В 2015 году на конференции по исследованию выносливости в Университете Кента (где Може сейчас работает в группе исследования выносливости) были представлены первоначальные выводы. Почти к всеобщему удивлению Може признался: «Честно говоря, я правда не ожидал, что произойдет что-то особенное. И TENS, и IFC, примененные в области бицепса, значительно увеличили время до отказа у участников эксперимента, выполнявших сокращение мышц рук, а в контрольной группе, где применялось фиктивное воздействие, этого не произошло. Интересно то, что мы не обнаружили никаких изменений в оценке воспринимаемой нагрузки». Предыдущий опыт показывает, что трудно разделить ощущения боли и усилия во время тренировки, которые большинство из нас считают однородными, но в этом случае улучшение выносливости, казалось, было явно связано с подавлением боли, а не с восприятием нагрузки.
Вероятно, изучив главу 4, вы догадались, что Маркора, коллега Може из Кентского университета, придерживается иного взгляда на относительную важность боли по сравнению с усилием. На той же конференции Маркора представил свои данные о первичности усилий[163]. Во-первых, чтобы установить диапазон возможной боли, он и его коллеги Уолтер Стайано и Джон Паркинсон попросили добровольцев пройти холодовый прессорный тест. Это стандартный протокол, используемый в исследованиях боли (например, исследование ультрабегунов, проведенное Вольфгангом Фройндом и обсуждавшееся выше): вы опускаете руку в ведро с ледяной водой и держите ее там как можно дольше, периодически оценивая свою боль по шкале от 0 до 10. Как правило, она нарастает постепенно до тех пор, пока не достигнет невыносимого уровня при оценке 10, а затем вы убираете руку.
Пока в сознании участников исследования живы переживания максимальной боли, их просили крутить педали в умеренно напряженном темпе до отказа. Во время теста они снова оценивали боль по шкале от 0 до 10 и усилие по шкале Борга от 6 до 20. Примерно через двенадцать минут, когда велосипедисты полностью теряли силы, их оценки составили в среднем 4,8, что соответствует умеренной боли. При этом оценки усилий составили в среднем 19,6, что соответствует ожидаемому уровню. Кажется, что главную роль здесь играло чувство усилия, а не боль.
Как же согласовать эти на первый взгляд противоречивые результаты? Во-первых, надо убедиться, что вы говорите об одном и том же, когда используете слово «боль». Може и Маркора объединились[164], чтобы опробовать форму электрической стимуляции мозга под названием tDCS (транскраниальная стимуляция постоянным током), в ходе которой слабый ток пропускается непосредственно через разные области мозга, чтобы изменить возбудимость нейронов. В последние годы поднялась шумиха по поводу того, что у tDCS есть потенциал для стимуляции обучения, улучшения настроения, двигательных функций и даже (как мы увидим в главе 11) выносливости. Когда стимуляция направлена на моторную кору головного мозга, она проявляет болеутоляющие свойства, что и интересовало Може и Маркору.
Они провели два параллельных эксперимента с использованием tDCS: первый был заездом в полную силу до отказа на велотренажере, а второй — восьмиминутным холодовым прессорным тестом. В обоих случаях испытуемые выполняли каждый тест трижды: один раз с настоящими tDCS, второй — с фиктивным без электрического тока и третий раз вообще без tDCS. В холодовом прессорном тесте стимуляция мозга приводила к снижению болевых оценок с самого начала, а окончательные оценки боли были в среднем на один балл ниже (7,4 против 8,4 в фиктивном тесте и 8,6 в контрольном). Но в тесте на велотренажере показатели боли были идентичны во всех трех вариантах. Результаты показали, что с точки зрения мозга боль, которую вы испытываете в экстремальных условиях длительной физической нагрузки, принципиально отличается от той, которую вы испытываете, погружая руку в ледяную воду. Как сказал бы Лев Толстой, все удовольствия одинаковы, но боль у каждого своя[165].
18 сентября 2014 года в 17:30 открылись двери велодрома Суисс в Гренхене, небольшом городке между Цюрихом и Женевой. Это время точно вычислили, чтобы 1600 зрителей за полтора часа до того, как Фогт попытается поставить рекорд, смогли до нужного уровня согреть и увлажнить воздух в помещении. Теплый воздух имеет меньшую плотность и дает некоторое аэродинамическое преимущество, но если он будет слишком теплым, то есть риск, что велосипедист перегреется. Команда Фогта долго и упорно продумывала детали, и результатом тщательной подготовки было его осознание своей способности поставить рекорд. При этом он хорошо понимал, насколько мало у него прав на ошибку: «Можно проколоть колесо. Или стартовать слишком быстро. Может не задаться день. Да что там, можно проколоть колесо два раза».
Именно такие мысли крутились в голове Фогта, когда два ассистента помогали ему в раздевалке натянуть специально сшитый костюм, плотно прилегающий к коже, как шкурка сосиски. Стадион был переполнен, более четырех миллионов любителей велоспорта по всему миру готовились смотреть на него по телевизору, а кто-то настраивал прямую интернет-трансляцию. Несложно понять, почему Фогт испытывал острую тревогу в последние минуты перед заездом. И все же его решающим преимуществом была готовность целый час испытывать пределы собственной устойчивости к боли. Подобно раненному на поле боя солдату или антилопе, загнанной в угол голодным львом, спортсмены в разгар соревнований демонстрируют феномен, называемый «стресс-вызванной аналгезией». Именно благодаря ей они игнорируют изнуряющую боль. Наконец прозвучал выстрел стартового пистолета, и под технопанк-хит группы Republica середины 1990-х Ready To Go («Готов двигаться») Фогт встал в седле и начал крутить педали.
Самые эпичные, достойные героев мифов истории из мира спорта рассказывают о тех, кто бросил вызов боли, чтобы завоевать победу и победить соперников: хоккеист Бобби Баун команды Toronto Maple Leafs забил победный гол в овертайме в финале Кубка Стэнли в 1964 году, несмотря на сломанную в игре лодыжку; Уиллис Рид сошелся на площадке с Уилтом Чемберленом в финале НБА в 1970 году с разорванной мышцей бедра; золотая медаль Керри Струг буквально была заработана ценой опорного прыжка с вывихнутой лодыжкой на Олимпиаде 1996 года. На самом деле игра со сломанной конечностью не такая уж редкость, даже при более низких ставках: квотербэк[166] Philadelphia Eagles Донован Макнэбб сыграл лучшую игру за всю свою карьеру со сломанной лодыжкой в 2002 году; центровой Boston Bruins Грегори Кэмпбелл сыграл в неполном составе команды после того, как ударом шайбы ему сломало малую берцовую кость во время плей-офф в 2013 году; защитник Denver Broncos Дэвид Брутон-младший сыграл еще девяносто пять эпизодов в игре после того, как сломал малую берцовую кость при столкновении в первой четверти игры в 2015 году.
И так поступают не только громилы в полноконтактных видах спорта. На Олимпийских играх в Ванкувере в 2010 году словенская лыжница Петра Майдич[167] поскользнулась во время разминки и упала с трехметровой высоты в каменистый ручей. Не осознав, что сломала пять ребер, она выступила на соревнованиях, преодолевая мучительную боль в отборочном раунде, четвертьфинале, полуфинале (во время которого одно из ребер пронзило легкое, вызвав пневмоторакс) и финале, где она удивительным образом заработала бронзовую медаль. И только потом она наконец отправилась в больницу.
Нет сомнений, что эти спортсмены действительно круты. Но их героизм отчасти обусловлен и обстоятельствами. Представление большинства из нас о боли наиболее полно сформулировал французский философ Рене Декарт в «Трактате о природе человека» 1664 года: вы ударяете молотком по большому пальцу, и это «послание» звенит колокольчиком в вашем мозге. С этой точки зрения существует однозначное соответствие между повреждением или травмой, которую вы перенесли, и болью, которую чувствуете. Проблема в том, что одна и та же травма может вызвать различные реакции у разных людей или даже у одного человека в разное время. Есть и другая крайность: те, кому ампутировали конечность, испытывают синдром фантомной конечности и реальную боль, которая не имеет физического источника.
Начав с наблюдений за ранеными солдатами во время Гражданской войны в США[168], врачи и исследователи боли пришли к выводу, что она в основе своей — субъективный феномен, зависящий от ситуации. Например, стресс, страх и тревога активируют огромный набор химических веществ в мозге, включая эндорфины (опиоиды, произведенные вашим организмом) и эндоканнабиноиды (тоже своего рода наркотик для организма), чтобы притупить или блокировать боль, которая свела бы вас с ума при других обстоятельствах. С точки зрения эволюции у боли есть ценная функция: она приказывает остановиться и дать травме зажить. «Но если вы, преследуемый волком олень, спотыкаетесь и ломаете ногу, — говорит Могил, исследователь боли из Университета Макгилла, — вам нужно забыть об этой боли до поры до времени».
Перелом ноги и попытка поставить новый марафонский рекорд, надо сказать, сильно различаются по характеру и степени причиняемой боли. Палитра боли бесконечно изменчива, и у спортсменов встречается очень широкий спектр ощущений. Даже не ломая ребер, лыжница-спринтер, как, скажем, Майдич, чье выступление в соревнованиях длится менее четырех минут, испытает резкий прилив метаболитов, обжигающих ее мышцы. Бегун на ультрадистанции может часами двигаться в легком на первый взгляд темпе, но в итоге будет хромать и спотыкаться из-за совокупности микротравм в мышцах, от которых при каждом шаге в икрах и квадрицепсах возникают болевые разряды. И где-то между эти