Вскоре я стал обходить бегунов одного за другим. Но не потому, что я ускорился: все остальные замедлялись. По сути, я работал как метроном, четко пробегая каждый отрезок с отклонением от идеального графика в несколько секунд, сосредоточившись на том, чтобы сэкономить силы. К тому моменту, как я пробежал 30 км за 1:51:35, я все еще мог рассчитывать на результат немного быстрее 2:37, придерживался плана и всё шло идеально. Был только один неприятный момент: у меня начали болеть квадрицепсы. Большую часть времени я тренировался на холмистых грунтовках, мои ноги не привыкли молотить ровный асфальт.
Жена, мать и отец заняли позиции так, чтобы вдохновить меня на решающих последних 10 км гонки. Каждый раз, когда я видел кого-то из них с плакатом или в дурацкой шляпе, слышал их подбадривающие крики, мне было всё труднее растягивать мышцы лица в улыбке. Я вспомнил, что говорил мне Маркора о разнице между усилием и болью. Мы часто считаем гонки болезненными, но физическая боль отличается от чувства усилия — борьбы за то, чтобы продолжать идти против нарастающего желания остановиться, которое обычно ограничивает нашу скорость на соревнованиях. То, что я ощущал в квадрицепсах, было болью, вызванной физическим повреждением мышечных волокон ног, электрическим покалыванием, к которому я никак не готовился, нажимая кнопки компьютера. И это ощущение было всё сложнее выносить. Я нажал кнопку на часах, пройдя отметку 35 км. Я по-прежнему держал темп 2:38, но вот-вот должен был начать сдавать.
На последних 6,5 км у меня появилось абсурдное ощущение, что забег идет задом наперед: люди, которых я встречал в середине пути, начали меня обгонять. Еще более странно, что по мере того, как боль в квадрицепсах усиливалась, общее ощущение усилий уменьшалось: дыхание и сердцебиение замедлялись, поскольку ноги просто больше не могли двигаться достаточно быстро, чтобы требовать частого дыхания и высокого пульса. Мне пришлось бежать трусцой, я расстроился, но сил ускориться не было. Я перестал смотреть на часы и рассчитывать время завершения дистанции — мне нужны были все мои умственные силы, чтобы добраться до финиша, не переходя на шаг.
У меня было несуразное задание: после гонки написать статью в журнал о своем опыте. Доковыляв до финиша, я увидел разочаровавшее меня время — 2:44:48. И как я с таким результатом мог оценить, действительно ли сработала тренировка выносливости мозга? Когда я после забега связался с Маркорой, больше всего мне хотелось знать, кого винить в том, как прошел конец забега: боль или отказ выносливости мозга? «Ну конечно! — воскликнул ученый. — У тебя болели мышцы, причем так сильно, что ограничивали работоспособность». Он объяснил мне, что я не мог бежать, не замечая поврежденные мышечные волокна ног, как не мог бы бежать со сломанной лодыжкой. Обычно физические упражнения вызывают лишь умеренные мышечные боли и ограничиваются чрезмерными усилиями. Но иногда, как я обнаружил, всё происходит наоборот.
В конце концов я кое-что почерпнул из этого опыта: во-первых, тренировка выносливости мозга — это умопомрачительно скучно, во-вторых, на нее уходит невероятно много времени. А тем, кто совмещает спорт с семьей и работой, и так сложно найти время для тренировок к марафону. Добавить в такой ситуации к стандартным тренировкам минимум час в день (а то и больше) — это уже слишком, особенно когда преимущества метода не доказаны. Вот почему в последних исследованиях Маркоры использовался комбинированный протокол, когда испытуемые выполняют физические и умственные тренировки одновременно. В 2015 году Стаиано и Маркора представили[377] недавно рассекреченные результаты финансируемого военными исследования. В нем участвовали тридцать пять добровольцев, которые тренировались трижды в неделю по часу на велотренажерах. Некоторые из них во время работы на тренажере упражняли мозг, выполняя задания с появляющимися буквами, как и я. Через двенадцать недель в группе, занимавшейся только физическими упражнениями, время работы до отказа увеличилось на 42%. Для сравнения: в группе, занимавшейся упражнениями и параллельно тренировавшей мозг, этот показатель вырос на 126%. Применявшийся гибридный протокол оказался эффективнее с точки зрения затраченного времени и менее скучным, чем протокол тренировки мозга, которому следовал я. Эффект от гибридной методики оказался так велик, что, подозреваю, многие были бы готовы и поскучать немного.
Это не значит, что тренировку выносливости мозга уже можно применять массово. В последние годы всё, что связано с ней — особенно в качестве инструмента для предотвращения когнитивного спада, — погрязло в спорах. Сейчас в этой сфере крутятся миллиарды долларов, однако проведенный в 2016 году анализ[378] практически каждого из опубликованных исследований тренировок мозга показал, что пока мало доказательств возможности распространить их результаты на другие виды когнитивной активности. Иными словами, обучение, заключающееся в нажимании соответствующих кнопок в ответ на мигающие буквы или фигуры, не обязательно поможет, скажем, запомнить телефонные номера или сдать экзамены на отлично. Может ли оно помочь пробежать марафон быстрее? Лучше пока воздержаться от суждений, подождать завершения экспериментов и подтверждения их результатов многочисленными исследователями из других лабораторий.
Есть еще одна важная деталь: из всех полученных Маркорой результатов самые впечатляющие те, что наблюдаются у ранее неподготовленных участников — группы, у которой происходит улучшение показателей практически в любых обстоятельствах. Но верно ли это для спортсменов, которые уже занимаются этой умственно сложной задачей и тренируют физическую выносливость? Возможно, поддержание концентрации во время длительных заездов на велосипеде или изнуряющих пробежек по пересеченной местности оттачивают вашу умственную работоспособность до точки, где отдача сокращается. Это возможность, о которой Маркора хорошо знает, и сейчас он планирует проводить тренировки мозга для профессиональных спортсменов. И именно поэтому он сотрудничал с учеными из Австралийского института спорта в описанном на с. 87 исследовании, где принимали участие профессиональные велосипедисты: один из способов выяснить, как заставить мозг работать лучше, — посмотреть на мозг людей, которые уже в чем-то лучшие.
На Олимпийских играх 2008 года в Пекине пловчиха Сара Исакович, достигнув финального отрезка на дистанции 200 м вольным стилем, сложилась, чтобы развернуться, распрямила ноги и… не почувствовала ничего. Вместо того чтобы с силой оттолкнуться от стены, двадцатилетняя словенка ощутила, как пальцы едва задели ее. «Я помню, как подумала: “Этого не может быть! Почему именно сейчас?”[379], — вспоминает Исакович. — Затем, за долю секунды, я смогла сфокусироваться». Оседлав волну адреналина, она в пух и прах разнесла последний отрезок и завоевала серебряную медаль, побив предыдущий мировой рекорд и уступив чемпионке всего 0,15 секунды.
Олимпийские атлеты сильны, здоровы и выносливы. Но ничто из этого не важно, если они не умеют противостоять стрессу, не способны терпеть неудачи и быстро приспосабливаться к неожиданным обстоятельствам. Когда в 2013 году я познакомился с Исакович, она была научным сотрудником Калифорнийского университета в Сан-Диего, где работала с нейробиологом и психиатром Мартином Паулюсом. Она занималась определением нейронных характеристик, отличающих элитных сверхвыносливых спортсменов от остальных: ментальные навыки, которые помогли ей перегруппироваться, а не упасть духом в Пекине. «Обычно мы думаем о том, как заставить кого-то стать не совсем неудачником, — объяснил мне Паулюс. — Мы спрашиваем, можем ли использовать нейробиологию, в частности визуализированные исследования мозга, чтобы понять, как заставить мозг работать лучше».
Паулюс приехал в Калифорнийский университет из Германии в 1986 году и быстро приспособился к местному образу жизни (недавно он согласился занять должность в Институте исследований мозга Лориэт в Оклахоме). Он заядлый велосипедист и очень спокойный человек, в течение тридцати лет практикующий дзен-медитацию. «Я встаю в 5 утра, — говорит он, — и в 5:10 сажусь медитировать». Основным направлением его деятельности было исследование роли интероцепции — мониторинга мозгом внутренних сигналов в организме, таких как температура, голод, уровень кислорода в крови и т. д. у людей с тревожными расстройствами и зависимостями. Паулюс обнаружил, что тревожные люди, как правило, слишком остро реагируют на негативные стимулы, демонстрируя вполне определенную схему мозговой активности. Элита выносливости — спортсмены — демонстрирует противоположные реакции. Есть ли способ натренировать мозг первых так, чтобы они больше походили на вторых?
Ясным осенним днем Исакович провела меня через кампус Калифорнийского университета от лаборатории Паулюса к зданию, куда приходят добровольцы для визуального исследования мозга. Согласно протоколу, человек должен пройти функциональное МРТ-сканирование, лежа в цилиндрическом туннеле гигантского магнита, создающего поле в 3 Тл. Этот томограф определяет незначительные изменения в использовании кислорода, показывая, какие области мозга решают те или иные задачи. Испытуемые, находясь внутри вызывающего клаустрофобию туннеля томографа, выполняют несколько простых когнитивных тестов, подобных тем, которые использует Маркора. При этом они постоянно дышат через специальную трубку. Есть один фокус: периодически и без предупреждения поток кислорода через трубку ограничивается, что временно затрудняет дыхание (но не делает его невозможным). Когда я пришел в лабораторию, волонтер участвовал в исследовании подростков, употребляющих наркотики, в котором искали характерные схемы реакций на этот стрессовый «аверсивный (негативный) раздражитель».
Паулюс и его коллеги обнаружили, что важнейшие различия проявляются в активации островковой, или инсулярной, коры — области мозга, контролирующей сенсорные сигналы от внутренних органов. В серии экспериментов, начавшихся в 2012 году, ученые провели исследование фМРТ с участием закаленных морских пехотинцев, участников элитных приключенческих гонок и обычных людей. Тех членов контрольных групп, кто запаниковал во время эксперимента, быстро вытащили из томографа; профессионалы же легко справились с заданиями. Члены контрольных групп хуже справлялись с когнитивной задачей, когда им ограничивали возможность дыхания, а подготовленные участники показали результаты лучше: это именно тот тип производительности в условиях стресса, который позволяет немного поднажать, когда ставки высоки, будь то в бою или в конце многодневн