— Еще один вопрос, — продолжил Спенсер, — и на это раз мне нужна правда. Почему ты так хотела, чтобы дети пришли в этот дом?
О боже, он опять об этом. Неужели и здесь догадался?
— Я же говорила тебе…
— Нет, назови настоящую причину. Ты знала, что я чувствую, и поэтому решила убедить меня, разрешить привести детей в дом, а после продержала их здесь больше разрешенного времени. Я думаю, что знаю причину. Но я просто хочу услышать это от тебя.
Эбби сдалась.
— Хорошо, черт тебя побери. Да, я хотела увидеть, на самом ли деле ты ненавидишь детей. И я полагаю, что убедилась в обратном.
— Все понятно. – Его голос звучал до странного спокойно.
Он опустил до талии ее сорочку, полностью обнажив ее грудь. Прохладный воздух превратил ее соски в твердые пуговки, отчего дыхание Спенсера участилось.
— Значит, это было испытание. – Прошептал он, а потом прикусил зубами мочку уха.
Все ее мышцы внизу живота сжались в болезненный клубок, центр которого находился где–то между ног.
— Ч–что ты имеешь ввиду? Что за испытание?
Его рука снова обвилась вокруг ее талии, но на этот раз уже обнаженной:
— Чтобы выяснить, мог бы я на самом деле подойти тебе в качестве мужа.
Ужасный день. Он догадался обо всем.
— Не говори глупостей. Зачем мне это надо, если мы все равно, в конце концов, будем жить раздельно?
— Хороший вопрос. – Он обвел пальцем ее пупок, а потом зарылся в самую серединку. – Мне бы тоже хотелось получить на него ответ. И в голову приходит только одно объяснение – ты хотела сделать наш брак настоящим, если бы могла.
Нет, Эбби еще не полная дура, чтобы признаться в этом.
— И вовсе нет.
— Нет?
— Нет.
— Все еще упрямишься, как я погляжу. – В его голосе зазвучала сталь. – Скажи мне, Эбби, имеешь ли ты хоть малейшее представление, что значит обладать раем, но не сметь войти в него?
— Что за нелепый вопрос. – Нахмурилась Эбби.
— Пусть так. Но все равно, ответь на него.
— Хорошо. – Она подумала о последних днях, прожитых как его жена, на самом деле ею не являясь. – Думаю, я понимаю, о чем ты говоришь.
Со стоном, больше походящим на рычание, Спенсер накрыл своей ладонью ее живот и крепко прижал к себе, заставляя ощутить всю величину его желания.
— А мне кажется, ты понятия не имеешь, что это такое.
Она не знала что ответить, у нее даже не было ни секунды на мысли о том, что задумал Спенсер, когда он практически приказал:
— Возьми кинетоскоп и загляни в него еще раз.
Любопытная распутница внутри Эбби нашла это требование чрезвычайно интересным, тогда как благовоспитанная леди протестовала:
— Зачем???
— Потому что так сказал тебе я. Ты моя жена. А в Англии жены беспрекословно подчиняются своим мужьям и не задают лишних вопросов, так как мужья знают, что хорошо для жен, а что нет.
Прозвучавшая в его голосе угроза обернулась мурашками вдоль ее позвоночника:
— Я твоя ненастоящая жена.
— Забавно. Ты замечаешь это только тогда, когда это в твоих интересах.
Да уж, только не тогда, когда ты ведешь себя так странно – чуть не вырвалось у Эбби. Горячими губами он прижался к ее шее, и все возражения тут же растаяли в воздухе.
— Посмотри, пожалуйста, Эбби, — уже ласково уговаривал ее Спенсер.
Затуманенными от желания глазами она увидела, как он вложил коробочку ей в руки, словно сомневаясь в ее способности сделать это самостоятельно. Вздохнув, Эбби поднесла прибор к глазам.
— Хорошая девочка. – Спенсер скользнул пальцами по ее обнаженному животу, — теперь расскажи мне, что ты видишь. Начни слева и описывай все в подробностях.
Чувствуя, как запылали у нее щеки, Эбби прошептала:
— Возле занавеси ст–тоит женщина.
— Во что она одета?
— Она совсем не одета, — пролепетала Эбби.
Легкими поцелуями в подбородок Спенсер как будто награждал ее за откровенность.
— Продолжай, что она делает?
— Ты и так знаешь, что она делает, — укорила виконта девушка.
— Да, знаю. Но все равно продолжай, — он посасывал мочку ее уха, — это же игра, помнишь? А игры тебе нравятся.
Для чего он постоянно твердит про игры?/
— Она…ну…позади нее стоит мужчина и держит ее.
— Как я держу тебя?
— Да, именно так, — от удивления Эбби моргнула.
— И что же она делает с этим мужчиной?
Теперь, когда девушка втянулась в эту «игру», ее наполнило животное возбуждение.
— Она прижимает его руку к своей груди.
— Покажи мне
Эбби заколебалась, но его хриплый приказ повис в воздухе дразнящим обещанием. Если она разочек сыграет в игру этого бога–громовержца, она сможет оседлать ветер, приручить бурю. Эбби поймала его руку и, сначала, просто приложила ее к своей груди, а потом, осмелев, прижала.
— Вот так.
Издав одобрительное рычание, он начал ласкать, гладить ладонью ее грудь, дразнить сосок, доводя ее до умопомрачения. Его нежные ласки опустошили ее легкие, она прерывисто дышала, а губы жаждали его рта. Ища его губы, девушка отвернулась от кинетоскопа, но виконт просто наклонился к ее шее с другой стороны и стал осыпать поцелуями ее кожу, ставшую очень чувствительной.
Дальше, – услышала Эбби, — продолжай. Расскажи о женщине в центре, что она делает?
— Ты определенно заглядывал сюда не один раз, — слегка раздраженно заметила девушка, — Такое ощущение, что ты помнишь каждую деталь на этой картинке.
— Ты не представляешь насколько ты права, — отрывисто засмеялся Спенсер. — Серьезные мужчины тоже иногда должны развлекаться.
Он легонько, чтобы привлечь внимание, ущипнул ее за сосок.
— Расскажи мне, что там в центре, Эбби.
Вздохнув, она снова принялась разглядывать картинку.
— Женщина в распахнутом платье полулежит в кресле, небрежно раскинув руки и ноги. У кресла золоченые ножки и…
Спенсер куснул ее за ухо.
— Мне не важно, как выглядит кресло. Как выглядит женщина?
— Она сидит, раздвинув ноги. Это все. И еще… между ними что–то вроде черной подушечки.
Спенсер издал сдавленный смешок.
— Это не подушка. Приглядись получше.
В замешательстве она покрутила коробочку, чтобы получше поймать свет.
— Хорошо. Итак, подушечка как будто из волос, но… ох… — По ее щекам разлился яркий румянец.
— Ты прав – это не подушка.
— Да, это не подушка. Это мужская голова.
Любопытство взяло над девушкой верх.
— Что же он делает?
Пальцы Спенсера застыли у нее на груди.
— Это ты скажи мне, что он делает, — ответил он; его голос напоминал мягкое урчание, которое вызывало к жизни внутри Эбби сотни бабочек, порхающих и рвущихся на свободу из тела девушки.
— Я…я думаю…он…целует ее.
— Куда?
— Ты знаешь куда, — прошептала девушка.
В этот раз он сжалился над ней и положил свою руку туда, куда она и хотела. Под сорочку, которая до сих пор прикрывала ее пониже талии. Прямо на кудрявый холмик как раз между бедрами.
— Сюда? – хрипло спросил Спенсер.
В горле у Эбби пересохло так, что она не смогла выдавить и слова – только кивнула в ответ.
Он накрыл интимный холмик Эбби своей ладонью и стал поглаживать его. Эбби едва не свалилась прямо к ногам Спенсера от нахлынувшего удовольствия. Другой рукой он снова начал ласкать ее грудь и девушке показалось, что она умерла и воспарила прямо под облака. Потом он раздвинул пальцем ее завитки и стал играть с каким–то очень чувствительным местом так искусно, что девушка застонала и подалась бедрами вперед навстречу его дразнящей руке, желая большего.
— Ты бы хотела, чтобы я поцеловал тебя как ту женщину на картинке? — хрипло спросил Спенсер.
Мысль о том, чтобы ощутить его губы на своей разгоряченной плоти казалась до крайности безнравственной.
— Я…Я не знаю. – призналась Эбби.
Очевидно, такого ответа было достаточно, так как Спенсер скользнул между ней и столом и оказался лицом к девушке. Легким движением он раздвинул ее ноги и опустился между ними на колени, прямо на смятое платье.
Волна предвкушения захлестнула девушку, когда Спенсер с нетерпением, которое охватило и саму Эбби, раздвинул ее интимные кудряшки.
Пока он разглядывал обнажившуюся плоть, по его лицу промелькнула тень сомнения.
— А ведь я был прав! Ты хотела выяснить, действительно ли я ненавижу детей, чтобы понять, есть ли хоть малейшая надежда сделать этот брак настоящим. Она хотела сказать, что это не так. Но было невозможно солгать человеку, который рассматривал ее укромное место с таким собственническим выражением, что был подобен богу–громовержцу, исследующему свои владения.
Когда она не ответила, Спенсер посмотрел вверх и прочитал ответ в глазах девушки.
Тени грозовых облаков пробежали по его лицу.
— Я так и думал.
Эбби открыла рот, надеясь объяснить, что у них может быть замечательная семейная жизнь. Но когда он поцеловал ее в укромное местечко прямо между ног, ее разум превратился в девственно белый лист.
О, небеса. Это был и не поцелуй вовсе. Это было… Это было нечто… Глубоко эротичное, удивительное, доводящее до исступления. Его язык вытворял такие вещи, для которых был вроде и не предназначен. Эбби и вообразить не могла такого. Она медленно закрыла глаза, погрузив пальцы в шелковые волосы Спенсера, чтобы прижать его голову еще ближе.
— Тебе нравится, то, что я делаю, Эбби? – прорычал Спенсер.
— Да… О, да…
С удовлетворенным хрипом он продолжил ласкать ее своим языком, делая это так умело, что Эбби то извивалась, то выгибалась ему навстречу, то хныкала в исступлении от нестерпимого удовольствия. Своим языком и губами он вел ее к вершине блаженства, как порыв ветра, сметающий все на своем пути. Каждое прикосновение его волшебных губ возносило ее все выше и все быстрее, пока она не почувствовала, что отрывается от земли и парит…
Внезапно Спенсер отпрянул от нее. Резко сбросил со своей головы ее конвульсивно сжимающиеся руки и поднялся на ноги. Эбби протестующее закричала: она упала на землю, так и не испытав блаженство полета.