Человеческий организм на 50–70% состоит из воды[275], и она нужна ему почти вся. Мы постоянно хотим пить — и не только потому, что потеем. Вода выводится из организма с мочой, а также более незаметно (например, при дыхании), и в нормальных условиях вы постоянно восполняете ее запас из пищи и питья. Жидкостный баланс немного колеблется в течение дня из-за приемов пищи и физической активности, но поразительно точно соблюдается в долгие промежутки времени, день ото дня. Тело человека весом 68 кг содержит около 40 л воды, и это количество обычно постоянно с точностью до литра (исключение — колебания в течение менструального цикла у женщин, когда организм может набирать и удерживать, а затем сбрасывать более 2 л воды). Когда вы не восполняете потерянную жидкость, то испытываете жажду, а почки начинают повторно поглощать ту влагу, которая в противном случае стала бы мочой. Если этого недостаточно для восстановления внутреннего баланса, клетки начинают отдавать жидкость, которая поступает в вены и артерии для поддержания необходимого объема циркулирующей крови. Эти механизмы позволят некоторое время компенсировать недостаток воды, но в итоге концентрация и густота крови вырастают настолько, что сжимается мозг: жидкость отсасывается путем осмоса[276], разрывая тонкие мозговые сосуды, и наступает смерть. Исследования по заказу армии США, приведенные в учебнике по медицине в экстремальной среде, говорят, что теоретически без воды до достижения критической точки можно продержаться около 7 дней. Но это в идеальных условиях, в помещении, а если вы заблудились в жаркой пустыне и передвигаетесь только в ночное время, то срок, в течение которого вы сможете выжить, сокращается до 23 часов. Если же вам приходится путешествовать и днем, то срок выживаемости сокращается до 16 часов.
В свои сорок ставший старателем бывший моряк Валенсия был крепко сложен: с широкой грудью и сильными конечностями он, по описанию современника, был «одним из самых хорошо сложенных известных мне мексиканцев». Но обстоятельства складывались против него: температура днем поднималась до 37°C, а ночью едва падала до 26°C, небо было безоблачно, в воздухе почти не оставалось влаги. Уже к вечеру второго дня пребывания в пустыне, после несостоявшейся встречи с Риосом, Валенсия, чей организм был полностью обезвожен, начал полоскать горло мочой. Вместо того чтобы направиться к источнику, он решил пойти на север, к старой дороге, в надежде, что там он найдет помощь раньше. По пути Валенсия убил несколько пауков и мух, но во рту у него так пересохло, что он с трудом проглотил их. На четвертый день в пустыне он поймал и съел скорпиона, а моча, которую он продолжал пить, к этому времени была уже mucho malo — очень плоха. Валенсия и так уже прожил больше, чем можно было бы ожидать: половина жертв жажды в этом районе погибали в течение 36 часов, а за три дня умирали почти все. Но Валенсия не сдавался: он шел, потом ковылял, затем полз. Волю к жизни ему придавала мечта зарезать Риоса, который, как он полагал, предал его, чтобы присвоить потерянную шахту.
Через восемь дней после того, как Валенсия и Риос ушли от колодца, ученый Уильям Макги, который провел в пустыне уже сто дней, изучая погоду, проснулся от мучительного гортанного рева. Пробежав метров четыреста по тропе, он увидел Валенсию — совершенно голого, высохшего до состояния скелета. «Его губы исчезли, как будто их ампутировали и оставили небольшие края почерневшей ткани; зубы и десны выступали, как у ободранного животного, а плоть была черной и сухой, как кусок вяленого мяса; его нос высох и сморщился до половины своей длины; веки не двигались, взгляд остекленел, а кожа вокруг глаз так сжалась, что обнажила конъюнктиву, такую же черную, как и десны». Валенсия почти ничего не видел и не слышал, а его язык практически исчез. Он прошел пешком, по разным оценкам, 160–240 км и последние одиннадцать полз по каменистой, поросшей частыми кактусами равнине, оставляя глубокие порезы и царапины на коже — слишком сухой, чтобы кровоточить.
Но Валенсия выжил. Макги медленно привел его в себя с помощью нужного количества воды, кофе и «птичьего фрикасе с рисом и измельченным беконом». Позже, в 1906 году, ученый представил удивительный отчет об этом случае на медицинской конференции. Трудно сказать, можно ли его считать рекордом. В более старом издании Книги рекордов Гиннесса описан случай Андреаса Михавеца[277], 18-летнего австрийца, которого в 1979 году после небольшой автомобильной аварии заперли в тюрьме маленького городка, а затем, как потом рассказали арестовавшие его офицеры, о нем «просто забыли». Только через восемнадцать дней ужасная вонь, исходившая из подвала, напомнила им о присутствии Михавеца. Забытый арестант похудел почти на 23 кг, но выжил. Врачи предположили, что это ему удалось благодаря неприятной сырости в камере: он слизывал капли конденсата со стен.
В любом случае нет сомнения, что Валенсия вышел за пределы возможностей человека, так долго просуществовав без воды. И у этой истории есть еще один неожиданный поворот. Пробыв неделю на испепеляющей жаре, пройдя более 160 км пешком, Валенсия мучился от жажды, безумно хотел пить, но не получил теплового удара. Ни одна тема в современной спортивной науке не вызывает столько головной боли, как гидратация. Сто лет назад спортсменам, которым требовалась особая выносливость, специалисты настоятельно рекомендовали ни в коем случае не пить. «Не привыкайте есть или пить во время марафона[278], — предупреждал Джеймс Салливан, автор руководства по бегу на длинные дистанции, изданного в 1909 году (также его имя носит награда «Приз Джеймса Салливана», вручаемая самому выдающемуся спортсмену-любителю в США). — Некоторые великие бегуны это делают, но это не полезно». Этот популярный совет следовал такой логике: организм все равно не усвоит до окончания гонки все то, что выпил или съел спортсмен, и это может привести к расстройству желудка. Эта идея была еще жива в 1968 году, когда двадцатиоднолетний Амби Берфут пробежал Бостонский марафон в жару[279], не выпив ни капли. Он потерял почти 4,5 кг, но выиграл.
Но вскоре все изменилось. В 1965 году охранник Медицинского центра Университета Флориды Дуэйн Дуглас беседовал с одним из исследователей, специалистом по лечению почек. Дуглас — бывший игрок Philadelphia Eagles и добровольный помощник в футбольной команде Florida Gators — очень удивлялся тому, что игроки за один матч теряют очень много веса, до 8 кг; также, как деликатно выразился Дуглас, «мои футболисты ни разу не ходили по-маленькому», и этот факт тоже был ему непонятен[280]. Сомнений бывшего игрока оказалось достаточно, чтобы заинтриговать такого специалиста, как Роберт Кейд. Ученый получил разрешение на тестирование игроков во время тренировок и в конце концов придумал напиток, который должен был восполнить все, что организм спортсмена потерял с вышедшим потом. Новый напиток содержал воду, сахар и соли; чуть позже, когда выяснилось, что полученная смесь непригодна для питья, жена Кейда посоветовала добавить немного лимонного сока. С разрешения главного тренера Кейд испытал свое изобретение на команде первокурсников. Во время тренировочной игры отстававшая в первых двух четвертях команда, чьи игроки употребляли новый напиток, во второй половине вырвалась вперед, а команда, утолявшая жажду водой, явно сдавала. На следующий день новый напиток помог игрокам университетской сборной в жару 39°C выиграть матч с фаворитом турнира — командой из Луизианы, которая вначале вела со счетом 13:0. После этого напиток, теперь известный как Gatorade, становился все популярнее.
Gatorade — это не просто регидратор. Содержащийся в нем сахар также пополняет запасы «топлива», сжигаемого мышцами (эту тему мы рассмотрим в следующей главе). Благодаря его популярности началась новая эра: вырос интерес к профилактике обезвоживания у спортсменов, и результаты щедро финансируемых исследований подтвердили ее значимость. За несколько месяцев до победы в Бостонском марафоне Берфут участвовал в первом независимом научном исследовании, финансируемом компанией Gatorade[281]: он пробежал серию забегов на дорожке по 32 км (20 миль) в темпе 3:44 на 1 км (16 км/ч), при этом пил либо воду, либо Gatorade, либо ничего. Потом было проведено много других исследований, и в 1988 году компания для продвижения идеи борьбы с обезвоживанием создала свой Институт спортивных исследований. К 1996 году официальная позиция Американского колледжа спортивной медицины, который спонсировала Gatorade, заключалась в том, что спортсмены должны пить с самого начала гонки или тренировки и часто, чтобы «восполнить всю воду, потерянную при потоотделении…[282] или потреблять максимально возможное количество жидкости». И это касалось не только спортсменов: проблема обезвоживания стала повсеместной и все чаще воспринималась как бич поколения, незаметно и предательски отнимающий у детей жизненные силы и снижающий когнитивные способности офисных работников.
Затем возникла проблема гипонатриемии. Смерть двадцативосьмилетней Синтии Лусеро[283], рухнувшей в 6 км от финиша Бостонского марафона в 2002 году, привлекла внимание всего мира к нарушению, впервые выявленному более чем за двадцать лет до этого случая. Перед тем как упасть в обморок, Лусеро жаловалась на чувство «обезвоживания и резиновых ног», однако анализы выявили противоположную проблему: следуя популярному у спортсменов убеждению, она выпила столько, сколько могла проглотить во время бега, в результате уровень натрия в крови стал ниже (именно это и означает слово «гипонатриемия», или «водная интоксикация»). Легкие спортсменки наполнились жидкостью, а мозг начал опухать, что через несколько часов привело к смерти. Дальнейшие исследования показали, что это состояние (обычно не приводящее к смерти) проявлялось у бегунов почти на всех больших марафонах. В 2003 году американская ассоциация легкой атлетики U.S.A. Track and Field