бегство? Она струсила? Почувствовала страх перед браком и связанными с ним обязательствами? Или — этого Броди боялся больше всего на свете — она никогда не любила его по-настоящему?
Нет, он не может в это поверить. Сколько раз после их помолвки она с дразнящей улыбкой вставала на цыпочки и подставляла ему губы для поцелуя? Как часто брала его за руку, когда они вместе смотрели телевизор или сидели на веранде? Сколько раз шептала: «Я люблю тебя»? Десятки? Сотни? Больше?
Усевшись перед открытым окном, Броди взъерошил волосы и попытался сосредоточиться. Должно же быть объяснение. Динни не могла передумать так внезапно без какой-то чертовски важной причины.
Броди вспомнил ту ночь, когда сделал ей предложение. Это воспоминание сейчас казалось ему пророческим. В глубине ее сердца таилось что-то очень скверное, чего он не знал. Она собиралась бежать уже тогда.
Когда он выследил Динни на пути к машине, с рюкзаком в руке, у него душа ушла в пятки. Не раздумывая, ничего не соображая, он остановил ее.
Динни охотно приняла его предложение, с радостью упав в его объятия. В тот миг все сомнения Броди полностью рассеялись. Он больше не боялся, что нужен Динни только из-за денег и фермы или что она вновь вступит на скользкую дорожку и вернется к игре. Когда Броди прижимал ее к своей груди, чувствовал биение ее сердца, он не колебался ни секунды. Просьба выйти за него замуж вырвалась у него легко, как дыхание.