Телефон Николая не отвечал.
– Черт! – Виктор Николаевич нервно бил пальцем по кнопкам телефона. Связаться с сыном у него не получалось. – Он же мне говорил, что поменял номер, а я забыл изменить его в телефонной книге.
– Я не все сказала, Виктор Николаевич. На Николая напали, и сейчас он находится в коме.
– В коме? Это что же, без сознания?
– Да. Причем дела у него не очень хорошие. Врачи ничего не обещают, – вздохнула я.
– Господи! Вы знаете, где он находится?
– Да, он в Дюссельдорфе. За ним ухаживает Ирина, дочь Тамары Леонидовны.
– Вот как. Значит, мне придется еще раз с ней свидеться. Я не могу здесь отлеживаться, когда мой сын в беде. Едем!
– Вы уверены, что вам не станет хуже?
– Мне станет хуже здесь! – Он протянул руку к кнопке, вмонтированной в борт кровати.
В палату вошла медсестра. На ломаном русско-немецко-английском языке Сидоренко сообщил ей, что намерен покинуть клинику сейчас же. Медсестра не стала возражать. Наверное, ей было все равно, что станет с ее пациентом за пределами больницы. Она достала из шкафа вещи Виктора Николаевича и помогла одеться.
Глядя на равнодушное лицо немки, я осознала всю ответственность за жизнь Сидоренко, лежащую на мне. А вдруг его сердце не выдержит волнений? В этом случае я буду косвенно причастна к его смерти.
«И зачем я брякнула, что у Николая такие плохие дела?» – пожалела я о сказанном.
– Виктор Николаевич, вы только не волнуйтесь так, – стала я исправлять свою ошибку. – Везде врачи одинаковые. Они намеренно сообщают, что больному ничего не светит. Если больной выживает – а такое случается в большинстве случаев, – их благодарят и превозносят до небес. Если нет, то они разводят руками и говорят: «Мы же вас предупреждали».
– Да? – Виктор Николаевич поверил мне и успокоился – может быть, не до конца, но трястись и задыхаться прекратил.
Медсестра отсыпала ему на дорогу горсть сердечных таблеток, и мы поехали. Через два часа мы уже были в Дюссельдорфе, на вокзале взяли такси. Я хотела заехать за Ириной, чтобы та помогла нам в общении с немецкими врачами, но Сидоренко уговорил меня сразу отправиться в госпиталь.
– Сил у меня никаких нет ждать. Я хочу видеть сына.
– Как хотите, Виктор Николаевич. В госпиталь так в госпиталь, – вздохнула я и сказала таксисту, куда нам нужно. Название госпиталя я помнила хорошо.
Без проблем мы прошли по больничному коридору и остановились перед дверью в палату.
– Я вас только об одном попрошу, Виктор Николаевич, держите себя в руках, – сказала я и потянула на себя дверь.
Ничего не изменилось в палате. Николай, как и в прошлый раз, лежал, вытянувшись на кровати. Руки по швам. Лицо бледное и отрешенное. К носу тянутся трубочки. В вену на локте воткнута игла, через которую по капельке поступает жидкость из аптекарской бутылки.
Виктор Николаевич вошел, мельком взглянул на Николая и стал оглядываться, как бы ища кого-то еще.
«Как так можно, бросить тяжелобольного одного? – подумала я. – Даже сиделку забрали. Впрочем, ее и не было. Вместо сиделки была Анна. Только она, говорила Ирина, ушла. Но ведь могли бы, пока вопрос не решился, на время приставить к Николаю больничную сиделку!»
– Наверное, вышла куда-то, – пробормотала я.
– Кто?
– Вы сиделку ищите?
– Я ищу Николая. Куда вы меня привели? Где Коля?
– Вот он, – несколько опешив, я кивнула на Николая.
– Это не мой Коля, – мотнул головой Виктор Николаевич.
– Вы в этом уверены? За время болезни ваш сын мог измениться.
– Я, по-вашему, похож на идиота? – спросил он, почему-то улыбаясь.
«Неужели умом тронулся?» – промелькнуло в голове.
– Да вы посмотрите на него! – ткнул пальцем в Николая Виктор Николаевич. – Он же почти лысый!
– Ну и что?
– А у моего Кольки такая шевелюра, что любой позавидует.
– Но ведь…
– За месяц, что я его не видел, мог облысеть? Нет. К тому же мой сын невысокого роста, а у этого все сто восемьдесят будет. Вырасти он никак не мог. – Сидоренко подошел ближе к больному. – Я понимаю, болезнь меняет лицо, но у моего нос картошкой, а у этого длинный и прямой. Не мой это сын! Слава богу!
– А чей?
– Может, у Тамарки был еще один пасынок Николай? – предположил Виктор Николаевич.
– И тоже Сидоренко? – Я наклонилась к спинке кровати, на которой висела табличка с фамилией Сидоренко, написанной латинскими буквами.
– Значит, он аферист! – безапелляционно заявил Виктор Николаевич.
– Аферист, – повторила я. – Похоже на то. Поехали к Ирине, разбираться, кто есть кто.
Глава 21
По дороге к дому Густава я лихорадочно вспоминала, что рассказывала Ирина о том, как Николай попал к ним в дом. Кажется, вместе с Анной. Тамара Леонидовна представила их Ирине как детей своих бывших мужей. Что это значит? Что Анна тоже аферистка? Или нет? Тогда как она встретилась с Николаем? В любом случае как эта парочка нашла Тамару Леонидовну? И странно, что она не узнала Николая. Впрочем, она могла видеть пасынка много лет назад, когда тот был ребенком.
Все эти вопросы я собиралась задать Ирине, надеясь на то, что мать ей что-то да рассказывала из своей прошлой жизни.
Нас как будто уже ждали. Горничная впустила в дом и тут же позвала хозяйку. Ирина, сообразив, что со мной отец Николая, несказанно обрадовалась.
– Наконец-то! Проходите, чувствуйте себя как дома, – воскликнула она. – Я Ирина, дочь Тамары Леонидовны. А вы, верно, ее бывший муж? – спросила она, провожая нас в гостиную. Виктор Николаевич сдержанно кивнул, из-под насупленных бровей рассматривая дочь Тамары Леонидовны. – И отец Николая, – добавила Ирина.
На что Виктор Николаевич только пожал плечами. Ирина подумала, что он устал с дороги или сильно удручен состоянием сына. Поэтому, прежде чем продолжить разговор, она предложила нам сесть и попросила горничную принести чай. Как только немка вышла выполнять ее указания, Ирина, вздохнув, сказала:
– Вы поймите нас правильно. Мы очень сочувствуем тому, что случилось с вашим сыном в нашем доме. Но это не наша вина. Мы сами пострадали. Николай может жить у нас сколько угодно, пока не поправится, но мы не можем создать ему таких условий, которые создаст специализированная клиника. Вы должны принять решение. Где ему будет лучше? Дома или в госпитале? Мое личное мнение, – Ирина запнулась и потупила взгляд, – ему будет лучше дома, только не у нас, в Германии, а на родине. Родные стены, близкие люди… Это ничего, что он в коме, он ведь все слышит, чувствует. Любовь близких и их забота творят чудеса…
– Ирина, а Густав дома? – перебила я ее. Мне почему-то захотелось, чтобы и он присутствовал при нашем разговоре.
– Нет, поехал в офис. Я так рада, что он наконец-то вышел из ступора. Ты не представляешь, как я извелась, глядя на то, как мой муж… – она осеклась. – В общем, медовый месяц у нас еще тот. А что вы на меня так смотрите? – спросила она, наконец-то почувствовав неладное.
Я переглянулась с Виктором Николаевичем.
– Что-то с Николаем? – испуганно спросила Ирина.
– Именно. Ирина, тут такое дело, – начала я. – Короче, Николай – не тот человек, за которого он себя выдавал.
– То есть?
– Не сын Виктора Николаевича.
– А…
– Виктор Николаевич – один из мужей твоей мамы, – ответила я, прочитав вопрос в глазах Ирины. – Мы проверяли. А вот кто такой Николай, пока неизвестно. Поэтому напрягись и расскажи нам все, что знаешь об этом человеке.
– Господи, кого же мы в дом впустили? – запричитала она.
– Нам тоже это было бы интересно знать.
– Минуточку, – отвлек на себя внимание Виктор Николаевич. – Я мог бы с вашего телефона позвонить домой? Я так переволновался, что не успокоюсь, пока не буду знать, что с моими детьми все в порядке.
– Да, пожалуйста, – разрешила Ирина, ставя перед Сидоренко телефон. – Код страны знаете?
Разговор с Валентиной Петровной длился минут десять. За это время Виктор Николаевич успел выяснить, что все его домашние в полном здравии.
– А Николай давно звонил? Вчера? В гости с семьей к нам собирается. С ним все нормально? Это хорошо. Почему спрашиваю? Да снился мне он вчера. Нормально снился, не переживай. Если вчера с ним разговаривала, зачем звонить? Приеду, тогда поговорим. Все, пока. – Он положил трубку. – Мой Николай в Орле, – сообщил он, как будто кто-то еще сомневался, что в госпитале лежит посторонний человек.
– Ну, Ирина, рассказывай, – поторопила я жену Густава.
– Да и рассказывать-то нечего. Я знала, что у моей мамы до моего отца было несколько мужей, она и не скрывала этого. Более того, скажу, что отец часто ее ревновал, и небеспочвенно.
– К прошлому ревновал? – уточнила я.
– Если бы, – хмыкнула Ирина. – Мама любила пофлиртовать. Каждый ее отпуск заканчивался семейным скандалом. Она собирала чемодан и грозила уйти к другому мужчине. И если бы я однажды не сказала, что остаюсь с отцом – а я единственный ее ребенок, – наверное, мой отец был бы не последним в списке ее мужей, – вздохнула она. – И что интересно, мама никогда не заводила романы со свободными мужчинами. Все были либо женаты, либо вдовцы с детьми.
Виктор Николаевич кивнул:
– Я женился на Тамаре, когда у меня уже был Коля на руках. Жена моя за два года до этого умерла по вине врачей. С Тамарой мы прожили душа в душу пять лет, а потом она сбежала с полковником, с которым познакомилась на отдыхе.
– После этого у нее были инженер и врач-кардиолог. А потом она встретила отца, и появилась я.
– До этого у нее детей не было?
– Нет. Видно, так распорядился бог.
– А Анна чья дочь?
– Кажется, капитана дальнего плавания, – без уверенности сказала Ирина.
– Вы общались в детстве со сводными братьями и сестрами?
– Нет. Во-первых, у нас большая разница в возрасте. А во-вторых, мама, когда уходила от своих мужей, сжигала все мосты. И, как правило, переезжала на новое место.
Виктор Николаевич опять кивнул, как бы соглашаясь со сказанным.