мои славные храбрые птенцы, простите меня и мой штаб за нанесенные вам оскорбления — если это было, то так поступать приходилось для спасения положения. Скажу одно, что я и весь штаб был с Вами на позиции в роковые дни 14 марта под станицей Еланской, когда была бомбардировка нашего родного округа. Мы тоже обрекли себя на смерть, как и вы. Славные орлы, вы теперь подчинены другим руководителям, более достойным нас, а потому прощайте, братья-повстанцы, бессмертные Верхне-Донцы! Вы доказали на деле, как нужно защищать и оживлять поруганную истину, затоптанную ногами подлецов и новых кулаков-комиссаров. Я верю в вашу честность, непоколебимость, что Вы всегда придете на защиту права и справедливости, и если у Вас появится необходимость в наших услугах, то прошу обращаться в любое время дня и ночи, и мы охотно пойдем навстречу вам и насколько хватит наших умственных способностей, мы поможем, а что не сможем, не судите строго. Командующий войсками Верхне-Донского округа есаул Кудинов».[401]
Да, грустно писал Павел Назарович.
В Новочеркасске ликовали: «Соединение донской конницы под командованием генерала Секретева с восставшими Верхне-Донцами — событие большой важности… Увеличение численности Донской армии путем присоединения к ним более 20 тысяч восставших казаков само по себе имеет большое значение; но это значение еще увеличивается в связи с качественной оценкой присоединившихся к армии сил… Отныне большевики встретят в восставших самых злейших своих врагов, в рядах которых не может быть места ни колебаниям, ни сомнениям, еще недавно терзавшим казачество».[402]
На территории округа повстанческие «советы» сменились атаманской властью. «Старики», зачинщики и вдохновители восстания, так и остались в тыловых и караульных командах, а казаки-фронтовики, те самые, что колебались во время восстания, пытались сдаться целыми колоннами, теперь проливали кровь в ударных частях.
Казаки повстанческих дивизий, собравшись в районе Урюпинская — Преображенская, двинулись вслед за большевиками за границу области. Утром 13 (26) июня 6-я Верхне-Донская повстанческая дивизия атаковала Поворино, но была выбита оттуда 5-м Заамурским полком, а два полка 5-й Верхне-Донской повстанческой дивизии атаковали станцию Половцево. Под Половцевом, пройдя с дивизией за день 150 верст, начдив хорунжий П. И. Ушаков, офицер военного времени из учителей, сам возглавил атаку Калиновского полка и опрокинул красную кавалерию. Ушаков был ранен в руку и ногу, под ним снарядом убило лошадь, но он остался в строю…
В ночь на 14 (27) июня Вёшенский полк той же дивизии, перейдя Хопер, захватил станцию Колено. 15 (28) июня 1-й Вёшенский полк двинулся на поселок Александровский, а 16 (29) — го занял станцию Абрамовку, выйдя на связь с конной группой Секретева, вернее, с 2-й и 4-й повстанческой дивизиями, которые были Секретеву подчинены.
17 (30) июня под ударами войск Врангеля пал Царицын.
19 июня (2 июля) донцы заняли Балашов (5-я конная бригада и 6-я повстанческая дивизия) и Борисоглебск.
В Балашове казаки захватили 2000 пленных, 70 орудий (из них 9 тяжелых), 50 пулеметов и 3 вагона винтовок.
Практически в это время казаки решили задачу, поставленную еще во время атаманства П. Н. Краснова: освободили область и заняли ключевые пункты за ее пределами.
Оценивая летнюю кампанию 1919 г., видный советский военачальник А. И. Егоров писал: «Наличие крупных конных соединений у белых делало их стратегию более подвижной и более отвечающей природе гражданской войны. Поэтому их наступления были всегда стремительны, решительны и дерзки, что при слабой обороноспособности красных сил имело громадное значение и давало в руки белых неоценимые преимущества».[403]
Выход на границы Дона поставил перед белым командованием очередную задачу — пополнения и переформирования армии.
В семилетовские «партизанские» отряды были влиты все уцелевшие пленные, взятые повстанцами на Верхнем Дону. Еще под Усть-Медведицкой красные отметили, что в семилетовских войсках, несмотря на громкие названия, вроде «добровольческий» и т. д., «почти все части из мобилизованных со слабой подготовкой».[404]
Пополнить утомленные прорывом и маршем войска попытались прежде всего за счет повстанцев.
Прежде всего, повстанческая армия была разъединена, ее дивизии (и даже полки) получили задачу действовать в составе разных соединений и на разных направлениях.
3 (16) июня, после взятия Усть-Медведицкой, командир 3-го Хоперского корпуса подчинил себе 1 — ю дивизию повстанцев,[405] начальник которой до этого отказался подчиниться генералу Войцеховскому, и направил ее вместе с 5-й конной бригадой Сальникова в северо-восточном направлении. Причем 4-й полк этой дивизии был двинут в прямо противоположном направлении на Шептуховку.
В тот же день, поскольку новых сведений о восстании в районе Луковская — Бурацкая не было получено, Секретев не стал тратить время и силы на организацию восставших хоперских станиц и поручил поддержать это востание и двигаться вверх по Хопру командованию 5-й повстанческой дивизии.
На следующий день, 4 (17) июня, конная группа и конница 2-й и 3-й повстанческих дивизий ушли на Криушу, в западном направлении.
4-я «Шумилинская» дивизия повстанцев, наступавшая на северо-запад, вышла на представителей зеленой армии, действовавшей в Шишловском лесу. «Зеленым предложено собраться с задачей поддержания порядка в районе Бутурлиновки».[406]
Руководить таким количеством войск, разбросанных на такой площади из одного штаба, было невозможно, и, как мы помним, 10 (23) июня командующий повстанческими частями есаул П. Н. Кудинов был отстранен от командования и отдал прощальный приказ. Впоследствии он жаловался, что его, больного, просто оттеснили: «Я, еще не оправившись от тифа, вышел встретить своего Атамана (Богаевского. — А. В.), но вместо Атамана я встретил холодную гвардейскую спину».[407]
Еще раньше началась смена командного состава повстанческих дивизий.
7 (20) июня командующим 2-й Верхне-Донской (Мигулинской) дивизии, которая в документах называлась «2-я казачья конно-пешая дивизия верхне-донцов»,[408] был назначен полковник Смагин. Он вступил в командование по предписанию генерала Кучерова от 6 (19) июня. Командующим конно-пешей бригадой Смагиным был назначен полковник Сулацков. Сулацков же временно исполнял обязанности начальника штаба дивизии. Командиром пешего полка был оставлен хорунжий Прибытков, а командиром 1-го конного полка бригады был назначен войсковой старшина Леонов.
Начальником 3-й повстанческой дивизии был назначен полковник Владимиров, начальником штаба оставался хорунжий Прохоров.
Из состава 2, 3 и 4-й повстанческих дивизий была выделена «пешая группа» под началом полковника Зудилина в составе Казанского пешего полка, Мигулинского пешего полка и пешего полка 4-й повстанческой дивизии (командир подпоручик Фомин).
В тот же день 7 (20) июня вышел приказ № 385 — личный состав 2, 3 и 4-й Верхне-Донских дивизий направить на укомплектование частей 3-го Донского корпуса (бывшая 3-я армия). Всех пеших направили на укомплектование 5-й Донской дивизии, из них казаков переписи 1916 г. (и позже) впоследствии перевели в 3-ю Донскую дивизию Молодой армии и в пограничную бригаду, а всех остальных оставили в 8-й пластунской бригаде 5-й дивизии. Всех конных казаков 1918–1921 годов переписи направили в 3-ю Донскую дивизию, всех остальных конных — в 9-ю Донскую дивизию (8-я, 11-я, 12-я конные бригады), то есть в бывшую конную группу Секретева. Офицеры переходили в новые части вместе со своими людьми. Имущество пеших частей передавалось в 5-ю дивизию, конных — в 9-ю. Укомплектование приказано было закончить к 25 июня (8 июля). Приказ был подписан командиром корпуса генералом М. М. Ивановым и начальником штаба Говоровым.
Пока шло переформирование, 1, 2 и 4-й конные Мигулинские полки 10 (23) июня временно были посланы в состав дивизии генерала Постовского, а 1-й пеший полк — в группу генерала Кучерова.
В ходе переформирования начались тяжбы между старшими начальниками за прекрасный боевой материал. «15/6.
9-я дивизия передала молодых казаков в 3-ю дивизию и спустила стариков. Прошу срочных распоряжений о передаче в 9-ю дивизию принадлежащие ей отдельную сотню и Дударевский дивизион верхне-донцов, которые задерживаются самовольно начдивом 3-й, несмотря на неоднократные требования. Ген. Калинин».
15 (28) июня вышел приказ по пешей группе отпустить домой казаков-повстанцев, которые по возрасту не подлежат призыву. Сохранился «Расчет казакам пешего Мигулинского полка подлежащих увольнению». В полку по списку было 1113 казаков. Увольнению подлежали казаки переписи 1894 г. (1873 г.р.) и всех предыдущих, а также молодежь, начиная с 1901 г.р. По возрастному составу в полку было 189 казаков 1889 г. переписи и даже старше, встречались казаки 1890–1894 гг. переписи, таковых набиралось 130 человек, были и юноши (150 человек).
После того как 25 июня (8 июля) все эти 469 казаков были распущены, полк расформировали. 156 казаков переписи 1916–1921 годов были направлены в 3-ю Донскую дивизию и пограничную бригаду, остальные — в 5-ю Донскую дивизию. В 12-й Донской полк 3-й дивизии попала и прикомандированная ранее к Мигулинскому пешему полку конная сотня Шумилинского полка (112 шашек, 4 пулемета).
Дольше других сохранились повстанческие дивизии, дравшиеся на северном и северо-восточном направлениях.
1-я Верхне-Донская дивизия, переименованная в 1-ю Верхне-Донскую бригаду, вела бои на еланском направлении. Сохранились данные пленного, взятого красными в бою 24 июня (7 июля) под Тирсой, о составе и положении в дивизии к моменту ее расформирования. В дивизии три полка — 3-й Еланский, 4-й и 5-й Вёшенские. В полках по 4 сотни по 50–80 человек, в сотне по одному офицеру. Дивизии была придана 2-орудийная батарея. В сотнях по 2 пулемета. «Снарядов мало получают от регулярных кадетских войск». Погоны казаки носили «по желанию». При обращении к начальству называли: «господин». «…Дисциплины нет никакой», — поведал пленный. Дивизией командовал подъесаул Ермаков («был простой казак»), 4-м Вёшенским полком — хорунжий Рябчиков, «простой казак» с хутора Громковского Вёшенской станицы. Второй пленный, казак 5-го Вёшенского полка, подтвердил, что в полку три сотни, в сотне по 80 шашек, и назвал еще двух командиров полков — полковника Щербачева и есаула Алифанова. Всего в полку по списку 300 казаков, налицо — 250. На полк — 2 офицера, полковник и капитан. «Офицеров почти нет в полках, патронов по 15 штук на стрелка, снарядов 16 ящиков, дивизия из повстанцев… В тылу и на позиции свободный режим без отдания чести».