Когда мы ехали на пасхальную службу, многие пивные и ресторанчики были закрыты или пусты.
Но немцы в основе – это радостные люди, умеющие глубоко и честно работать, сильно и ловко отдыхать и веселиться. Жизнь немца – вовсе не блаженство, но и не сознательное страдание, столь часто подменяющее в России настоящие испытания.
Поэтому после окончания пасхальной службы все пивные наполнились людьми, пьющими свой местечковый kölsch, один из полутора десятков сортов, – Sion, Sester, Giesler, Reissdorf, Gaffel, Gilden, Richmondis, Garden, Peters, Ganser, Zunft, Früh, Küppers, Sünner, Kurfürsten, Dom.
В уважающих себя пивных и ресторанах Кёльна никогда не бывает более одного сорта пива kölsch. И все (все!) эти kölsch’ы одинаково горчат, очень похожи по вкусу и все светлые. И невкусные. Чего греха таить!
Пиво грубый, низменный, приземленный напиток. Невольный эксперимент провел над собой. Выпил половину литра пива, после первого же бокала явственно почувствовал, как душа наполняется желчью, злостью, раздражением по отношению к окружающей меня жизни и ближних и дальних пределах, по отношению к людям и самым близким.
Какова же нация, которая избрала для себя пиво национальным напитком, как же эта нация живет, соотносится с действительностью, с первым, вторым бокалом, литром, бутылкой? Это должна быть тяжелая, с внутренними несуразностями, затаенными, не просветленными тяготами, маятой и обидами душа, которая открыта для бесов и закрыта для молитвы. И это душа немецкого народа, тяжелая, мятущаяся, деятельная невероятно, импульсивная, истошная, внешне, очень внешне, упорядоченная, но и агрессивная, именно по причине внутренней личностной несбалансированности.
Национальность, тяга к национальным особенностям и непохожести, подчеркнутыми образом жизни, одеждой, едой, склонностями, набором типовых характеров и традиций, регламентирующих правил – это, конечно, проявление слабости.
Кстати, национальная особенность и национальная самоидентификация – это чаще всего не проявление величия, но дистрофия и разложение нации, поскольку из-за закрытости и одинокости, возникает ложное ощущение самодостаточности и плодотворности, ясности в развитии, что есть ложь и лукавство. Хотя бы потому, что повторяемость достигает уровня и эффекта квазитоптания на месте, жизненной дистрофии и деградации.
Главное отличие национальной группы – язык, который и есть проявление слабости человеческого рода, после разрушения Вавилонской башни, до которой человечество было единым и говорящим на одном языке, всем понятным и доступным.
Хотя, конечно, национальная религия – это шаг к силе людской, к преодолению национальной одинокости и слабости. Таков был иудаизм. Таковым стало немецкое лютеранство.
040599. Ранним утром на окружающих дом лужайках и в парках на траве обильная и сладкая роса. После моего державного шага – полосы темной зелени прочертили седые от росы поляны. Капельки росы повисли на кончиках травинок. Вечная красота. Вне человека, над человеком, после человека и до человека.
Вот только сейчас отхожу от шока, вызванного восторгом, смешанным с оторопью от пасхальной ночи в Dom. Восторг чувств, ликование веры, торжество разума, благодарение за данную людям свободу воскресения. Все перемешалось в ту ночь в душе. И душа будто замерла на эти несколько дней от слез и ликования, застыла в молитвенном ликовании. Как же это было величественно. Стоит жить, чтобы хоть раз в жизни побывать в пасхальную ночь в кельнском соборе Святого Петра и Богородицы. Великое чувство счастья и красоты заполонило душу. Невероятная чистота и сила молитвы в храме, где уже семь столетий в золотом саркофаге лежат мощи волхвов, возвестивших миру о рождении Христа-Спасителя, Мессии.
Первый канал немецкого телевидения показывает лютеранскую службу. В проповеди священник говорил о неправедности Милошевича, НАТО и доброй миссии русских, которые посредничают о мире.
Церковь всегда с людьми, церковь в гуще событий, ибо церковь – для человека, Богу не нужна земная церковь, земная церковь нужна лишь для спасения человека. Земная церковь нужна только человеку. Стало быть, церковь должна быть актуальна. В этом назидание для православия в западной церкви.
Минувшая неделя – одна из самых насыщенных в моей жизни. Одна из самых важных. Одна из самых неприятных и злых в моей жизни. Одна из самых трагичных и радостных. Одна из самых духовных в моей жизни.
Сегодня мы были в церкви Великого Мартина/ Groß Martin. Она построена на основе римского храма второго века. В подземном этаже раскопки прежнего римского храма. Собственно ничего не осталось, кроме пары колонн и остатков каменной кладки.
Здание церкви Groß Martin сильно повреждено во время Второй мировой войны. И затем сорок лет, то есть до середины восьмидесятых годов, храм был закрыт.
В левом приделе православная икона, возможно, Богоматерь Одигитрия. Я помолился у иконы. Эта икона, этот храм – символ помощи. Этот храм – овеществленная помощь.
Меня несло скорее скорости, быстрее мысли. Я стелился над землей подобно ветру, я пронесся сквозь пожарища или дымы многочисленных костров, я видел преддверия или последствия сражений. Я несся над землей. Я превратился в собственно движение. Я видел прошлое или будущее. Не знаю. Я видел недоступное и непонятное. Я увидел знания для меня. У меня не было предубеждения. Я готов ко всему. Я готов к жизни.
Я услышал: «Перестань бояться! Заранее! И всего!» – Может быть в этой фразе я услышал начала, основы знания для себя.
Перестань комментировать свои действия во время действий.
Это какое-то наваждение. Я постоянно нерешителен. Делаю, а потом тут же пытаюсь свое действие себе объяснить, или прокомментировать.
Больше решительности. Все хорошо с идеями, все славно с реакцией, все плохо со смелостью и первым поступком.
Не торопись, точнее, не суетись, умей ждать и верить в свое предназначение, в свои идеи, в Откровение.
Яко Моисей, главная сила которого в умении верить.
Вот еще что странно. Странное, неожиданное ощущение.
Во всех этих храмах западной церкви я получаю не собственно знания, не собственно свет, милость или помощь, а знания о знании, знания о свете, о милости и о помощи. То есть в католических и протестантских храмах я получаю не силу, а знания о силе.
А в православных храмах я получаю силу. То есть в православном храме молитва – это собственно чудо, а не знание о чуде.
Получается, что западная церковь – это путь к Богу, к обиталищу Бога. А восточная церковь – это обитель Бога.
В этом разница между знанием и верой. Между Западной и Восточной церквями.
Великое противостояние Западной и Восточной церквей продолжается. Нет ему конца и края. Противостояние затронуло глубинные, первые и последние камни бытия и сознания Западной и Восточной церквей.
Византийская цивилизация счастливо была прообразом единой европейской цивилизации. Но что-то не сложилось. Увы! Кто-то что-то куда-то не вставил во время. И разошлись стороны, разорвались части единого целого.
Единая цивилизация, счастливым образом воссоединившая Восток и Запад, познавшая Божье откровение христианства, рухнула.
И Восток взял свое – настали долгие столетия агрессивной Оттоманской империи, навязавшей кровожадность и абсолютизировавшей веру на территории четверти мира. Мусульманство выросло на дрожжах кровавой ненависти православия и католичества. Мусульманство – это побочный продукт Бога на пути к человеку.
Но потом и Запад взял свое – через крестовые походы, инквизицию, многочисленные внутренние европейские войны, утопический социализм, марксизм и абсолютизацию знания.
Крестовые походы тысячелетней давности Западной церкви в Палестину были исключительно против Восточной христианской церкви, против православия. Случились они после окончательного расхождения Восточной и Западной христианских церквей в одиннадцатом веке. Мусульманам досталось по ходу. Совместный итало-немецкий поход на Восток в 1939–1945 гг. – это очередной крестовый поход Западной церкви против Восточной церкви. Война Запада с итальянских авиабаз против Югославии в 1999 году – это вновь крестовый поход Западной церкви против Восточной церкви.
Цель проста – подчинить Восточную церковь Западной. Насилием восстановить власть Западной церкви, через насилие воссоединить христианство.
Или уж, по крайней мере, обессилить Восточную церковь, лишить святынь, вывезя в Европу первохристианские ценности.
Западная церковь стоит на силе, на насилии.
Значит, она не истинна.
В принципе, это очень сильный аргумент в пользу православия, в пользу последней и начальной истинности восточной христианской церкви.
Но довольно воевать. Господи! Утихомирь злые сердца! Сколько же можно! Нет права на истину. Есть качество в людях, которое удовлетворяет только протестантизм, или только католичество, или исключительно православие, или мусульманство, или кришнаизм, или даосизм, или буддизм и много еще или. Ни у кого нет права на исключительную истину. Даже у материнского христианства, каковым является православие, по отношению к еретикам – типа армянской автокефалии или протестантам. Ибо, если в ереси заблуждения нуждается целый народ, стало быть – это удел народа. И другого удела ему Бог не дал. Удел испытания и собственного пути.
Гуляя недалеко от дома зашли в магазинчик, который держат китайцы. Магазин представляет собой своеобразный торговый гибрид, чудной даже для Германии. Работает без выходных и праздников. Газеты и журналы, плюс открытки, минеральная вода, лимонад и спиртное, такое сочетание – это норма для Германии. В дальнем закутке китайский контрабандный товар: зеленый чай, какая-то ерунда непонятного названия и назначения, и в завершение – китайские тапочки. Все дешево. Чай можно здесь же выпить. Здесь же столик – за чаем можно выкурить дешевую сигаретку, поболтать с хозяйкой, узкоглазые дети которой тут же болтаются под ногами.