– Какие?
И вот он, никогда в своей жизни не лгавший, плел теперь одну историю за другой.
Поздним вечером, возвращаясь домой, Виктор не раз видел, как огромный физрук в синих шортах и в футболке с надписью «За Спартак» рассекал с его дочкой по коридору, сам себя величал ее дедушкой, а иногда сидел у них в комнате, развлекая Амальку погремушками или различными фигурками, которые он сооружал из своих пальцев. Физрук и тявкал, и мяукал, и кричал петухом, чтобы привлечь внимание и вызвать улыбку на лице ребенка. Но Виктору даже и мысли не приходило, что между «дедушкой» и Валерией может что-нибудь выйти.
Вернувшись однажды с работы раньше (разболелась голова) и открыв дверь, он вдруг увидел жену, лежащую на кровати в подушку лицом, а рядом с ней, на этой же самой кровати, сидел Евгений Евграфович (так звали физрука) и гладил Валерию по волосам. Герой наш неуклюже остановился. В глазах у него помутилось. Он даже не совсем понимал: правда это или галлюцинация, а, может быть, сон?! Всего лишь на долю секунды ему захотелось кинуться на Евгения Евграфовича, задушить, избить… отбросить Валерию в сторону, схватить свою дочь и бежать… уехать куда угодно, но так, чтобы «эта лицемерная шлюха» никогда больше их не нашла. Виктор даже сделал предупредительный шаг вперед, но тут в его висок ударило так, что Виктор лишь болезненно произнес:
– Во-от как! Значит, я здесь больше не нужен?
Евгений Евграфович, до этого уверенно и осторожно смотревший ему в глаза, наконец задел рукой плечо Валерии, и та проснулась. Увидев мужа, она вскочила. Глаза ее потемнели, халат распахнулся так, что между ног стала видна промежность:
– Это не то, что ты мог подумать! Это – не то!
Поняв неудачность своей позы, Валерия быстро запахнула халат, вскочила и одним прыжком оказалась возле мужа, схватив его за дрожавшие от возмущения руки.
– Потаскуха… Грязная потаскуха… – жестко отбросив жену, процедил он. – Собирай свои вещи и уматывай! Амалию не отдам! Нам такой матери не надо! Уходите оба!
Валерия уже смотрела на Виктора испуганными и влажнеющими от слез глазами. И тоже не могла понять: правда это или, может быть, снится?
– Убирайся, я тебе говорю… Убирайтесь оба! – звериным шепотом продолжал он.
– Но подождите, Виктор Сергеевич, – вмешался физрук. – Валерия действительно просто-напросто задремала. А мне просто-напросто захотелось ее погладить. Мне просто-напросто стало ее жалко.
«Болван, – думал Виктор, глядя на Евгения Евграфовича презирающим и ненавидящим взглядом. – Двух слов нормально связать не может! Собрание мускулов и костей, мудак! Сволочь!»
– Вы же сами знаете, у Амалии режутся зубы, температура, – продолжал между тем физрук. – Любая мать просто-напросто устает! У нас, я уверяю вас, ничего не было, а если бы и было, то я лично считаю, что виноваты в этом были бы именно вы! Посмотрите на свою жену: она вся вымоталась, целые сутки одна… Ей, может быть, выспаться, себя в порядок привести хочется…
Виктор стоял и не понимал, как у физрука хватает совести так говорить.
– А дочка! – продолжал между тем Евгений Евграфович. – Она ж вас почти не знает!
– Не надо, оставьте нас, – покраснев, произнесла Лера. – Мы сами!
Физрук неохотно ушел. Виктор уже держал на руках начавшую просыпаться дочь и судорожно соображал, что делать: «Снять квартиру?.. Жить с дочерью одному?.. Позвать на время родителей?.. Нанять няньку!.. Завтра же развестись?» Мысли перемешивались в его голове, точно грязное белье в стиральной машине.
– Положи, пожалуйста! – раздался где-то рядом ровный и обволакивающий голос жены. – Поговорим вежливо и спокойно!
– Убирайся! – снова бешено прорычал он.
На лице Валерии точно было написано: «Хоть бей! А с места не сдвинусь!» Между тем боль ударила в висок Виктору так, что он чуть не вскрикнул. «Что со мной?.. Может, я так сильно тогда простудился?»
Он вспомнил, как на выходных ездил на дачу к заведующему кафедрой, чтобы завершить в приятной обстановке одну научную статью, что были там еще две шустрых студентки, одна из которых постоянно задорно смеялась и откидывала за уши спадающие ей на лицо пряди, а другая, чуть построже, то и дело произносила: «Ну посерьезней, Таечка! Посерьезней! И что с тобой сегодня произошло?» А Виктор знал, что с ней произошло: вот уже несколько месяцев, как эта Таечка строила ему глазки, а когда он смотрел на нее, жутко смущалась.
Вспомнил Виктор и то, как после выпитой на четверых кипяченой водки с апельсиновым фрешем хозяин дачи сманил его принять баню, а после бани для пущего удовольствия голым плюхнуться в снег. И Виктор плюхнулся прямо перед девушками, откровенно глазеющими на него, а потом плюхнулся и заведующий кафедрой, и оба они начали кидаться снежками под девический смех. «Идиот, – злобно повторял про себя Виктор. – Какой я все-таки идиот!»
Теперь же ему показалось, что, может быть, из-за перепада температур сердце не выдержало. Где-то Виктор слышал такое.
При мысли о сердце он ощутил, как что-то сильно кольнуло в груди, и на всякий случай схватился за спинку кровати, еще крепче прижав к себе дочь.
– Я согласна, я виновата перед тобой, – продолжала между тем Лера (рука ее чуть подхватила снизу ребенка и попробовала притянуть поближе к себе). – Наша дружба с Евгением Евграфовичем не должна была стать такой близкой. Мне просто нужна была хоть чья-нибудь помощь. Заметь, я тебя ни в чем не виню… Только себя… Он действительно очень привязался к Амальке… У него же нет своих детей… Человек просто решил помочь. Что же в этом плохого?! Пойми!
– Просто решил помочь? – попытался было бешено заорать Виктор, но вместо этого услышал свой неуверенный и непривычно бесцветный шепот. Уже проснувшаяся дочь вместо того, чтобы хныкать, как она это делала постоянно, смотрела на него испуганно и удивленно, будто понимала, что что-то случилось.
Валерия ничего не ответила. Она села на кровать и закрыла глаза, а через минуту Амалька вскричала так, будто все это время готовилась к настоящему крику. Буквально выхватив из рук незадачливого отца свою дочь, юная мамаша стала носиться по комнате туда и сюда. Но чем больше пыталась Амальку успокоить Валерия, тем больше та заходилась в истерическом плаче.
Тем временем Виктор, ежесекундно думающий о том, чтобы встать и снова выхватить дочь, вместо этого лег и точно провалился в кровать и в подушку. Ему хотелось заткнуть уши, чтобы не слышать детского плача, который то уходил в коридор, то возвращался и разрастался опять.
Наконец где-то из глубин пространства решительно прорвалось:
– Лера, давай помогу! – в дверях вырисовалась фигура физрука, пытавшегося казаться маленьким и не собой.
– И я могу! – показалась рядом с ним вытянутая и заостренная кверху экономистка.
– Да, помогите! – неожиданно для себя прохрипел Виктор, сев на кровати и пытаясь встать. – Что уж поделаешь?! Помогите! – еще произнес он, но этой его фразы никто не услышал, потому что голос у него нежданно пропал.
Физрук взял Амалию из рук Леры и, точно объяв ее телом, понес в коридор:
– У-у-у… У-у-у… Пойдем погуляем!.. У-у-у… У-у-у… – раздавалось его бормотание из самых глубин огромного тела. – На людей посмотрим, себя покажем. У-у-у… – а где-то с ним рядом разносился назидательный и визгливый голос экономистки.
Плач Амалии действительно очень быстро пропал. И через некоторое время с нескрываемым удовольствием физрук плотно захлопнул их дверь, проходя мимо и оставив супругов вдвоем.
– А, может, мне уйти? Вот уже и дочь признавать меня не хочет! – попытался запальчиво произнести Виктор. Нащупав услужливо подставленный Лерой стакан воды, он точно проглотил его целиком и снова опустился в постель.
– Так я и знала, что добром это купание не закончится. Я еще вчера тебе говорила, прогрейся, выпей таблетки… – точно жало, впивался в него голос жены. – Как можно было относиться так безответственно к себе, к нам!
На какое-то время ему даже показалось, что он и не видел всего того, что он видел.
– Подними голову!.. Выпей таблетку!.. Вот градусник, держи!.. – назойливо продолжал голос.
Теперь Виктор и сам вспоминал, что последние два дня чувствовал себя не слишком прекрасно. Но был уверен: это накопилась усталость. За рассуждениями он заснул, и только иногда сквозь сон до него доносились то чей-то разговор, то скрип двери.
Очнулся ночью. В комнате горела настольная лампа. Валерия в неснятой одежде, поверх одеяла лежала рядом. Почувствовав его движение, она тут же схватила с тумбочки стакан воды:
– У тебя жар! На, пожалуйста! И выпей таблетку! Хорошо бы завтра пойти к врачу.
Виктор с трудом приоткрыл веки:
– И без твоих таблеток обойдусь, – вспомнив о недавно увиденном, процедил он, однако воду взял и таблетку выпил, а Валерия уже с необычайной заботой поправляла на нем покрывало.
Будильник прозвенел, как положено, в восемь тридцать. Наш герой чудом нашел в себе силы сходить в душевую. Только теперь он заметил, что Амалии в комнате нет, и вопрошающе посмотрел на жену.
– У Надежды Степановны, экономистки, – быстро ответила та. – Решили, что так будет лучше, чтобы ты смог спокойно поспать и чтоб Амалия не заразилась. Тебе надо горячее! Надо нормально поесть, – заключила Лера и, взяв с собой кастрюльку и пару ингредиентов для супа, выскочила за дверь.
Она появилась снова, когда муж ее уже был одет и, охая, искал по карманам мобильник.
– Ты куда? – поразилась Валерия. – В институте тебя не ждут. Я еще вчера сообщила секретарю, что ты заболел и выйти не сможешь.
– Мне надо к врачу, – не глядя на жену и зачем-то солгав, процедил он.
Валерия прикоснулась рукой к его лбу и решительно произнесла:
– Нет! Врача я уже тебе вызвала. И очень скоро он будет!
Уже вторую неделю герой наш находился в больнице. Отсюда ему все виделось немного иначе. Он даже, пожалуй, был согласен с Евгением Евграфовичем, что слишком заигрался в свободного от семейных забот человека. Почти каждый день Лера трогательно носила ему передачки, пару раз они почти спокойно общались по телефону, обсуждая дела. Виктор решил, что не будет докапываться до правды, не станет трактовать сам все, что видел, а поверит словам жены. Пусть даже эти слова будут ложью. Чем дольше он находился вне дома, тем больше сердце его щемило при одной только мысли о дочке и о любимой.