— Вы спасете его? — пробасил верзила, совсем по-детски сложив брови домиком.
— Постараемся, — честно ответила я.
Раттибор еще какое-то время изучал мое лицо пронзительными черными глазами, словно пытался прочесть мысли, но затем кивнул и отпустил.
3
Как обычно дежурство выжало меня, как лимон. И как обычно поняла я это лишь, когда все закончилось. Были наложены последние швы, проведен последний анализ, вправлен последний вывих.
На смене, на вызовах у меня словно вырастали крылья, открывалось второе дыхание. И усталость наваливалась на плечи непосильным грузом только когда напряженная работа подходила к концу, а больные оказывались вне опасности. Или, что по счастью случалось крайне редко, я уже ничем не могла им помочь.
Солнце встало, высветило березки на опушке леса, позолотило далекие макушки сосен, заиграло на капельках росы в траве, превратив их в бриллианты.
В воздухе запахло прокаленной хвоей, листвой и медовым нектаром.
Завели утренние трели птицы — их многоголосье походило на нестройный, но все равно удивительно приятный слуху хор.
Из-за полного безветрия облака застыли в небе кусками ваты.
Рик помог мне сесть в машину — ноги заплетались, руки повисли плетьми, все тело ныло. Малейшее движение — и мышцы отзывались сильной болью.
В кабине пахло сливовой отдушкой — такой упоительно-вкусной после вони на боях.
Мало того, что мы работали в полевых условиях, временами приходилось ворочать верберов, помогать им передвинуться. А весят эти оборотни как три человека. Не меньше.
Слава богу, хоть встревоженный Раттибор, который кружил возле меня стервятником не меньше часа, потом все же отправился по племенным делам. Обнаженный вербер — оборотни вечно забывали одеться, если переключались на нечто важное — который все время что-то спрашивает, теребит — то еще испытание для нервов.
Медсестры и медбратья «перекрестной больницы» энергией жизни не управляли. Все, кому она подвластна, срочно натаскивались, обучались и становились врачами. На бойни, вроде сегодняшней, к «тяжелым» выезжали только они, то есть мы. Выглядело расточительно, хлопотно для врачей, но оправдано.
Не дай бог неудачно пошевелишь пациента, а у него обнаружится перелом, или того хуже — серьезные внутренние повреждения. Обломки кости попадут в кровоток, откроется внутреннее кровотечение, оторвется орган. Исправить такое за секунды способна только наша особенная энергетика.
По счастью, сегодня, из тяжелых с нами летел только Маллес. Рик уложил его на задние сиденья, и вербер, благодаря «подпитке» от василиска ощутивший сильное облегчение, негромко похрапывал.
Уснула и я. Просто отключилась. А когда очнулась, то лежала на плече у Рика, а он застыл, словно окаменел.
— Пора заказывать сюда кровать, — усмехнулся василиск, заметив, что я зашевелилась. — Может, заодно кроме сна еще чему хорошему научишься. Все-таки женщина… Красивая, и фигурка что надо, — василиск нарочито прошелся по мне взглядом оборотня в брачный период. Интересно, у этих змеюк случаются такие периоды на самом деле?
Я выбралась из-под плаща Рика, и сладко потянулась.
Машина снизилась, и села возле моего двухэтажного общежития, выстроенного из громадных светлых булыжников. Оно угловатой анакондой тянулось вдоль всей улицы, и сворачивало за угол, огибая парк.
Высотки на перекрестье не строили. Спустя несколько лет они начинали шататься и разрушались до третьего этажа. Что за силы воздействовали на здания, местные ученые так и не определили. Но строители решили подстраховаться и ограничиваться двумя этажами.
— Иди, передохни. И лучше не ходи на занятия. Я дам справку, — очень мягко, почти ласково произнес Рик. И помог мне выбраться наружу.
— Я отвезу Маллеса в больницу. Будем думать, что с ним делать, — сообщил в спину василиск. — И подумай над моим предложением. Мои предложения никто и никогда не отвергал.
Я хотела пошутить на этот счет, спросить — сколько же раз тогда он женился по пьяни, но дверца уже захлопнулась, и машина взмыла в небо.
Сиреневый туман перекрестья рассеялся. Спрятался в щели, в закоулки, под землю, освободив темно-серую брусчатку дороги, с коричневыми вкраплениями и затаился до следующей ночи.
Солнце начинало припекать, и в плаще стало жарковато. Я поспешила в подъезд общежития. Напротив благоухал цветами белый бутик с ярко-алой вывеской «Букеты». Чуть поодаль только-только открывалась такая же белая булочная. Оттуда доносился упоительный запах свежей сдобы, и желудок недовольно заурчал, сжался в комок.
Я заставила себя войти в общежитие и даже кивнуть Олдису — белокурому охраннику-верберу в парадном.
Он кивнул в ответ, сверкнув в полутьме подъезда темно-серыми глазами и снова замер, словно окаменел.
Длинный коридор с деревянными дверями по сторонам освещался розоватымисветильниками на потолке.
Я дошла до своей двери с именной табличкой Самира Рарвес. Так назвал меня Рик, в нашу первую встречу, на перекрестье.
Очутившись здесь, я забыла свое настоящее имя, как и все остальное из прошлой жизни. В последнее время она упорно напоминала о себе — всплывала в голове урывками, отдельными кадрами, почти не связанными друг с другом. Но темных пятен по-прежнему оставалось слишком много.
Говорят, так перекрестье лишает нас желания вернуться домой. Мы не помним к чему, к кому и зачем.
Я поднесла руку к двери, и та отворилась. Так действовала охранная магия. Почуяв хозяйку, она распахивала квартиру, заметив мое удаление, блокировала все входы и выходы. Первым делом я забрела в уборную, справа от двери. Большая зеленая ванная так и манила лечь, расслабиться в теплой воде, понежиться в пене.
Нет уж, спасибо! Понежилась после предыдущей смены! Проснулась в ледяной воде, уже под вечер. Продрогла так, что зуб на зуб не попадал. Пришлось экстренно лечить у Рика насморк. Как же он смеялся и как издевался: мол, взяла бы меня в ванную, уж точно б не замерла.
Я подошла к зеленой, как и ванна раковине. Березовое мыло упоительно пахло дегтем. Умылась, почистила зубы и вернулась в коридор.
Решила, что до кухни не дойду, как бы ни урчал недовольный желудок, и направилась прямиком к кровати. Она высилась у окна, рядом с деревянным рабочим столом.
Улица зашумела — перекрестье просыпалось, одаривая обитателей новым днем и новыми надеждами.
Я установила в ауре энергопрограмму, чтобы проснуться через шесть часов и успеть на занятия.
Запрыгнула на высокую и по моим ощущениям где-то пятиместную кровать, юркнула под темно-фиолетовое шерстяное одеяло, раскинула руки и ноги в стороны и уснула.
Аурная программа разбудила меня звонком прямо в голове. Я вскочила, метнула взгляд на белые настенные ходики — простецкие, круглые с карандашами-стрелками. Часы показывали двенадцать. Самое то.
Я метнулась в ванную, быстренько умылась и поспешила на кухню.
Комнату заливал яркий солнечный свет, неподалеку от общежития шумели два кряжистых дерева, листьями похожие на клены.
В окна влетали кошачье мяуканье, птичья перекличка, стрекот жуков, редкий лай и много, много разговоров. На улице было шумно и людно, и только машины реяли в небе беззвучно, словно в фильме по телевизору с испорченным звуком.
Ветер то приносил, то уносил назад запахи. Приторно-сладкий аромат сдобы из булочной, упоительный — свежесрезанных цветочных стеблей, каноничный — распустившихся бутонов роз. Все остальное: духи, одеколоны, запахи еды из ближайших окон, смешивалось в дикий коктейль, заставляя поморщиться и помечтать о какой-нибудь волшебной вытяжке.
Я включила оранжевый энергочайник.
Отыскав в веселом желтом шкафчике любимую красную чашку с толстым белым котом на бочине, я устроилась за деревянным столом. Обивка деревянных стульев была в меру мягкая и упругая — все, как я люблю.
Выудив из увесистой металлической вазы с печеньем и сухариками несколько крекеров, я принялась с аппетитом их грызть. Бросила взгляд на огромный серый холодильник, почти во всю стену. Но решила, что сытный завтрак не то, что мне сейчас нужно.
Слабый голод поможет не уснуть.
В сон клонило сильно. Еще бы! В последние месяцы казалось счастьем, если удавалось поспать хотя бы четыре-пять часов в сутки, вот как сегодня.
Два ночных дежурства подряд, собственно у меня их по пять на неделе, плюс ужесточенный график занятий. Декан решил, что наш поток засиделся за партами, и нужно срочно уплотнить расписание и выпихнуть старшекурсников из Вуза пораньше. Чего еще ждать от василиска? Змеи они и есть змеи. Как Рик…
Печенька хрустнула в зубах, неожиданно громко зашипел чайник. Или мне только почудилось? Неужели я утонула в воспоминаниях о начальнике? Хм… Удивительно.
Я заварила шиповниковый чай в небольшом, пухлощеком желтом чайнике, налила себя кружку и вернулась за стол. Мда… Странно. Не то чтобы я никогда не думала о Рике как о мужчине… Я ведь тоже женщина, а он… он хорош. Засранец, но хорош. Шикарное тело, движения по-змеиному быстрые, лаконичные, точные и одновременно невероятно пластичные. Он так выделялся среди оборотней, даже среди тех же драконов. При всей их мощи, грацииящеры казались неуклюжими увальнями рядом с Риком… Змеище, что с него возьмешь. А этот питоний взгляд… засасывающий, гипнотический… Фуф… Ну да, он хорош. Просто… просто я никогда даже не думала о нас… о нем и обо мне, вместе и всерьез…
Я глотнула чаю и закашлялась. В задумчивости выпила всю чашку и чаинки попали в горло. Та-ак! Надо сбросить сон и этот змеиное наваждение.
Меня ждет очередной подвиг! Маленький, никому незаметный, но подвиг.
Я должна выдержать хотя бы три пары и потом новую смену.
Пора!
Черные лосины из искусственной кожи и серая трикотажная блузка совсем не стесняли движения. То, что надо. Я собрала волосы в пучок на затылке и закрепила его двумя тугими резинками. Рик очень любил подскочить сзади, сдернуть резинки и распустить мои волосы, чтобы упали на спину, покрыли ее до самой талии. Еще василиску нравилось неторопливо пропускать тяжелые пряди между пальцев. Я, конечно же, в долгу не оставалась, шлепала его по ладоням, делала замечания. Но Рик не обращал внимания.