Ее собственная рука повисла безжизненной плетью, из горла вырывался тяжелый вздох.
— Операция продлится не меньше двух часов. Может и больше. Рекомендую вам пока сходить в ординаторскую и попросить у медсестер успокоительной настойки, — осторожно посоветовала я, отлично понимая, что домой верберша не уедет.
Мне хотелось утешить ее, обнять, может даже погладить. Но это казалось неправильным, ненужным сейчас. Латифа дернула за рукав, напоминая о том, что нас ждет Рик.
Верберша вздохнула и промямлила:
— Спасибо, — и отправилась в ординаторскую.
С минуту я смотрела ей вслед, словно что-то вспомнила.
В такие тяжелые дни, когда эмоции то и дело сметали самоконтроль, почти всегда возвращались осколки воспоминаний. Просто пока они никак не желали складываться в общую картину.
Я уже где-то видела такую спину, немного сутулую, сгорбленную под тяжестью происходящего, такие плечи, немного опущенные, унылые. А еще… еще такую шею — напряженную настолько, что мышцы натянулись лентами, под плотной смуглой кожей вздулись синие прожилки вен…
Что-то мне все это сильно напоминало… Вот только что?
Но прежде чем в голове появилось хотя бы малейшее предположение, по коридору снова пронесся нетерпеливый призыв Рика:
— Самира! Ну, где ты там застряла? Я же сказал — дело срочное!
Латифа потянула меня за рукав снова, и я машинально устремилась к нужной операционной.
Ах да! Надо спешить! О чем я только думаю?
Все остальные хирурги заняты, и помочь Рику некому. А пациенты… их время истекает намного быстрее, чем мы бы того хотели.
В самом центре седьмой операционной высился громадный стол, специально заказанный для пациентов-неразлучников. Так называли у нас тех, чьи тела пронзило одним и тем же прутом, шестом… да чем угодно. Тех, кого нельзя разъединять просто так, без особых предосторожностей, без дополнительных исследований.
Судя по тому, что хвосты очередей на рентген и МРТ высунулись в приемную, Рик снова будет исследовать или уже исследовал больных своим чудо-зрением.
Помню, однажды Латифа пошутила: «С таким как Рик надо быть осторожней. Того и гляди увидит насквозь».
— Ого! — только и сказала верлиса, пропуская меня вперед, в операционную.
Я едва сдержала такой же возглас.
Длинный металлический штырь пробил голову верберу, ногу верлису, бедро дракону и живот маргону.
Такого я еще не видела. Сердце подсочило с горлу, и Рик, в повязке из особого тканного волокна, поднял на меня глаза, вдохнул и выдохнул. Словно показывал, как успокоиться.
Суровая Латифа подала повязку и шапочку. Я надела их, стараясь выйти из ступора, сделала вдох-выдох и шагнула к пациентам.
На первый, беглый взгляд самыми тяжелыми были вербер и маргон — у него частично вывалились внутренности, напоминая груду тушеных овощей.
Но и дракон меня беспокоил тоже — его рана проходила близко к большой артерии. Пока кровила не сильно, но не исключено, что сосуд пережимал штырь. Кто знает, что случится, если его вытащить. Я поменяла перчатки на обработанные энергией заживления — она дезинфицировала получше иных ядреных химикатов и вплотную подошла к столу.
Яркие круглые светильники очень быстро кружили над пациентами, обливая их ровным белым светом.
По операционной плыла гнетущая тишина.
Только тихой капелью вытекала из ран кровь, да порывистый ветер насвистывал в щели плотно закрытых окон.
Вербер и маргон были без сознания — наверняка получили лошадиную дозу наркоза. Остальные следили за нами с неприкрытым ужасом. Словно не металлический прут, а именно мы угрожали их жизни.
Я сделала последний шаг к столу, и Рик снова вдохнул и выдохнул. Глубоко и спокойно. Я повторила. Замерла и постаралась снова переключиться.
Отодвинуть на задний план мысли о том, что на кону жизни. Отвлечься от вывалившихся органов и клочках мяса — они драными лоскутами болтались возле мест, где вошел прут.
Все это неважно сейчас.
Я инженер. Передо мной оборудование — красивые, почти идеальные машины, поврежденные неумелыми пользователями.
Рик кивнул, и начал командовать.
— Есть хорошая новость! — сообщил он без особой радости. — Анализы у всех норма.
Следующий час я действовала как робот. Подавала скальпели, зажимы, тампоны, вливала в пациентов немного энергии жизни и снова подавала тампоны, скальпели, зажимы. Резала, шила, вправляла.
Латифа ставила капельницы, убирала грязные инструменты, обеззараживала раны.
Еще одна медсестра, Горделия — черноглазая верпантера, ассистировавшая василиску до нас, помогала тоже, хотя и немного медленней. То ли перенервничала, то ли не хватало опыта верлисы.
Для начала Рик раскалил штырь между пациентами тонкой струйкой пламени изо рта. Когда черно-рыжий металл окрасился белым, руками осторожно переломил прут и разделил пострадавших.
Все это время мы с медсестрами фиксировали положение тел больных, изо всех сил, не давая им сдвинуться даже на миллиметр. И все вроде шло хорошо. Но как всегда в медицине заранее ничего предсказать невозможно. Тем более в такой ситуации.
Верлис дернулся, словно хотел побыстрее отделаться от остальных, более тяжелых пациентов…Прут сдвинулся вверх по его ноге и… колено хрустнуло, засочилось суставной жидкостью вперемежку с кровью.
Тихо выругался Рик. Пациент вскрикнул и рыжий дракон, весь в веснушках и родинках обернулся. Штырь в его бедре сдвинулся на считанные миллиметры, но оттуда фонтаном хлынула кровь.
— Латифа! Давай! — крикнул Рик. Медсестра одновременно выдернула железяки из ног верлиса и дракона. Кровь и суставная жидкость выплеснулись на пол. Я тут же поставила зажим на артерию ящера. Нашла на чистой интуиции. Рик говорил — у валькирий особое чутье. Наверное, это оно и было. В кровавом месиве не то чтобы артерию, даже края раны не всякий бы определил.
Случись все в обычной больнице, дракон мог не выжить. Его глаза расширились от ужаса, лицо побелело, синюшные губы плотно сжались. Кровь продолжала лить, пока я суматошно накачивала рану энергией заживления, рубцуя артерию вопреки нашим правилам. Обычно вначале убеждались, что в рану не попала грязь, бактерии. Но сейчас на это не оставалось времени.
Медсестры принялись вливать в оборотней питательный раствор — пакет за пакетом. Дракону Латифа добавила донорской крови. Организм рептилий принимал почти любую группу, кроме крови верберов.
Секунды капали, отсчитывая чужое время.
Я старалась действовать планомерно, спокойно, без суматохи. Как Рик.
Он кропотливо собирал по частям колено верлиса и заживлял его. Оборотень жалобно скулил, почти как настоящая лисица, а мой дракон лишь хрустел зубами.
Казалось, конца и края не будет его кровотечению. На светло-голубом кафельном полу операционной засыхали бордовые пятна. Бурые брызги ягодами граната рассыпались по моему белому халату. К ним добавлялись новые, образуя причудливые кляксы, похожие то на ромашки, то на фигурки ушастых зверей.
А я продолжала вливать в разорванную артерию энергию. Дракон замер, не шевелился. Только глаза его бешено округлились и посекундно смаргивали.
Шур-шур-шур… Латифа поменяла пакет с кровью на капельнице. Шур-шур-шур… Горделия поставила в другую вену дракона новый питательный раствор.
Не отвлекаться. Действовать. Четко, без паники — так, как учили.
Струя резко превратилась в тоненький ручеек и… кровь спеклась.
Я невольно выдохнула и отступила на пару шагов.
Латифа марлей промакнула испарину со лба, ободряюще подмигнула.
Пару минут я передыхала — тело потряхивало, в груди бешено колотилось. Как я не замечала этого раньше? И хорошо, что не замечала! Могла сбиться, не помочь пациенту.
Рик поднял на меня глаза, продемонстрировал вдох-выдох. Я машинально повторила— еще и еще и… успокоилась.
С каждым разом это получалось все лучше и лучше.
Пульс и дыхание выровнялись, тело налилось силой.
Латифа подала новые перчатки — с этих стекал алый дождь.
Рик переместился к дракону. Требовалось срочно проверить — нет ли в ране ящера грязи или какой-нибудь заразы. Только после этого можно будет зашить. Я наблюдала за василиском — таким спокойным, таким почти отрешенным и невольно любовалась им. Все-таки он врач от бога.
К верберу боялась даже прикасаться. Судя по тому, как осторожно обходил его Рик, штырь вонзился не слишком удачно, и любое, даже минимальное его смещение грозило необратимыми повреждениями мозга.
— Все хорошо, кроме этого, — Рик вытащил из раны дракона несколько крохотных кусков металла. Латифа тут же приложила моската — кальмара, который питался бактериями. Прозрачный моллюск был незаменимым помощником в операционной. Но, к сожалению, питался только из свежих ран, категорически отказываясь «работать» с воспаленными.
Москат начал наливаться бордовым и увеличиваться в размерах, меняя форму. Как и все живые перекрестные аппараты он был оборотнем. Медленно тело кальмара покрылось блестящей желтой чешуей, исчезли щупальца, выросли шесть лапок. И спустя несколько минут рану вылизывала длиннотелая ящерица с голубыми глазами, похожими на два сапфира.
Я сняла моската с дракона и опустила в один из шести аквариумов на громадной черной пластиковой стойке, у окна. Ящерица мгновенно растеклась в моллюска и зависла рядом с двумя десятками хэлл.
Рик едва заметно кивнул Латифе, и та подала мне инструменты. Я начала старательно зашивать рану дракона — сосуд за сосудом, мышцу за мышцой, нерв за нервом. Мелкие повреждения латала энергией жизни, крупным тоже давала немного.
Завершив свою миссию, уступила место Латифе и подоспевшей Нессе — еще одной медсестре-маргонке. Жилистой, сухощавой, очень высокой, с почти желтыми глазами и волосами цвета спелой ржи. На фоне темно-бронзовой кожи они почти сияли.
Пока девушки готовили бинты, мази и дезинфекторы, мы с Риком синхронно вдавили кнопки по краям стола-кушетки, и он разъединился.
Медсестры увезли прооперированных подальше и быстро наложили повязки.