В 1898 году психолог из Университета Индианы Норман Триплетт[120] изучал, почему велосипедисты в группе ездят быстрее, и это исследование часто называют дебютом спортивной психологии как отдельной дисциплины. В дополнение к аэродинамике драфтинга («езды на колесе»), которую Триплетт назвал теорией всасывания, или теорией укрытия, он рассматривал психологические объяснения (такие как «беспокойство мозга»), чтобы найти связь между работой разума и мышц. Также он проверял идею о том, что тяжелые упражнения «отравляют» кровь, которая, в свою очередь, «ослабляет мозг и уменьшает его способность направлять и стимулировать мышцы». Триплетт даже предположил, что велосипедист, следующий за другим велосипедистом, может быть загипнотизирован движением колеса перед ним и в связи с этим испытывать «мышечное возбуждение», повышающее производительность. Эта область науки не сразу начала развиваться: первая специализированная Лаборатория спортивной психологии в США, основанная в 1925 году в Университете Иллинойса, прекратила свое существование в 1932 году из-за отсутствия интереса и финансирования. Однако во второй половине XX века спортивная психология была признана областью науки, имеющей собственный отдельный корпус знаний о роли мозга в выносливости.
В 1990-х, когда я учился в университете, наша легкоатлетическая команда хихикала во время групповых занятий со спортивным психологом, который познакомил нас с арсеналом техник, призванных оптимизировать работу: визуализацией, релаксацией и т. д. Мы запомнили пятиступенчатую технику внутреннего диалога для прекращения негативных мыслей, которые могут возникнуть во время соревнований: распознать, отказаться, расслабиться, переформулировать, возобновить. Именно это мы кричали каждому, кто начинал сбиваться с темпа во время долгой изнурительной тренировки. Для нас это была шутка. Никто не пытался применять эти техники всерьез, ведь победа, как мы знали, была прямым результатом прокачки наибольшего количества кислорода к наиболее приспособленным мышцам.
Маркора — дипломированный спортивный физиолог — надеялся устранить барьер между психологией и физиологией физической нагрузки, когда в разгар карьеры физиолога взял академический отпуск, посвятив его изучению психологии. Он предвидел, что, используя по-настоящему универсальную теорию выносливости, имея одну и ту же теоретическую основу, можно объяснить, как психические и физические факторы — например, самовнушение и спортивные напитки — влияют на работоспособность. И в придуманной им психобиологической модели связь между методами спортивной психологии старой школы и реальными физиологическими результатами внезапно оказалась более правдоподобной. В конце концов, субъективное восприятие усилия — главный регулятор выносливости, по мнению Маркоры, — изначально психологическое понятие.
Например, в знаменитом эксперименте 1988 года[121], проведенном психологами из Университета Мангейма и Университета Иллинойса, участникам предлагалось держать ручку либо как собака кость — в зубах (это требует активации примерно тех же мышц, что нужны для улыбки), либо как будто они сосали соломинку — в губах (работают мышцы, сморщивающие брови). Затем испытуемых попросили оценить, насколько смешна серия мультфильма «Байки с дальней стороны». Конечно, испытуемые оценивали серии как более смешные примерно на один балл выше по десятибалльной шкале, когда они (как будто) улыбались. Это иллюстрирует гипотезу «мимической обратной связи»[122], которую высказал еще Чарльз Дарвин: так же как эмоции вызывают физическую реакцию, та может усиливать или даже провоцировать соответствующую эмоцию. Связанные с этим эксперименты дали результаты, показывающие целый ряд связанных психических состояний: улыбка, например, дает ощущение радости, при этом усиливая чувство безопасности и — удивительным образом — когнитивную легкость, тесно связанную с усилием.
Относится ли это и к физическим усилиям? Маркора использовал электроды электромиографа для регистрации активности лицевых мышц, когда участники экспериментов выполняли силовые упражнения для ног или вращали педали велоэргометра. При этом ученый обнаружил прочную связь между оценкой испытуемыми уровня своего усилия и активацией мышц, сморщивающих брови при тяжелой физической нагрузке. Дальнейшее исследование тайваньских ученых[123] также выявило связь между сжатием челюстей и усилием. Неслучайно тренеры давно учат бегунов «расслаблять» лицо или челюсть. Одним из самых известных сторонников работы по расслаблению лица был легендарный тренер по спринту Бад Уинтер[124], который внедрял свои идеи, тренируя пилотов во время Второй мировой войны. «Следите за его нижней губой, — призывал Уинтер репортера журнала Sports Illustrated, посетившего одну из его тренировок в 1959 году, когда его лучший спринтер пронесся мимо. — Если нижняя губа расслаблена и рот приоткрыт, когда он бежит, верхняя часть тела свободна». Затем Уинтер показал оптимальное «беговое лицо». «Вот так, — сказал он, щелкнув пальцами по расслабленной нижней губе. — Она должна болтаться».
Улыбка и другие выражения лица могут давать и более тонкие эффекты. Это продемонстрировал один из самых удивительных экспериментов Маркоры, который он провел вместе со своими коллегами Энтони Бланчфилдом и Джеймсом Харди из Университета Бангор в Уэльсе. Исследователи заплатили тринадцати добровольцам за то, чтобы они вращали педали велоэргометра в заданном темпе как можно дольше. Подобные испытания, где проверяют время работы до отказа, хорошо зарекомендовали себя как метод измерения физических пределов, но в данном случае присутствовала и скрытая психологическая составляющая. Пока велосипедисты вращали педали, на экране перед ними периодически появлялись изображения счастливых или грустных лиц, но это были незаметные вспышки длительностью 16 миллисекунд, в 10–20 раз короче обычного времени моргания. Велосипедисты, которым показывали печальные лица, ехали[125] в среднем чуть более 22 минут. Те, кто видел счастливые лица, ехали на три минуты дольше и оценивали свои усилия в соответствующие моменты как более легкие. Вид улыбающегося лица, даже подсознательно, вызывает чувство легкости, проникающее в ваше восприятие того, насколько напряженно вы работаете над другими задачами — например, крутите педали.
Поэтому идея о том, что с помощью методов спортивной психологии можно изменить усилия, больше не кажется такой уж надуманной. Чтобы доказать это, Маркора и его коллеги исследовали внутренний диалог[126] — тот самый подход, над которым мы с товарищами по команде смеялись два десятилетия назад. Ученые провели с двадцатью четырьмя добровольцами тест до отказа на велоэргометре, а затем дали половине из них несколько простых советов, как использовать позитивный диалог с собой перед следующим тестом через две недели. Группа, которая получила советы, научилась использовать определенные фразы на начальном этапе («Чувствую себя хорошо!»), а другие — позже, уже во время гонки или тренировки («Едем вперед!»). Эти участники в тренировках опробовали разные высказывания, чтобы выяснить, какие из них им наиболее комфортно применять и какие работают лучше других. И действительно, во втором тесте группа, научившаяся это делать, продержалась на 18% дольше, чем контрольная, и оценка субъективно воспринимаемого напряжения у участников, применяющих эти фразы, росла медленнее на протяжении всего теста. Точно так же, как улыбка или хмурый взгляд, слова в голове способны влиять на чувства, которые они должны выражать.
Маркора и его коллеги, громыхая на мотоциклах по Европе и Центральной Азии, постепенно улучшали свою физическую форму: теряли вес, увеличивали силу хвата, набирали аэробную форму. Но при этом они все больше уставали. В начале и конце дня Маркора проводил тест психомоторной бдительности: его подопечные должны были как можно быстрее нажать кнопку на маленьком портативном устройстве в ответ на прерывистую серию мигающих огней. В среднем время их реакции замедлялось примерно с 300 миллисекунд утром до 350 после девяти и более часов в седле. Это значительное снижение реакции, если говорить о прохождении закрытого поворота на горной дороге или о том, как половчее увернуться от столкновения с пасущимся горным козлом. Спад был наиболее заметен, когда мотоциклисты пересекли Тибетское плато, где разреженный воздух усиливал эффект психологической усталости: в конце таких дней среднее значение по тесту психомоторной бдительности вырастало до 450 миллисекунд.
К счастью, у Маркоры имелось мощное противоядие. В багаже с лабораторным оборудованием у него был припрятан запас военной энергетической жвачки, содержащей 100 мг кофеина, быстро всасывающегося через слизистую оболочку рта. Половина жвачек были настоящими, другая была специально приготовленными плацебо без кофеина. Каждый день после обеда Маркора жевал одну за другой шесть пластинок жвачки, заранее перемешав их так, что даже он не знал, получает ли он в этот день кофеин или нет. Когда он обрабатывал данные после поездки, результаты оказались поразительными: замедление времени реакции между началом и концом дня было полностью устранено в те дни, когда его жвачка содержала кофеин.
Бодрящий эффект кофеина известен, и (мы уже говорим не о кофе как напитке) среди спортсменов распространены таблетки с кофеином[127] — одна из наиболее широко используемых легальных добавок. Но результаты показывают, как, по мнению Маркоры, все сводится к субъективному восприятию усилий. Есть несколько теорий о том, как кофеин повышает силу и выносливость. Некоторые утверждают, что он усиливает сокращение мышц, другие предполагают, что он усиливает окисление жира, обеспечивая дополнительную метаболическую энергию. По мнению Маркоры, самое убедительное объяснение связано со способностью кофеина отключать в головном мозге рецепторы, которые обнаруживают присутствие аденозина — молекулы нейромодулятора, связанной с психологической усталостью. Защита от психологической усталости, в свою очере