— То, что в кабинете находились изысканные кушанья и шампанское, привело нас к выводу, что Иуда принимал вечером 4-го какую-то посетительницу, одну из знакомых женщин. Поскольку посетительница эта не объявилась, мы вынуждены ее искать.
— И вы думаете, что это, может быть, моя жена?
Комиссар подался к нему всем своим телом:
— В начале расследования мы стараемся думать как можно меньше. Просто-напросто силимся собрать максимум сведений.
— В таком случае, смею надеяться, что то, что мы вам рассказали, вас удовлетворяет?
— Да, но надо еще проверить.
Комиссар медленным шагом направился к двери. Но это он только сделал вид, что собирается уходить.
— А в том, что касается вашего распорядка дня в вечер убийства, месье Мартэн, — четко выговорил он, — следователь не сможет удовлетвориться простым утверждением. Не знаете ли, кто мог бы, если потребуется, подтвердить ваши заявления? Кассирша, может? Или билетерша?
Ноэль знал, что этот вопрос ему когда-нибудь зададут. Но не ожидал, что так скоро:
— К несчастью, нет никаких оснований, чтобы они вспомнили обо мне… Постойте! Есть же этот старый работяга, с которым я заговорил при выходе из кино.
— Работяга? Какого сорта работяга?
— Дорожный рабочий или ночной сторож, откуда мне знать! Он грелся у жаровни на улице Помп, на краю канавы. Кто-то переставил мою машину, толкнул, наверное, и я не нашел ее там, где поставил. Ну я и спросил его, не видел ли он кто ее толкал. Но он почти совсем спал, из чего можно заключить, что это был ночной сторож.
— Сможете его узнать, при случае?
— Безусловно. А вот он даже взглядом меня не удостоил.
— «Ампир» в котором часу закрывается?
— Когда все выйдут.
— А точнее?
— В двенадцать, четверть первого.
— Может, в антракте покупали конфеты или эскимо?
Ноэль хлопнул себя по лбу:
— Да, есть у меня, что надо! Билет! Если, конечно, я его сохранил.
Он принялся сначала обыскивать карманы пиджака, прекрасно зная, что ничего в них не найдет, а затем взялся за жилет:
— Странно… А мне, однако, казалось…
— Может быть, вы с тех пор сменили костюм?
Это замечание развеяло действительную тревогу Ноэля:
— Ну конечно же! Я был в синем.
Он открыл шкаф и возобновил свои поиски, вначале спокойно, а затем с лихорадочной поспешностью. Куда девался драгоценный кусочек картона, столь трудное приобретение которого может повлиять на ход его судьбы?
— Бэль!
— Что?
— Ты трогала этот костюм?
Бэль выказала слабое смущение:
— Нет… Но ты мне сказал его погладить…
Обычно Ноэлю приходилось раз двадцать повторять такого рода просьбы, прежде чем она их удовлетворяла.
— И, конечно же, ты быстренько выбросила все, что было в карманах?
— Нет.
Когда Бэль припирали к стенке, она всегда начинала с «нет».
— Не лги!
— Я не лгу… Там только несколько старых клочков бумаги и было.
— И где же они?
Бэль потупила взор. Более красноречивого признания вырвать из нее было бы невозможно.
К удивлению Ноэля комиссар взял на себя роль третейского судьи. Может быть естественность сцены убедила его в искренности ее действующих лиц?
— Постараюсь отыскать этого ночного сторожа. Все-таки, его свидетельство даст нам куда больше, чем какой-то несчастный билетик. Такие люди, как он, как, впрочем, и дорожные рабочие и железнодорожные сторожа, часто обладают верной памятью.
Он пошел к двери. Ноэль закрыл ее за ним и круто повернулся к Бэль:
— Вот я и попал как кур в ощип! Ну зачем тебе надо было гладить этот костюм?
— Ты же сам меня попросил…
— Умоляю, не пытайся мне внушить, что стоит только тебя попросить, чтобы ты тут же все сделала!
Его лицо побледнело от гнева.
— Не станешь же ты, все-таки, душить меня из-за какого-то несчастного кусочка картона?
— И вовсе это не несчастный кусочек картона! — Ноэль мотнул в сторону двери. — Ты что, сама не слышала? «Следователь не сможет удовлетвориться простым утверждением!» Как же я теперь дам им доказательство, которого они от меня требуют?
Бэль вроде задумалась.
— Странно, — внезапно сказала она, — что ты пошел четвертого в «Ампир»!
— Странно? Почему бы это?
— Во-первых, потому что мы туда ходили вместе за два дня до того. А во-вторых, потому что фильм показался тебе отвратительным.
Ноэль призвал все свое присутствие духа:
— Поскольку и тебе приходится давать отчет, может вспомнишь, что главная героиня носила два очаровательных платья? Я вернулся в «Ампир» только, чтобы их зарисовать.
— Два очаровательных платья? Какие же это?
— Которое на ней примеряют в начале фильма, и то, которое Ползиг срывает с нее в чулане.
С виду Бэль удовлетворилась этим объяснением. Но Ноэль, бешенство которого тлело, словно плохо затушенный костер, не смог помешать себе в свою очередь бросить ей:
— Мне вот тоже странно, что ты заявила комиссару, что провела вечер четвертого у матери.
— Странно? Почему?
«Осторожно! — прошептал внутренний голос на ухо Ноэлю. — Взвешивай свои слова. Смотри, не поскользнись. Как бы не запутаться!» Но он уже был не в состоянии следовать советам осторожности.
— Просто-напросто, потому что тебя там не было!
— Как так, меня там не было? — Бэль широко раскрыла глаза. — А где ж я тогда была, скажи-ка?
Ловкий выпад, но Ноэль от него увернулся:
— Откуда мне знать. Но если хочешь всю правду, я безуспешно пытался тебе дозвониться.
— Ты звонил… А в котором часу?
— Около полдевятого.
— И никто не ответил?
— Никто.
— Значит, неправильно соединили.
— Невозможно. Телефонистка по моей просьбе минут пять пробовала.
— Тогда ничего не понимаю! Роз никогда по вечерам не выходит.
Роз — это старая служанка мадам Гарзу.
— Она конечно, туговата на ухо. Но обычно слышит звонки с кухни.
— Плевать мне на Роз! — взорвался Ноэль. — Объясни-ка, почему ты сама не сняла трубку?
Бэль посмотрела на Ноэля так, словно он внезапно сошел с ума:
— Да как же я могла? Я ведь была в клинике.
— В… в… клинике?
Можно было подумать, что Ноэль повторяет все реплики Бэль, чтобы лучше понять их смысл, и наоборот. Казалось, что они, в некотором роде, вырывают текст друг у друга изо рта.
— Конечно! Мама лежала там уже три часа, когда я приехала. Сразу же после обеда у нее произошел острый приступ, и доктор Берг подумал, что пора произвести хирургическое вмешательство. Кстати, если бы ты встретил меня чуть любезнее, я бы тебе все это рассказала сразу же, как приехала.
— Значит, твою мать оперировали?
— Нет. В последнюю минуту ей стало лучше, и доктор Берг решил подождать. Надеется, что камни выйдут через мочевой канал.
Словно тяжело раненый, Ноэль отошел от Бэль спотыкающимися шагами и прижал горящий лоб к оконному стеклу. Так значит его недавние смутные опасения осуществились: он оказался жертвой ужасного стечения обстоятельств и убил невинного.
И плевать, что при этом Бэль вновь стала достойна его любви! Перед собственной совестью и перед людьми он был лишь заурядным преступником, которому оставалось лишь пустить себе пулю в лоб или же предать себя в руки полиции.
Его отчаяние было таким сильным, что он внезапно воспротивился. Неужто простые утверждения могут снять то, что он видел собственными глазами? Неужто он должен теперь сомневаться в том, что видел, как Бэль вышла от Вейля, обогнула дом, убежала, когда он ее позвал?
— Когда собираешься снова поехать в Пон-де-л’Иль? — спокойно спросил он.
— Завтра.
— Ладно. И я с тобой.
Бэль вроде уже собиралась возразить.
— Как хочешь, — сказала она, наконец. И добавила: — Но тебе придется сводить меня в ресторан. Не успела обед приготовить.
Ведь не найти ни одного примера, чтобы Бэль в конце концов не вынесла личную выгоду из самых неблагоприятных обстоятельств.
Глава 10
Седой как лунь и напудренной, мадам Гарзу была свойственна природная изысканность, с коей она, по простоте душевной, удачно боролась, одеваясь в любое время года в черные сатиновые платья смелого фасона. Она подставила Ноэлю для поцелуя высохшую щеку, а затем откинулась на спинку кресла и устремила на него подозрительный взгляд, явно спрашивая себя, какая тайная причина заставила его проявить столь внезапное внимание к ней. Недоверчивые люди обладают подчас такой интуицией…
«Возможно ли, — глупо подумал Ноэль, — что некогда она носила белые платья, прогуливалась по воскресным дням, и какой-нибудь мужчина держал ее под руку, отчего у нее потели подмышки, и поочередно устремлял взгляд то на ее затылок, то на грудь? Возможно ли, что и Бэль когда-нибудь…»
Конечно же, он уже и раньше находил в ней некоторые предвещающие признаки: потребность критиковать все, что было выше ее понимания, лжесострадание чужому счастью…
Он произнес:
— Вам, наверное, было очень плохо. Пробовал дозвониться вам четвертого вечером, но… безуспешно.
Ноэль слишком поздно понял, что мадам Гарзу вполне способна принять подобное замечание за упрек. Но Бэль отдала себе отчет в опасности и вмешалась.
— Ноэль настаивал на том, чтобы принести тебе цветы, — сказала она, освобождая от хрупкой целлофановой оболочки букет, который держала в руках. — Тюльпаны, — быстро добавила она, — ты ведь их больше всего любишь. А что говорит доктор Берг?
Мадам Гарзу поджала губы. Она не только была неспособна давать, но еще меньше умела получать.
— Требует, чтобы я отдыхала несколько часов в день, — сказала она, пожав узкими плечами. — Но как тут отдохнешь, когда живешь в таком вот доме? Кристьяна еще вчера мне говорила…
Ноэль не устоял перед желанием состроить удивленный вид:
— Да разве вы не можете переложить все хозяйственные заботы на Роз?
Щеки мадам Гарзу вспыхнули от негодования.
— Все вы, мужчины, одинаковы!.. Роз… Роз лишь подчиняться умеет. Да и то приходится непрестанно за ней следить. Вот, например, если б я не встала в семь часов, то даже и не знаю смогла бы угостить вас сегодня обедом…