Лазаренко часто направлял Набокова во главе оргядер, поскольку был уверен, что четкая работа гарантирована, а ответственность командира за порученное дело позволит довести его до конца.
Оргядра насаждали и утверждали народную власть на местах. Не всегда это удавалось сделать успешно, так как противник не дремал. Особенно в ключевых точках провинций, утвердившись в которых было бы легче разворачивать и продолжать начатое дело.
Такой точкой был большой кишлак Чаквардак, находившийся юго-западнее Кабула примерно в 80 км. Группа Набокова в составе 15 “каскадеров” на трех БТР, пяти сотрудников местного ХАД и роты Царандоя в сопровождении танка прибыла под Чаквардак и остановилась в разрушенной гостинице. Дело установления там народной власти натолкнулось на мощное вооруженное противодействие. Лазаренко получил от Набокова шифротелеграмму: “Находимся там-то, координаты такие-то. Нас атакует крупное бандформирование — около 300 душманов. Прошу помощи не позднее 6–7 утра. Набоков. 21.00”.
Лазаренко доложил обстановку непосредственно маршалу Соколову С. Л. и попросил батальон десантников. Маршал отреагировал быстро:
— Батальон я тебе дам, но им командует старший лейтенант, у которого опыта маловато.
— Ничего, товарищ маршал, мне приходилось командовать воздушно-десантным полком, так что с батальоном справлюсь. Главное сейчас — не терять времени.
— Хорошо. Я немедленно отдаю приказ командиру 103-й дивизии. Можешь туда выезжать. Батальон будет усилен дивизионом “Градов”.
— Спасибо, товарищ маршал.
— Спасибо скажешь, когда вызволишь наших. Успеха тебе!
Когда Лазаренко с группой “каскадеров” прибыл в район Кабульского аэропорта, где дислоцировалась 103-я воздушно-десантная дивизия, батальон уже был построен и его командир доложил о готовности к маршу. Быстро погрузились на автобронетехнику и выехали. Опустились сумерки. Впереди колонны двигались три танка с минными тралами, за ними командный БМД, где находился Лазаренко. Был взят азимут на разрушенную гостиницу под Чаквардаком, координаты которой Набоков указал в телеграмме. Предстояло идти всю ночь. Колонна растянулась на несколько километров. Лазаренко открыл люк БМД и прикрылся от пыли.
Он вспомнил, как по возвращении из долгосрочной зарубежной командировки его направили продолжать службу на Дальний Восток. Вначале Лазаренко был заместителем начальника отдела разведки 36-го воздушно-десантного корпуса, а затем после обвального сокращения ВС СССР (на 1 миллион 200 тысяч) и смены ряда должностей, ему приказали принять командование 217-м полком дивизии ВДВ, которой командовал Михаил Иванович Сорокин, ныне генерал армии и главный военный советник вооруженных сил Афганистана. Как же все-таки пересекаются судьбы людские!
Лазаренко благоустроил полк. При нем были построены караульные помещения, спортзал, стрельбище, проложено центральное отопление в квартиры офицеров и так далее. По зачетным стрельбам полк неизменно занимал первое место (в этом комполка подавал личный пример, так как отлично стрелял из всех видов оружия). После одной из них, когда зачет принимал сам командующий, Александру Ивановичу было предложено возглавить разведку всех воздушно-десантных войск. Это было в 1960 году. И вот прошло 20 лет.
Мощный взрыв прервал воспоминания Лазаренко. Шедший в 40 метрах впереди танк тралом задел противотанковую мину. Александра Ивановича тряхнуло и бросило на крышку люка, удар пришелся по челюсти — полетели почти все зубы. Все было почти как в песне:
БМД, хороша ты машина
И в маневре, и на ходу,
Но, если рванет тебя мина,
С тобой разделю я беду.
Ему оказали помощь.
Колонна, медленно двигаясь, проходила находившийся в полукилометре населенный пункт Донба. Разумеется именно здесь прятались те, кто минировал дорогу. Уже рассвело, и на крышах домов появились женщины и дети, с любопытством смотревшие на колонну. Все пушки были развернуты на Донбу. Бить или не бить? Вот вопрос, почти гамлетовский. Болела челюсть, и эта боль приказывала “бить”. Но сдерживали воля и здравый смысл. Конечно, если бы “бить”, то снесли бы эту Донбу к такой-то матери или по крайне мере раздолбали бы.
Проследовали мимо, и к 8 утра прибыли под Чаквардак. Опоздали всего на час, бой уже закончился. Набоков доложил его результаты: почти уничтожена афганская рота, противником захвачен и уведен танк, имеется одиннадцать трупов и много раненых; дозоры душманов засекли колонну заблаговременно, и бандиты отошли в Чаквардак. Лазаренко решил провести зачистку кишлака.
Обследовали кяризы (водоводы, с помощью которых в прежние времена отводили воду с рек на поля) и проверили пещеры (надо бросить в пещеру дымовую шашку, закрыть палатками выход из пещеры и смотреть в бинокль на отроги горы, в которой находится пещера; если в горе будет заметен дым — значит у пещеры есть дополнительные отверстия и это пещера схронного типа). Ничего не обнаружили.
Набоков предложил направить в предполагаемом направлении отхода бандитов два БТР, осуществить так сказать своеобразную разведку боем. Лазаренко согласился. БТР были обстреляны из гранатометов. Тогда по душман-ским гнездам поработали “Грады”. Однако, когда на обработанное место пошла десантная рота, она вновь наткнулась на сильный огонь и пройти не смогла.
Было ясно, что когда наши уйдут, то бандиты вновь вернутся в Чаквардак. Решено было не вступать в дальнейший затяжной бой в отрыве от основных сил и при незначительном перевесе имеющихся. Из Кабула также пришел приказ на возвращение.
Так и ушли из Чаквардака без установления там на этот раз народной власти.
Однако добрые семена все же были посеяны. Во время трехдневного пребывания этого отряда в Чаквардаке произошел такой случай.
Пришел к Набокову пожилой афганец и спрашивает:
— Господин офицер! Жена болеет. Как помочь?
— Приводи. Посмотрим.
— Не могу. Нельзя лечиться у русских, они — неверные.
— Тогда пусть сама и лечится.
— Все-таки привел афганец, да не одну жену, а сразу трех. У всех была дизентерия. Оказали посильную помощь, и через пару дней женщинам полегчало. Узнав, что платить не надо, афганец очень удивился. Он сказал: “Русские лечат и не берут денег, русские берут еду и платят за это, но мы не знали случая, чтобы платили моджахеды. Я об этом расскажу людям”. Неизвестно, что рассказывал добровольный “пропагандист” своему окружению, но благодаря подобным поступкам афганцы понимали, что помощь “шурави” носит бескорыстный характер. Эти семена могли дать хорошие всходы.
Авторитет у афганцев таких командиров как Набоков неизменно возрастал, потому что они умели держать не только оружие. Они умели “держать удар”, ибо на всех полях сражений все решает человек, его личностная состоятельность, то есть глубокая убежденность в необходимости своего личного участия в решении больших и малых проблем в судьбах людских.
«Каскад» участвовал во многих боях, но этот бой под Шиваками был особенным. Здесь погибло шесть чекистов и трое военных, было много раненых. Но особенность этого боя даже не в количестве жертв, а в том, что он стал как бы символичным, так как воплотил в себе, с одной стороны, героику и боевой дух “Каскада”, непоколебимость и смелость рыцарей спецназа. Воплощением этих качеств был капитан Александр Пунтус, который погиб в этом бою.
С другой стороны, этот бой и его жертвы стали следствием ничтожных устремлений человека, которые пожалуй были редким исключением в офицерской среде “Каскада”, но были, от этого никуда не деться! Майор Еропкин воплощал в себе такие черты как очковтирательство, желание прославиться за счет других, тщеславие и эгоцентризм.
Оперативная группа в составе 60 человек во главе с Еропкиным выполняла задачу в районе Шиваков. Еропкин имел указание командира “Каскада” не осуществлять активных действий и дождаться прихода мотострелкового батальона, который двигался из Кабула в Шиваки для освобождения двух советских военнопленных, находившихся в местном бандформировании. Оно имело на вооружении гранатометы, состояло из сотни душманов, прошедших обучение в Пакистане, вступало в открытые боестолкнове-ния с нашими подразделениями.
В это время Лазаренко получил от Еропкина шифроте-леграмму, в которой сообщалось, что его группа располагает сведениями и точными координатами бандитского склада, в котором хранятся 80 АК, боеприпасы и другое вооружение, и планирует акцию по его ликвидации. Штаб проанализировал эти сведения и с учетом обстановки в этом районе пришел к выводу, что данные о складе — липа, блеф, умышленная деза, так как местное бандформирование не будет держать современное стрелковое оружие на складе, а предпочтет его использовать вместо старых “буров” и ружей. Еропкину было направлено указание: операции в отношении склада не осуществлять, а самому с группой немедленно возвращаться в Кабул. Но Еропкин поступил по-своему: он направил команду из пятнадцати человек во главе с Александром Пунтусом к складу, где было обнаружено два — три ружья. Это уже потом на разборе мероприятий оперативной группы Лазаренко, зачитав телеграмму с приказом немедленно следовать в Кабул, в упор спросил у Еропкина, почему тот его не выполнил. Еропкин промямлил, что не посчитал нужным.
Вся трагедия заключалась в том, что в это же время мотострелковый батальон, так и не выполнив задачи по освобождению пленных, тоже получил приказ возвращаться в Кабул. Пути батальона и “каскадеров” Пунтуса пересеклись. Пунтус не имел команды на возвращение и мог прикрыть уходящий батальон. Комбат на прощание сказал:
— Слушай, Саша! Вертолет доносит, что бандиты хотят перерезать дорогу.
— Пусть попробуют!
— Тогда я тебе оставляю замполита и двух солдат с рацией.
Батальон еще не успел отойти в сумерки, как разгорелся этот жестокий бой. Команду Пунтуса забросали гранатами. Противник намного превосходил численностью; благодаря заранее подготовленным позициям душманы не подпустили на выручку к месту боя наш батальон. Только к утру подоспела помощь. Но “каскадеры” — Александр Пунтус, Владимир Кузьмин, Юрий Чичков, Александр Гриболев, Александр Петрунин и еще четверо советских воинов — в этом бою погибли.