До самого вечера белошвейки занимались подгонкой золотистого платья. Образец шили на бесцветную от природы нимфу Тамарин, чьи глаза и волосы идеально окрашивались под цвет одежды. В отличие от меня, лесные боги несколько обделили девицу формами (зато одарили дурным характером), работать приходилось суетливо, чтобы успеть к оговоренному часу.
Когда с перешивом закончили, за окном завечерело. Солнце закатилось за черепичные крыши каменных зданий, а я, исколотая булавками, чувствовала себя игольной подушечкой. И если в начале примерки еще хотелось успеть к свахе, то к концу я мечтала доползти до любимого дивана и вытянуть ноги. Но сначала эти самые ноги, гудящие после долгого стояния на высоких каблуках, следовало доволочить до дома. Если помру по дороге, то выходить замуж и удочерять Хейзер будет просто некому.
В Городе десяти островов, соединенном мостами и водными переправами, уже неделю как наступил апрель. Снег сошел еще в конце зимы, в воздухе неуловимо ощущался ток пробуждения, но тепла не было. Ни до деревьев, ни до моего подсознания не доходило, что давно пришла весна. Нимфы — существа исключительно теплолюбивые, как оранжерейные розы. Прежде чем выйти из помещения, я до носа замоталась вязаным шарфом.
Перед служебным входом в дом мод стояла незнакомая дорогая карета. В лошадях я ничего не понимала, но, подозреваю, пара тоже с родословной не подкачала. Наверняка потомки каких-нибудь элитных скакунов.
При моем появлении c козел спрыгнул высокий плечистый парень (точно боевой маг элитной породы) и выразительно открыл дверцу в белый салон с красными сиденьями. Я так же выразительно пошагала мимо.
— Госпожа Астор? — позвал он.
— Вы ошиблись.
Понимаю, что девушки-нимфы зачастую являются ожившей иллюстрацией анекдотов o женской глупости, но зачем всех под одну гребенку-то расчесывать? Академий я не заканчивала, но уж как-то сумела запомнить мамины наставления, что нельзя садиться в незнакомые кареты, даже если поманили полосатым леденцом на палочке. А тут мне и леденца не предложили, а все туда же — усаживайтесь в карету, госпожа Астор. Езжайте, мужчина, сами, куда там вам нужно, пока я не обернулась и в крепких выражениях не описала маршрут.
— Госпожа Астор! — перекрыл он мне дорогу. — Господин Гард приказал довезти вас до дома.
Гард? Тот самый, что сейчас рассматривал меня как говорящую куклу?
— До чьего?
— До вашего, конечно, — развел он руками.
То есть Соверен Гард не только имя узнал, но еще адреском озаботился? И за что же нимфе-полукровке оказана честь?
— И вы действительно рассчитываете это сделать? — подытожила я, красноречиво изогнув брови. Благо ростом я почти не уступала, так что излучала надменность точненько в физиономию похитителя с покрасневшим от ледяного сквозняка носом.
— Да? — как-то неуверенно кивнул он.
— То есть всенепременно собираетесь усадить девушку в чужую карету? — уточнила я. — Даже если я буду кричать?
— Не надо кричать, — опешил он.
— А вы думаете, что я молча позволю себя похитить? — продолжала я притворяться полной дурой, чтобы уж точно добить мужика.
— Я не собираюсь вас похищать! Просто сопроводить до дома для сохранности.
— Сохранности чего? — мне стало смешно. — Шарфа, пальто и сережек?
— Вашей… так сказать… внешней целостности... — Он сделал странный жест руками, словно очерчивая невидимый человеческий контур.
— Молодой человек, вы меня пугаете! Вы что, маньяк?
— Я охранник господина Гарда. У меня прик...
— Вот! — ткнула я в него пальцем с накрашенным алым цветом ноготком. — Все маньяки так говорят. Они сами никого похищать не хотят, им всегда приказывает внутренний голос. Так что езжайте-ка со своим внутренним голосом к господину Гарду и передайте, что девушка самостоятельно добралась до дома в абсолютной целостности, как внешней, так и внутренней. Каблуков не сломала и тонкой душевной организации не попортила. Я как-нибудь доберусь. Идти недалеко.
До тихой улочки, где мы с Рутой снимали маленькую квартирку, надо было шкандыбалить три квартала в гору, но я лучше на карачках доползу, чем усядусь в карету незнакомого мужчины. Даже если он Соверен Гард, что тоже весьма сомнительно.
— Удачного вечера, — кивнула я.
Он настолько изумился из-за тирады, которую, видимо, пытался переварить и тщательно усвоить, что отодвинулся с дороги:
— И вам, госпожа Астор.
Я удалилась отточенной легкой походкой манекенщицы. Главное, спрятаться за угол, а оттуда уже можно плестись к мостовой, чтобы, едва-едва передвигая ноги, поймать кеб.
Когда я переступила через порог квартирки, то почувствовала, что комнаты окутывает густой цветочный аромат, словно Рута разбила флакон своего любимого благовония. Не успела я стянуть уличные туфли, как она выглянула из гостиной и быстро спросила:
— У тебя появился мужчина?
— К концу месяца обязательно заведу, — мрачно объявила я.
— Похоже, он решил завестись у тебя с сегодняшнего дня, — покачала Рут растрепанной головой.
— На кофе гадала? — полюбопытствовала я.
Подруга обладала светлым даром слышать растения и никогда в жизни не проявляла умения предсказывать будущее, разве что любила по вечерам гадать на кофейной гуще. Предсказания Рут тоже никогда, слава богу, не сбывались, а для того чтобы наврать с три короба, разглядывая изрезанное линиями дно чашки, вообще магический талант не требовался.
— А тут и гадать не надо, — пожала она плечами. — Сама посмотри.
Наша маленькая уютная гостиная с голубыми занавесками на окнах превратилась в поминальный зал! Служители покойницких тоже щедро украшали помещения цветами красного цвета. А наша комната пестрила алыми крупными розами. От их количества рябило в глазах, а запах, усиленный магией, вызывал желание дышать во влажный платочек, как при пожаре.
— Когда посыльные начали вносить эту оранжерею в дом, я даже растерялась, — поделилась Рута. — Роз не меньше ста дюжин.
— Как для покойницы, — заключила я. Народ на нашем родном острове Анадари страшно суеверен. Дарить людям четное количество цветов считалось дурной приметой, даже хуже чем ходить по дому в уличной обуви, а уж грязные ботинки в гостиной — подчистую лишали хозяев денег.
— Между прочим, розы из питомника на Эльбе. Страшно представить, в какие деньги обошлись.
Рута работала в цветочной лавке на площади Гард, а потому прекрасно разбиралась в стоимости роз.
— Я попыталась прочесть карточку, но чуть без пальцев не осталась, — призналась подруга. — Если что, он темный. Только им приходит в голову поставить обжигающее заклятье на открытку.
Темных магов Рута не выносила с детства. Она никогда не рассказывала, из каких соображений светлая семья Шейрoс переехала в квартал темных, но миниатюрная цветочная фея, похожая на эльфа, моментально стала мишенью для насмешек. Сколько мной лично было разбито носов за то, что их хозяева посмели обидеть подругу, не пересчитать!
В тринадцать лет все поменялось. Руту по-прежнему пытались дразнить, но у меня резко выросла грудь и необходимость в драках отпала. Теперь стоило вкрадчиво улыбнуться, как хулиганы коллективно покрывались красными пятнами, заикались и поспешно сбегали с поля боя.
Самое паршивое, что к двадцати одному году ситуация перевернулась с ног на голову: безопаснее махать кулаками или еще лучше туфлей с острой шпилькой, чем улыбаться.
Маленький конверт с карточкой я брала с опаской: вдруг ударит магическим разрядом? Но бумага оказалась шелковистой на ощупь и от прикосновения в воздух вылетели золотистые искры. Автор послания обладал твердым почерком без закорючек и писал исключительно лаконично: «Вы были неотразимы».
Мужчина, приславший сто дюжин роз, не сомневался в том, что подпись не требуется. Он не ошибся. Перед мысленным взором немедленно всплыло надменное аристократическое лицо с красивым капризным ртом и самыми обычными светло-карими глазами. Соверен Гард — тридцатидвухлетний глава одной из семей-основателей. Почти уверена, что земля, на которой построен наш дом, принадлежит ему.
— Кто это? — подруга вытянулась в струнку, чтобы прочитать содержимое письма.
— Тот, кого я точно не собираюсь заводить, — фыркнула я и с чувством разорвала карточку, обиженно осыпавшую пол затухающими блестками.
К сумеркам стало ясно, что если в тесной квартирке расставлен целый воз свежесрезанных цветов, то мигрень обеспечена всем жителям дома. К сожалению, Рут с помощью магии умела усиливать ароматы, а не разгонять. Мы несколько раз проветривали комнаты, но даже ужин имел вкус роз, хотя, казалось бы, овощное рагу со сладким перцем ничем иным, кроме перца, пахнуть просто не может.
— Сил моих больше нет! — не выдержала я и, отложив вилку, потерла ноющие виски. — Надо что-то с этим поминальным залом сделать.
— Сварим джем из розовых лепестков? — деловито предложила Рут.
— Честно говоря, я знаю только одного человека, способного есть джем из розовых лепестков.
— Кого?
— Тебя! — огрызнулась я. — А ты даже не нимфа и любишь мясо.
— Зато я цветочная фея! У меня рука не поднимется выкинуть розы. Их можно засушить, а потом разложить по мешочкам и спрятать от моли.
— Мы распугаем во всем доме даже тараканов. Проще продать цветы по злотому за дюжину.
С противоположной стороны стола донеслось очень подозрительное молчание. Я приоткрыла глаза. Рута задумчиво жевала ужин.
— Ты же не собралась их продавать? — тихо уточнила я.
— Думаешь, кто-нибудь придет предъявлять претензии? — изогнула она брови, давая понять, что догадка верна. — У меня завтра выходной. Сбудем тихонечко, зато не придется скидываться на квартирную плату.
Вообще, продавать подаренный мужчиной букет — дурной тон. Настолько дурной, что о торговле даже стыдно думать. С другой стороны, если в гостиной испускает ароматы целая подвода роз, то стоит или тихо дохнуть, или активно думать, куда щедрый подарочек сплавить… Или набивать саше. Но у нас в квартирке просто не найдется столько моли.