Вот только в моей истории непонятно кто есть кто. Ну не может Кощей Бессмертный быть положительным героем! Ведь в итоге всегда появляется лихой богатырь, который находит плохо спрятанное яйцо, ломает иглу и… все. Конец сказке.
Я вздохнула. А в этот раз лихим богатырем выпало быть мне. Вот найду смерть Кощееву, и сразу наступит яркий финал, где проклятущее добро опять победит. Вот только хочу ли я стать таким добром?
От каждой дороги отходит тропа,
Ведущая в тайные дали,
Чего в жизни больше, добра или зла?
Ты правду узнаешь едва ли…
Песнь Вареньки словно отвечала моим мыслям, воздушное настроение медленно исчезало, освобождая дорогу туманной, непонятной тревоге.
— Хватит, перестань! — довольно резко оборвала я куклу.
— Что случилось? Не по нраву?
— Почему-то от твоих слов только грустнее становится.
— А это потому, хозяюшка, что ты не про прекрасного царевича думала, а Кощея своего вспоминала.
— Так заметно? — Я невольно улыбнулась. — Или опять волшебным даром пользуешься, всезнайка?
— Да тут никакого умения не надобно, — пожала плечами Варвара. — Ты когда о женихе мыслишь, словно светишься изнутри.
— Глупости!
— А вот сейчас самой себе врешь.
Я отвернулась. Невыносимая игрушка! Ерунду говорит! И вовсе я о нем не думаю. Если только немного… И то в надежде, что вызволит из сырой темницы.
— Зря ты на Кощея обиду держишь, хозяюшка. Он же тебе душу открыл, потаенное поведал.
— Когда это?
— Там, на полянке. Неспроста же рассказал все без утайки, на понимание надеялся. А ты… — Куколка вздохнула.
А я взяла и ушла. Все правильно. Вот только радости от самоутверждения почему-то не испытываю. Эх, ладно, прошлого не изменить. В будущем постараюсь быть умнее, да и вообще, пора прекращать грустить. Скоро появится Кощей. Появится, никуда не денется. Побудет без меня чуть-чуть, глядишь, больше ценить станет. А уж когда увидимся, попрошу прощения, с меня не убудет.
Вот с такими мыслями я и уснула, а утром…
— Эй, новенькая! Вставай!
Грязный мысок незнакомого сапога ткнулся в живот.
— Слышь? Вставай, говорю! Царь к себе требует.
— Обойдется, — сквозь сон пробормотала я.
— Чего? А ну, быстро встала!
Сапог угрожающе скрипнул.
— Дай поспать…
— Девка! — заорал стражник, не в силах поверить, что кто-то из пленников смеет оказывать неповиновение. — К царю! Немедленно!
Я открыла глаза и сразу же наткнулась взглядом на черное голенище сапога. Скользнула взором повыше, увидела короткий нож, висевший на поясе, и, чуть повернув голову, пристально посмотрела в лицо незнакомца.
— Ты кто?
Стражник замер. Наверное, при нем пленные девки еще ни разу не позволяли себе такой вольности.
— Царь к себе вызывает, — растерянно повторил он.
— Ну, раз вызывает, иди. Разрешаю.
— Тебя вызывает!
— Так бы сразу и сказал, — зевнула я. — Время сколько?
— Солнце уж давно встало.
— А завтрак где? Не-э, без завтрака не пойду! Вдруг меня там убивать будут? А на голодный желудок помирать врачи не советуют. Давай, овсянку неси.
Стражник побагровел.
— Какую овсянку?
— В тарелочке с голубой каемочкой. — Я сладко потянулась и поднялась с ковра. Чаяна и Голуба стояли у противоположной стенки и с изумлением наблюдали за моими капризами. — Девочки, вы уже завтракали?
— Нет…
— Ну вот, голодом морят. Вот придет Кощей, так и скажу. Спать мешали, еды не давали, одеяла пухового пожалели.
— Ты чего городишь? — Стражник чуть отступил назад. Ага, значит, все еще боятся тут Кощея!
— Ты сначала завтрак принеси, а потом уже к царю веди, а то ведь мы дамы непростые, у самого Бессмертного в невестах ходим. Чуешь, чем недовольство наше закончиться может?
И не надо никому знать, что одна невеста бывшая, другая с женихом разругавшаяся, а третья вообще никакого отношения к Кощею не имеет.
Стражник задумался. Я усмехнулась. Думай, думай, у меня на все ответ имеется.
— Ладно. Сейчас принесу.
Чаяна едва дождалась, пока мужик скроется за дверью. Только она захлопнулась, тут же подскочила и крепко обняла.
— Ой, Верико, как только смелости хватило с ним спорить! У меня сердце чуть в пятки не ушло.
Голуба покачала головой.
— Бедовая девка!
А я довольно потирала руки. Сейчас позавтракаем, а там, даст бог, и Кощей подоспеет.
Но вот уже и завтрак кончается, а верного спасителя так и нет.
— И где он? — недовольно протянула я.
— Кто?
— Кощей, кто же еще.
— А ты уверена, что придет?
— А как же! Вот смотри, — я повернулась к Чаянке, — Яга ему расписывала, что на мне жениться надо поскорее, а он отнекивался. Потом мы поругались, и я ушла. Но это не важно. Важно то, что Яга сама меня украла. Значит, она даст Кощею потомиться немного, поискать любимую невестушку, а потом отправит меня спасать. Понимаешь?
— Не совсем.
— Кто спас, тот и прекрасный принц.
— А-а-а… Все равно не поняла.
— Чаяна, ты умный человек, вот скажи, какую любовь мужчины больше всего ценят?
— Ту, которую завоевали. Девица, что сама на них бросается, никому не нужна.
— Вот именно. Теперь поняла? — Я широко улыбнулась. — Он меня спасает от похотливых лап царя Горислава, а это почти на подвиг тянет. Кощей весь такой смелый, сильный и решительный, а я — бедная пленница, невинное, безропотное создание…
— Ты? Безропотное?!
— Не перебивай. Безропотное и невинное. А самое главное, очень ждущее своего спасения. По законам жанра он просто обязан на мне жениться.
— Кощея надо в летопись внести, для потомков, — вставила Голуба.
— Зачем?
— В поучение следующему поколению. Никогда, мол, не связывайтесь с девицами из… Как ты сказала? Из Московского царства. Если там все хоть наполовину такие отчаянные, как ты, то беда.
— Не переживай, таких там немного. Я, еще раз я и только я. Вот, всего три человека.
— Какая же ты беспечная!
— Расчетливая.
— Ветреная.
— Смекалистая.
— Непутевая.
— Кощеем любимая.
— Ой ли?
— Без сомнения. Просто он сам этого еще не понял.
— Ну хорошо, коли так, — усмехнулась Голуба. — К Гориславу пойдешь, напомни, что меня можно уж и домой отослать. Ему одной тебя хватит.
— Если не забуду.
— Ты уж постарайся.
В это время как раз вернулся стражник.
— Готова?
— Вполне, — поднялась я с подстилки. — Веди, да поскорее, а то могу и передумать.
— Краса моего сердца! Сегодня еще милее, чем вчера! — Горислав вновь сидел на троне и держал в руках перевернутый вверх ногами фолиант. Так сказать, читал.
— А вот ты со вчерашнего дня ни капли не изменился.
— Ох, время, время… На самом деле оно так непостоянно. Но для тебя, красавица, я готов победить даже его.
— Правда? Секрет вечной молодости откроешь?
— Да что его открывать-то, милая? Вон в Золотом царстве молодильные яблочки растут, съел одно — и все, благодать.
— Не знала.
— А подойди ближе, я тебе еще не то расскажу.
— Мне и отсюда хорошо слышно.
— Подойди, не обижу. — Горислав огладил бороденку.
— Нет, нет, не стоит.
— Да ты что? Не веришь мне, что ли?
— Верю, — без запинки ответила я. — Верю. Но лучше тут постою.
— Что ж ты, девка, такая…
— Бедовая?
— Строптивая. Но это даже лучше. Ох и любить я тебя буду!
— Люби, — я милостиво кивнула, — только, если можно, на расстоянии.
— Э нет, на расстоянии неинтересно, да и вообще… — Царь медленно поднялся с трона. — Чего время тянуть? Давай сразу за свадебку!
— Может, не надо? Мы еще так мало друг друга знаем.
— Надо, красавица, надо. Во мне твое спасение, помнишь?
— Угу, забудешь тут…
Ну, Кощей, если ты сию минуту не появишься, ближайшие триста лет мстить буду!
Горислав неспешно шел в мою сторону, даже мурлыкал какую-то мелодию, видимо, настроение было хорошее. Чего не скажешь обо мне. Вся бравада стремительно улетучивалась.
— Не хочу замуж, — честно призналась я, прижимаясь к стене.
— За Кощея? И не понадобится.
— За тебя не хочу, а за Кощея вовсе не против.
— Фу, он же старый, — скривился Горислав, неторопливой поступью приближаясь все ближе и ближе.
— Ты тоже не мальчик.
— В моем возрасте мужчина только расцветает.
— Да у тебя не только цветочки, но и ягодки уж высохли, а все туда же, про опыление думаешь.
— А я яблочек, молодильных…
Горят глаза у царя, безумным восторгом светятся.
Я поежилась. Этого только не хватало. Кощей, чертов ты герой, где ты?
— Ну что ты, любушка, ну что ты, милая… Зачем от меня отдаляешься, я, можно сказать, всей душой к тебе прикипел.
— Главное, не сгори дотла, а то стражникам объяснять твою внезапную кончину придется, — пробурчала я, уворачиваясь от потных рук Горислава. — Куда лезешь? А ну, не трожь!
— Ой, красавица, завела ты меня, мочи нет, — раскраснелся царь. — Ну все — беру тебя в жены!
— Не-не-не! Даже не думай, — воскликнула я, отталкивая слишком любвеобильного мужчину. — Я Кощею отдана и буду век ему верна, как говорил великий Пушкин.
— А он тоже был его невестой?
— Кто?
— Пушкин.
— Руки прочь! Не был он ничьей невестой. Да хватит меня лапать!
— Что же ты родному мужу отказываешь? — вдруг обиделся Горислав.
— С каких пор ты мне муж?
— Ну как же, только что. Взял тебя в жены.
— А… и это все?
— А нужно что-то еще?
— Нет, меня все устраивает. — Я прекратила вырываться. — Значит, так, дорогой супруг: хочешь любви и нежности, будь добр, заслужи.
Горислав прищурился:
— Обманываешь?
— Как можно! Собственного мужа обманывать? Да за кого ты меня принимаешь?
— Ну ладно, ладно, не кипятись, золотко. Чего надобно-то? Любое желание исполню.
— Развода хочу.
— Э, нет… Стража!