Оперативники “Каскада” детально проработали легенды. Факты, изложенные в них, подтверждались распущенными слухами, ложным расследованием, инсценированным на аэродроме, а также объявлением о вознаграждении за выдачу “взрывников” ХАД и прочее. Смекалка состояла также в том, что были правильно просчитаны все шаги и вопросы контрразведки противника, которая якобы сама набрела на подтверждающие сведения.
Дело закончилось тем, что всем троим поверили. Их воссоединили, наградили, снабдили деньгами, провозгласили героями, возили по лагерям подготовки в Пакистане, где они делились “опытом” борьбы с неверными.
А потом пошла работа. Двое агентов были малограмотными, поэтому они только собирали сведения путем визуального наблюдения, бесед, расспросов и передавали их старшему лейтенанту, который записывал информацию и закладывал ее в тайники. Система мест для закладки тайников, разработанная “каскадерами”, действовала безотказно. Поступали данные о численности и вооруженности банд, о караванных маршрутах из Пакистана в Афганистан, о готовящихся операциях душманов, получали характеристики на отдельных бандглаварей и так далее. Вопросник, который агенты знали наизусть, теперь “выстреливал” ответами, входившими в оперативные сводки. Высшую оценку получили, например, сведения о готовящемся налете на индийское консульство в Кандагаре во время визита Л. И. Брежнева в Дели.
Генштаб и 40-я армия видели в “каскадерах” своих братьев по оружию и всегда оказывали им посильную помощь.
Так 25 июня 1980 года с разрешения и при содействии командующего 40-й армией началась переброска отряда “Каскад” (люди, автомобили, 45 БТР, 12 машин с радиостанциями РАСКВ5, оружие, боеприпасы, 1100 переносных радиостанций “Сатурн”6, снаряжение, оборудование и так далее и тому подобное) на “Антеях” и “Ил-76” из Ташкента в Кабул, Кандагар, Шинданд.
Только в северные точки (Мазари-Шариф и Кундуз) “каскадеры” перемещались своими силами на машинах и БТР, но и здесь им было оказано содействие со стороны военных. По приказу командарма весь личный состав “Каскада” был поставлен на довольствие в 40-й армии.
Координация и взаимодействие стали нормой жизни в деятельности двух боевых единиц.
Например, на разборе одной широкомасштабной общевойсковой операции в Герате, который проводил маршал Соколов С. Л. (он же и руководил ею), командир 5-й дивизии 40-й армии заявил, что впредь без офицеров “Каскада” он проводить подготовку военных действий не будет. Настолько точными оказались сведения разведчиков-“кас-кадеров”, что благодаря им удалось спасти не одну солдатскую жизнь.
Постоянное общение с военными имело и другую положительную сторону. Рано утром каждого дня Лазаренко докладывал представителю КГБ особенности обстановки за прошлый день. Часто он это делал и на расширенных совещаниях представительства. Когда речь шла о боевых операциях, никто лучше его не мог доложить обстановку с учетом всей гаммы военных аспектов. Обмен мнениями и взаимодействие с военными (разведчиками, командирами, военачальниками) способствовали тому, что и командир, и все “каскадеры” могли не только правильно и объективно докладывать о том, что случилось “вчера”, но и с большой долей вероятности прогнозировать предстоящие события, так как знание военного пласта партизанской тактики душманов часто помогало предвидеть, как поведет себя противник.
Лазаренко сам стремился и других “школил” в том плане, чтобы не выдавать в свет всякую “муру”: где-то подхваченные или кем-то услышанные сведения до тех пор считать слухами, пока они не будут проверены, пока они не подтвердятся из двух или трех источников. Александр Иванович любил повторять своим офицерам когда-то услышанную им восточную притчу:
“Старого мудреца спросили, какая разница, какая дистанция, какое расстояние между правдой и неправдой? Мудрец задумался, затем приложил свою ладонь между глазом и ухом и ответил: “Вот и все расстояние, вся разница”. Над мудрецом стали смеяться за такой ответ, но он пояснил, все, что вы услышали, еще не является правдой. Правдой оно станет лишь в том случае, если вы все проверите, увидите своими глазами”.
Когда поступали сведения о точной дислокации бандформирований и их можно было выносить на реализацию через авиа- или артудар, Лазаренко все же не спешил. Его штабисты срочно связывались с ВВС 40-й армии и просили сделать аэрофотосъемку интересующего участка местности. Летчики работали очень оперативно, да и воентехники выдавали качественную продукцию. Скрупулезно, иногда часами, чаще по ночам, с большой лупой Александр Иванович изучал результаты аэрофотосъемки, сравнивал их с имеющимися сведениями, анализировал оперативные сводки афганских партнеров — и все это для того, чтобы на координационном совете доложить “правду”, к которой вскоре направятся “сушки” или “вертушки”.
Здесь действовал еще один принцип деятельности “Каскада”: мирное население страдать не должно.
От 0 до 482 источников информации — таков путь оперативников “Каскада”. Прав был начальник внешней разведки: западные методы приобретения и работы с источниками информации здесь, в Афганистане, не годились. Однако содержание разведработы все-таки отдавало классикой. Агент, оперативная связь, доверенное лицо — все эти понятия объединяет одно: человек является источником информации. В “Каскаде” было принято называть источника информации агентом. Во время командировок в Центр Александра Ивановича даже упрекали — не знаешь что ли, что такое агент и каким требованиям отвечает это понятие. Лазаренко знал, так как прошел не только подготовку в Высшей разведшколе, но и имел практику работы в зарубежных условиях. А вот в Афганистане “каскадеры” называли агентами и наводчиков, и проводников, и пере-правщиков, и неграмотных крестьян, за деньги согласившихся “поработать” в банде, и родственников бандитов, рассказывавших о житье-бытье последних, и дуканщиков, собиравших сведения о душманах, и фельдшеров, оказывавших услуги “и вашим, и нашим”, и торговцев, курсировавших из Ьдного пункта в другой и готовых по тем или иным причинам выполнять функции связников, и так далее.
Однако среди агентуры была и интеллигенция, как правило владеющая русским языком. Это доктора, преподаватели, инженеры, основа сотрудничества которых с “Каскадом” была более глубокой и приближалась к идейно-политической, так как корни уходили в почву симпатий к Советскому Союзу и его бескорыстной соседской помощи. Такие люди также часто располагали возможностями разведра-боты по бандформированиям и осознанно вставали на опасный путь.
Наряду с упомянутым “методом соучастия” были взяты на вооружение и другие способы проверки. Например, сведения одного агента перепроверялись через других, и если выявлялся обман, с таким агентом расставались или использовали в оперативных играх.
Очень большую работу по проверке источников информации проводил офицер “Каскада” Выгин. Он был включен в оргядро — небольшой отряд (20–30 человек), имеющий целью установление народной власти на местах. В отряде были афганские партийные активисты, представители молодежных и женских организаций, царандоевцы. Естественно, у отряда имелось боевое прикрытие, в котором основную роль играли соответствующие специалисты из 40-й армии и “Каскада”.
Прибывает отряд в кишлак, созывается митинг, активисты объясняют, что такое народная власть, почему вошли в Афганистан советские войска и так далее. А в это время идет оперативная работа: расспросы об отдельных личностях, сбор информации по обстановке, получение наводок и так далее. “Сбор урожая” во время подобных путешествий иногда был внушительным. Выгин не успевал отчитаться об одной командировке (они были ежемесячными), как уже надо было готовиться к следующей. Обстановка требовала мобильности. Вклад разведчика — “каскадера” Выгина в дело получения объективной оценки агентурного аппарата был поистине неоценимым.
Девять из десяти источников информации были неграмотны. Тайниковые операции или точно рассчитанные “моменталки” были для них высшей математикой. В горно-пустынной местности почти все встречи с агентурой проходили с боевым сопровождением. Главными явочными квартирами были БТР и “уазики”. Проведение таких встреч практически не отличалось от боевых операций.
Для встреч с ценной агентурой в столице и провинциальных центрах использовали скверы, стадионы, рынки. Избегали встреч с такими агентами на квартирах или на службе и старались общаться в местах, где как правило было достаточное количество советских людей (“шурави”). Здесь учитывалось физическое отличие наших от афганцев, и с учетом такой их национальной черты как любопытство стоило больших усилий скрыться от их глаз.
Тем не менее “Каскад” имел содержателей явочных квартир на рынках и в жилых микрорайонах.
С учетом обстановки встречи не затягивались и как правило завершались за 20–30 минут. Заранее отрабатывался вопросник, который утверждался командиром. По нему проводились и отчеты агента, и давались ему задания. Разумеется на встречи без карты оперативники не ходили, а иногда сама встреча сводилась к тому, что военные называют “работа с картой”: нужны были точные сведения об обстановке с привязкой к местности.
В работе с агентурой учитывался и такой психологический момент, как чуткость афганцев к похвале. Всегда, когда это было заслуженно, выражалась положительная оценка действий источника информации, и чувствовалось, что моральная удовлетворенность иногда играла не меньше значения, чем материальный фактор.
Были и специфические сложности в работе с агентурой в Афганистане.
Дело в том, что у мусульман мулла имеет очень сильное влияние на верующих, и в исламе, как и в христианстве, существует обычай исповеди.
Агентура рассказывала мулле о себе, а мулла — своим покровителям. Это приводило к гибели агентов.
Так спустя некоторое время после внедрения в банды были арестованы и расстреляны трое участников операции “Пуля”, некоторые другие ценнейшие агенты, среди которых был даже главарь банды. Конечно после трагического провала этих агентов засылка в стан противника была продолжена, но уже с учетом горького опыта.