— О, да, мы довольно много читаем, — беспечно сказала Эбби с невинным видом, хотя лёгкий румянец выдал, что она поняла, что именно шельмец имел в виду. – Но я говорила о том, как много Спенсер работает. Он проводит столько часов в Министерстве Внутренних Дел, что у него почти не остаётся времени на досуг.
— Дела правительства должны идти своим чередом, леди Рейвенсвуд, — сказал Ливерпуль с осуждением. – Даже свежеиспечённые мужья не могут откладывать свои обязанности и предаваться легкомыслию.
Спенсер отчасти надеялся, что Эбби пожурит эту напыщенную жабу так же, как она всегда журила Спенсера за его серьёзность.
Но она для этого стала слишком утончённой.
– Вы совершенно правы, лорд Ливерпуль. На ваших плечах лежит ноша страны, поэтому заботы Англии всегда должны быть на первом месте.
Ливерпуль кивнул, слегка успокоенный. – Именно это я и говорю.
— А Вы женаты? – спросила она небрежным тоном, как бы просто продолжая разговор.
— Я был женат, пока моя жена не умерла. И я намерен жениться ещё раз. Человеку моего положения важно быть воплощением стабильности для страны.
— Ах, значит, английские государственные деятели действительно считают, что жёны и семьи важны для их карьеры. Меня, было, убедили в обратном.
Спенсер, который прекрасно понял, в кого она метит, нахмурился.
— Конечно, важны, — продолжил Ливерпуль, не замечая напряжённости между мужем и женой. – Разумеется, когда жена политика знает своё место.
Это приковало внимание Эбби.
– Своё «место», милорд?
– Как его помощницы и спутницы жизни, конечно, – провозгласил Ливерпуль. – Жена государственного мужа не должна предъявлять требований к своему супругу. Его деятельность в общественной сфере уже достаточно требует с него. Ей следует принимать как должное, что он будет уделять ей то немногое внимание, которое он сможет выкроить. Она же должна сосредоточиться на облегчении ему пути, насколько это возможно.
Сэр Роберт выразительно посмотрел на Спенсера, чтобы тот помешал Ливерпулю продолжать городить чепуху. Но Спенсер, затаив дыхание, ждал ответа Эбби.
Она не разочаровала его.
– И если она просит что–либо от своего мужа? – Её улыбка была обманчиво любезной. – Что тогда? Должен ли он отказать ей?
Ливерпуль не заметил затягивающейся петли.
— Конечно, если её требования противоречат его целям. Он должен твёрдой рукой пресечь это, пока она не стала слишком своевольной.
— Понятно, — уклончиво сказала она. Но ошибиться было невозможно, вид у неё потихоньку становился шаловливым.
В сердце Спенсера воспряла надежда.
— Тогда за меня вам нечего бояться, — продолжила она. – Мой муж, не колеблясь, правит твёрдой рукой. Да ведь буквально на днях он угрожал заковать меня в цепи, если я не буду вести себя, как полагается.
Спенсер чуть не закричал, ликуя. Ах, вот оно – прежняя Эбби. Благодарение Господу за Ливерпуля и его сумасбродные идеи. Ярая напыщенность всегда будила в ней чертёнка.
— А что я мог поделать? – сказал Спенсер, ещё больше подстрекая её. – С Вами было столько беспокойства.
— Ну, определённо, это был эффективный способ напомнить мне о моём «месте».
Ливерпуль, растерянно заморгав, посмотрел сначала на неё, потом на Спенсера, явно не понимая, можно ли им верить.
Но сэр Роберт с готовностью поддержал игру.
— И где именно вы планировали приковать свою непокорную жену, Рейвенсвуд? Неужели под вашим городским домом есть подземелье, о котором никто из нас не знает?
— Я подумал, что помещу её в Тауэр. Я уверен, что Его Величество не возражал бы против предоставления мне одной из камер, учитывая, сколько у него было проблем с его собственной женой. Как Вы полагаете, Ливерпуль?
Упоминание покойной королевы Каролины окончательно поставило Ливерпуля в тупик, потому что он был одним из тех, кто ратовал за принятие строгих мер в связи с её поведеним.
— Эээ… Я… Я бы не поддержал заковывание в цепи, конечно, но….
— Ну почему же, Вы все могли бы приковывать своих жён в Тауэре, когда они плохо ведут себя. – Глаза Эбби весело блестели. – Насколько я понимаю, там достаточно места. И я бы могла только выиграть от этого, если мне самой удастся остаться на свободе. Потому что если большинство политиков посадят своих жён на цепи в Тауэре, у Вас, джентльмены, может стать больше свободы, и возможно, вам не придется так много работать. – Она широко улыбнулась. – И Спенсер, наконец, сможет показать мне город.
— Леди Рейвенсвуд, я не могу потакать… — начал, было, Ливерпуль.
Сэр Роберт расхохотался.
— Она же забавляется, приятель. Воистину, заковать жён в Тауэре. Неужели ты не чувствуешь, когда женщина шутит?
В полном восторге от своей жены, Спенсер присоединился к смеху сэра Роберта.
Ливерпулю же разговор совсем не показался забавным. Поскольку он явно не мог решить, на кого ему сердиться в первую очередь, он сердито посмотрел на них всех.
Спенсер запоздало попробовал умаслить его:
— Пожалуйста, простите мою жену, Ливерпуль. Она любит поддразнивать. Я и в самом деле угрожал заковать её в Тауэре, если она не будет вести себя как следует, но она прекрасно знает, что угрозы были только шуткой.
— Что? – Воскликнула Эбби с наигранным изумлением. – Я думала, Вы были серьёзны. Вы всегда серьезны. Все это знают.
Когда она наградила Спенсера одной из своих прежних дразнящих улыбок, он возликовал. В порыве радости он накрыл её руку своей и пожал, находясь в восторге от нежного румянца, окрасившего её щёки. Он целую неделю не заставлял её краснеть.
— Серьёзный характер гораздо предпочтительнее дерзкого, — провозгласил лорд Ливерпуль с постным видом.
— Не будьте таким занудой, — храбро заявил сэр Роберт. – Она американка, а все знают, что американки что думают, то и говорят.
— Только когда англичане угрожают поставить их на место, сэр, — съязвила Эбби.
— Вы замужем за англичанином, — встрял лорд Ливерпуль. – Вам надлежало бы помнить об этом, мадам, прежде чем высказываться столь безответственно.
— О, ради Бога, — начал сэр Роберт.
— А Вы, сэр, — продолжил Ливерпуль, уставившись на Спенсера осуждающим взором, — жаль, что Вы не учли ошибок своего отца, когда выбирали свою собственную жену.
Оскорбление Эбби мгновенно омрачило беседу. Неукротимый гнев охватил Спенсера, когда он увидел, как унижение стёрло с лица Эбби озорную улыбку.
— Ошибка моего отца была в том, что он женился на женщине вдвое моложе себя, — прорычал он, пристально глядя на Ливерпуля. – А так как ни я ещё не впал в старческое слабоумие, ни моя жена не вчерашняя школьница, то я не усматриваю никаких параллелей между его браком и моим.
Холодная усмешка Ливерпуля выражала, как обычно, презрение:
— Ах, да, я и забыл. Вы уехали учиться после того, как ваш отец женился на леди Доротее – несомненно, до Вас не доходили слухи о сумасбродных эскападах, бесстыдных манерах и чрезвычайном легкомыслии Вашей мачехи.
— Доходили. До меня также доходили слухи, что Вы делали ей предложение до того, как ей его сделал мой отец, и что она отказала Вам. Очевидно, Вы нашли её легкомысленной только после того, как оказалось, что она не интересуется Вами.
Когда Ливерпуль поджал губы, и, казалось, собирался ответить, Спенсер продолжил:
— А теперь прошу извинить нас, джентльмены, нам с женой надо найти кое–кого из знакомых.
И, положив руку на талию Эбби, он повёл её к столу с пуншем, внутренне кипя от возмущения.
Как только они вышли за пределы слышимости, Эбби прошептала:
— Мне очень жаль, Спенсер. Мне не следовало быть столь откровенной.
— Ерунда. Этот человек – высокопарный осёл, и всегда им был.
— Но мне не следовало дразнить его. Уверяю Вас, больше такого не случится.
Замечания Ливерпуля заставили её снова спрятаться за внешним равнодушием, и сама мысль об этом сводила Спенсера с ума.
– Вы не должны обращать внимания на слова старого глупца, не понимающего шуток. Вы не могли знать, что у него начисто отсутствует чувство юмора. Или что этот городящий чушь идиот действительно верит всей этой глупости по поводу «места женщины».
— Мне кажется, он Вам не слишком нравится.
Он вгляделся в её всё ещё мертвенно–бледное лицо.
– Мне не нравится любой, кто оскорбляет Вас. Если бы он не был тем, кто он есть, я бы вызвал его на дуэль.
Её глаза широко раскрылись.
– Не говорите глупостей – Вы не сделали бы этого.
– Никто не смеет оскорблять мою жену безнаказанно.
Отведя взгляд, она сказала тихим голосом.
– Тогда, я полагаю, он говорил правду обо всём этом. О том, что Ваша мачеха была бесстыдна и легкомысленна.
Спенсер напрягся. Чёрт бы побрал этого Ливерпуля за то, что он заставил её думать об этом.
Они подошли к столу с пуншем. Наполняя чашку, Спенсер бросил взгляд на гостей, стоящих поблизости, но они все были поглощены беседой. Передав чашку Эбби, он наполнил ещё одну для себя, и понизил голос.
— По большей части, это правда. Но, опять же, леди Доротее было всего двадцать, когда она вышла замуж за моего отца, и многие женщины этого возраста легкомысленны.
— Двадцать? – воскликнула она. – Сколько же лет было твоему отцу?
— Сорок восемь. Он женился на ней года через два после того, как моя мать умерла, рожая Нэта.
— И поэтому лорд Ливерпуль назвал этот брак ошибкой?
Спенсер увлёк её подальше от остальных.
— Дора была… полной жизни и юной, вероятно, слишком юной для отца. Она хотела постоянного внимания, а мой отец не мог ей его дать.
— Должно быть, ей приходилось очень трудно.
— Полагаю, да. Она хорошо скрывала это, по крайней мере, вначале. Она пыталась опекать нас всех и безмерно баловала Нэта, который был совсем малышом. Она была очень внимательна даже к момему старшему брату, Тео, когда тот бывал дома. Тогда он был ещё жив и учился в школе.
— Так она Вам нравилась?
— Вначале нет, но в этом не было её вины. – Он уставился вниз на чашку с пуншем. – У меня был трудный возраст. Десятилетние мальчики не слишком расположены к новым матерям. Я сердился на неё, но она, казалось, не была против. Она смеялась и звала меня «Его Маленькое Высочество». — Он послал Эбби полную раскаяния улыбку. – Полагаю, я уже тогда был чрезмерно серьёзен.