— То есть, ты считаешь, что я ни на что сама не гожусь, — прошипела Андреева. — И все мои достижения яйца выеденного не стоят? А в редакции меня держат исключительно из желания угодить отцу. Так? — И, не дожидаясь ответа, запулила в голову юноши одну из подушек. — Какая же ты скотина, оказывается, Мельник!
Ленка вскочила и ринулась в прихожую. Сопя и пыхтя от злости, натянула сапоги, надела пальто, намотала шарф и полезла с ожесточением крутить замки на входной двери. Данила молча сидел на полу, наблюдая за ее действиями с видимым интересом.
— Не звони мне, сволочь! — Дверь захлопнулась с оглушительным грохотом.
Вот и поговорили. Мельник тихонько вздохнул. Разыгрывать сценки из индийского кино с уговорами, клятвами, песнями и плясками он не собирался. Пусть за ней другой кто-нибудь другой бегает, словно комнатная собачонка. И так уже не раз ловил себя на мысли, что несколько переборщил в общении с девушкой, позволив ей плотно так вскарабкаться ему на шею, свесить ножки и указывать, куда идти. Хватит. В конце концов, в ЗАГС он пока точно не собирался. А, соответственно, роль покорного и смирного подкаблучника покамест не актуальна.
Вот, кстати, задумался Данила, а почему именно сегодня он осознанно пошел на обострение ситуации, прекрасно понимая, что его, якобы, неосторожные слова вызовут бурную реакцию у девушки? И сам себе ответил: письма! Да-да, вот эти самые многочисленные письма, которые ему вручил комендант новогорской базы. Попросил зайти после тренировки и вручил с некоторым раздражением небольшой мешок.
— Сам давай разбирайся со своей корреспонденцией, — ворчливо заявил он. — Каждый день с почты приносят. Мне их уже складывать некуда.
— В смысле? — растерялся Мельник. — Это что, все мне?
— Нет, папе римскому! — вызверился комендант. — Конечно тебе. Забирай и вали с глаз моих. И чтоб раз в три дня за следующими порциями заходил, я за тобой больше бегать не буду. Понял?
— Понял.
А уже дома, глядя на разношерстные конверты, Данила вдруг отчетливо понял: худо-бедно, но он заработал себе имя в советском футболе. И теперь уже не является никому не известным салажонком из дубля, каких в каждой команде вагон и маленькая тележка. Эдаким китайским фейерверком, который выстрелил, поднялся в небо метров на двадцать, хлопнул там с негромким треском и быстро погас. Нет, его, похоже, взвесили, оценили и признали достойным внимания. И какого, спрашивается, черта, он должен вести себя, как бедный родственник?
По-хорошему, еще очень большой вопрос, что думают об их отношениях с Еленой ее родители. И нужен ли им в матримониальных планах футболист. Обычно в номенклатурных семьях советской элиты не приняты мезальянсы. И, наверняка, уже давно взят на заметку какой-нибудь молодой и перспективный вьюнош из семьи дипломата, партийца или, на худой конец, военного. Почему, спрашивается, не пресекли их общение? Ну, вариантов, разумеется, может быть несколько, но Данила склонялся к тому, что папа или, скорее всего, мама Андреевой решила, что пусть, мол, дочка немного погуляет, перебесится, поймет, что связалась с парнем не ее круга, и тихо-мирно вернется в родные пенаты. Всплакнет на груди родной мамули и покладисто пойдет под венец с тем, на кого укажут. А что, вполне себе рабочая версия. И если в ближайшее время ему не предъявят, что, дескать, как посмел обидеть нашу драгоценную кровинушку — а ну-ка, быстро метнулся заглаживать вину! — то его предположения верны. И их размолвка воспринята с облегчением. Давно пора и все такое.
Ладно, пусть идут лесом. Он свой ход сделал и мяч теперь на их стороне. Подождем ответной реакции. С этой мыслью Мельник взял первое попавшееся письмо, надорвал с одной стороны конверт и вытащил пару листочков, вырванных из школьной тетрадки.
«Здравствуй, Данила!
Пишет тебе Сережа Бурыченков. Я знаю, что ты играешь в команде „Динамо“ (Москва). Это мой любимый клуб. Я — твой большой поклонник. Над моей кроватью на стене приколот твой портрет, который я вырезал из газеты. Мне нравится, как ты играешь. А еще я мечтаю съездить в Москву на матч чемпионата с твоим участием. Особенно мне нравится, как ты обводишь мяч. Я очень хочу тоже научиться играть так, как ты, и забивать много-много голов. Я бы хотел иметь такую спортивную форму, как у тебя, мне она очень нравится. Я бы хотел посмотреть, как ты „чикаешь“ мяч, обводишь противников из другой команды. А еще я мечтаю тоже стать футболистом и научиться всем твоим финтам. И стать таким же знаменитым, чтобы меня узнавали на улице. Жалко, что я не всегда могу видеть тебя по телевизору, потому что в нашей квартире он есть только у соседей. А они не всегда пускают меня смотреть футбол. Я занимаюсь в секции. У нас хороший тренер. Учит нас быть внимательными и не совершать ошибки. А еще я хожу в другие кружки. Только там у меня пока нет хороших результатов. Также я увлекаюсь пионерболом, волейболом и баскетболом. Пиши мне и приезжай в гости. Я буду ждать. Пока! До скорого.
Надо же, обалдело потряс головой Данила. Прям, натуральный фанат появился. А что, если устроить какую-нибудь показательную акцию? В стиле более поздних рекламный мероприятий. Пригласить паренька вместе с родителями в Москву, свозить их на базу, стадион, подарить мячик с автографом. На игру в этом сезоне уже точно отвести не получится, но и без того впечатлений у семьи будет хоть отбавляй. А если еще подключить телевизионщиков, чтобы те сняли репортаж…
Стоп! Эк, куда понесло-то, одернул Мельник сам себя. Какие, к хренам, телевизионщики? Здесь подобные акции возможны исключительно по разрешению вышестоящих органов. И никакой самодеятельности они не потерпят. Ишь, чего удумал, культ личности Данилы Мельника создать! Взгреют моментально по первое число, тот же товарищ Семенов с удовольствием оттопчется.
А вот что действительно реально, так это проехать по городам и весям в составе «Динамо» с мастер-классами. Подшефных коллективов у его клуба было, как на Жучке блох. То есть, до фигища. Вот туда запросто направят. И даже отвезут, поскольку отчитываться наверх о проделанной работе нужно всем. Ведь, как учил дедушка Ленин: коммунизм — это учет и контроль! Кстати, о чем-то подобном — в плане посещения детских команд, разумеется, не об Ильиче, — недавно Голодец говорил на каком-то собрании. Мельник тогда не особо вслушивался, а, выходит, зря. Главное, чтобы на «зону» не отправили, мячик на потеху ворам чеканить. Это сразу нет. Красное пальтишко — ага?
Да, надо все хорошенько обдумать. С этой мыслью Данила отложил в сторону письмо и конверт от мальчика Сережи и решительно потянулся за следующим посланием.
— Плохо, Мельник. Очень плохо, — Бесков поморщился. — Бери пример, вон, хотя бы с Козлова. Он с мячом даже спать ложится. А ты лениться стал в последнее время. Раньше после тренировок всегда задерживался, отрабатывал финты или удары, а теперь первым в душ несешься. Отсюда и резкое снижение уровня формы. И, как следствие, редкое попадание в состав. А тебе, с учетом молодости и отсутствия стабильности, пахать нужно в два, в три раза больше, чем другим. Понял?
— Да, — еле слышно выдавил красный, как рак Данила. — Уяснил.
— А коль уяснил, тогда сейчас идешь и в паре с Лариным отрабатываешь удар с лета. — Константин Иванович недовольно посопел. — Тоже еще один звездун. Один раз прогремел и сразу нос задрал до небес. Володя, — окликнул старший тренер Козлова. — Давай, как ты умеешь, понабрасывай двум этим дарованиям. Ракитский, в рамку! И учтите, — Бесков строго посмотрел на двух провинившихся футболистов. — У кого в серии из тридцати ударов будет меньше забитых — гусиный шаг вокруг поля.
— На хрена ты к нему подошел? — зло поинтересовался Ларин, когда они пошли на исходную точку возле границы щтрафной. — Не видел что ли, он весь на нервах с утра и только и ждал, на ком бы сорваться. Вот ты придурок, Малой! И меня еще под монастырь подвел. Точно придурок!
— Отвяжись, — буркнул Данила. Ну, да, глупость сморозил, даже спорить незачем. Захотелось напрямую, глаза в глаза, поинтересоваться у Константина Ивановича, почему тот в последнее время постоянно сажает его на банку. Вот и нарвался на гневную отповедь и наказание. Что ж, поделом дураку. Хотя, насчет того, что перестал дополнительно тренироваться — это Бес загнул. Сам ведь ордер на квартиру вручал, неужто не понимает, сколько всяких проблем требовалось решить из-за новоселья?
— Не спи, замерзнешь! — крикнул Даниле Козлов. — Лови.
Мяч шустро полетел к молодому форварду. Тот быстро прикинул, в какой точке он начнет снижаться, подстроился, поло-жил корпус. Удар!
— По воробьям! — засмеялся Ракитский. Он даже не стал изображать и малейшего намека на то, что собирается прыгать. Мельник с досады чертыхнулся.
Ларин приложился удачнее. По крайней мере, в створ ворот попал. Правда, почти по центру и Сашка спокойно отбил летевший прямо на него мяч.
— Мельник! — дунул в свисток неизвестно откуда появившийся Кузнецов. Видать, Бесков отправил проконтролировать, как идет воспитательный процесс.
Да что ж ты будешь делать — и второй удар в молоко!
— Туловище как можно больше наклоняй в сторону опорной ноги, — подсказал немедленно тренер. — Бьющую ногу во время замаха резче отводи вверх и назад. А во время удара опорная должна быть в полусогнутом состоянии и слегка приподнята на носке. И по мячу всей плоскостью подъема бей. Попасть должен строго в середину. Усек?
— Угу.
— Тогда готовься к следующему удару. Ларин, ты ведь слышал, что я сейчас Мельнику объяснял?
— Слышал.
— Вот и покажи, как понял.
Так и пошло. К концу серии Данила втянулся и у него стало помаленьку получаться. По крайней мере, Ракитский перестал издеваться над его промахами и язвительно высмеивать их, а принялся кидаться за летящими в ворота мячами всерьез. Счет в противостоянии с Лариным стал неумолимо клониться в пользу Мельника. Володька молчал, но было видно, что постепенно заводится. И бьет все сильнее и сильнее.