За окном расползалась сероватая дымка утреннего февральского неба. Белые стены комнаты тоже казались серыми. Арина тяжело повернулась и уже в сотый, может быть, и в тысячный раз, задала себе вопрос: «Почему именно он, а не кто-то другой оказался со мной этим летом?»
1
Этим летом Арина впервые работала «как все» – так она определяла для себя график с 10:00 до 19:00, пять дней в неделю. Служба затягивала ее. Она часто задерживалась по вечерам, чтобы доделать то, что не удалось завершить в рабочее время.
В ее жизни было немало счастливых лет. Школьные, а потом и институтские годы – годы в Академии художеств, где ее постоянно отмечали как одну из самых талантливых учениц, где у нее постоянно были поклонники, ею восхищались.
Сразу после сдачи диплома Арина выскочила замуж, как ей тогда казалось, за очень доброго и серьезного человека, друга семьи, аспиранта МГИМО, уже работавшего в одной из крупных столичных компаний. Очень скоро у них появилась дочка, а за ней и сын. Все это время Арина брала лишь разовые подработки на удаленке (и больше для развлечения, чем из желания что-нибудь заработать), не выходя из привычного для нее мира кухни, пеленок, разговоров с родными и той особенной ауры, которая тут же зарождалась в каждом доме, в котором появлялась она. Как экзотические разноцветные бабочки парили по комнатам ее мечты, будто огромный уличный фонарь озаряла всех теплым светом ее улыбка. Мечты спасали Арину от одиночества, давали надежду в те минуты, когда ее жизнь, точно игрушечный кораблик в весенней луже, то плыла, то бороздила по дну.
За плечами у нашей героини были развод, до этого – не сразу проявившаяся страсть мужа к спиртному, которую он, как выяснилось, скрывал от родственников несколько лет, его бесконечные вспышки ярости по всякому пустяку, угрозы, уходы из дома, измены, клятвы в любви, ползания на коленях, и снова пьянство, и снова замкнутый круг. Потом – время раздербанивания квартиры, десятки оскорблений, судов, ссоры с родителями, к которым Арине пришлось переехать вместе с детьми. До этого ей казалось, что родители ее любят, поймут, что бы с ней ни произошло, но теперь они отчитывали ее точно ребенка, который так и не научился правильно держать ложку, надевать обувь, а все остальные в его группе уже умеют. Они ругали ее за то, что не могли ей похвастаться перед соседями и родными.
– Что ты там делаешь? Ты что, не помнишь, что жить с нашими родителями под одной крышей – что ад? Мама сделает все, чтобы тебя унизить, – говорила ей каждый вечер сестра.
Арина изумлялась:
– Почему унизить? Неужели нам с мамой жилось так плохо?
– Приезжай ко мне, – продолжала сестра, – будешь жить с нами!
И Арина решилась!
О, как часто люди, предлагающие помощь, близко не отдают себе отчета в том, что оказывать ее, возможно, придется несколько дольше, чем они на это рассчитывали, что на их великодушное предложение могут и согласиться. Арина отправилась к сестре вместе с детьми в неведомый им ранее город.
Поначалу жизнь в доме Варвары (так звали сестру) складывалась удачно: вместе по вечерам они пили чай, философствовали о жизни, о детях, вместе гуляли в соседнем парке, делали уборку, ходили в гости, ждали с работы Варвариного мужа, а тот однажды взял и позволил себе пошутить:
– Была у меня одна жена, а стало две. Как у турецкого хана. И в доме чище. И раньше ты меня так, Варварочка, не встречала, удобно.
Постепенно, но все больше и жестче сестра стала испытывать по отношению к Арине то ревность, то раздражение, то обиду. Раздражение превращалось в ненависть, желание выгнать, унизить. Обида то появлялись на прошлое: «С тобой родители всегда больше нянчились, поэтому и думаешь, что тебе все должны», – то была связана с настоящим: «Дров сама наломала, а разбираться нам всем!» Ссоры вспыхивали по мельчайшему поводу: то Арина не туда поставила кружку, то не там повесила сушиться белье, то не приструнила своих детей, слишком громко разговаривающих, слишком самоуверенно глядящих на взрослых. Чем больше стремилась одинокая мама наладить отношения с сестрой, тем хуже они становились.
Ей и ее детям пришлось переехать. Вначале в квартиру одной появившейся у них случайно знакомой, родственники которой на месяц уехали, затем к знакомой этой знакомой, и тоже на несколько недель. Начались скитания по чуждым домам, безденежье, обнаружилось неумение Арины найти хоть какую-нибудь, но хорошо оплачиваемую работу, неумение справиться с ситуацией, выкрутиться самой. Это были страшные месяцы, когда она почти каждый день опасалась оказаться с детьми на улице и без денег. Чудом одна хорошая женщина, приютившая их на своей уютной, но почти не отапливаемой даче, помогла Арине обратиться в благотворительный фонд, рассказала о ее ситуации и о детях. Благодаря этой встрече, в жизни Арины появились люди, которые нашли ей скромную, маленькую, но уютную квартиру, помогли за нее заплатить. Некоторые из них заходили к Арине в гости, приносили продукты и вещи, с удовольствием пили с ней чай и слушали ее рассказы о жизни Врубеля, Сурикова… о том, что она сама хотела бы рисовать, будь у нее на это деньги и время. Но несмотря на это, Арина чувствовала себя счастливой, потому что вокруг нее были люди, для которых она была не лишним человеком, а интересным, ценным, и ее дети были радостью, а не обузой.
Теперь постоянные упреки родных, стремление прежних подруг и друзей рассказать, что живет она как-то не так, ощущались ею как грибной дождик, который, когда падает на голову, тогда беспокоит, а как пройдет, так забыт, потому что после него опять светит солнце.
2
Прошло два года. За это время Арина научилась общаться с родителями так, чтобы не ссориться и не переживать: почти ничего не рассказывала им о себе, а больше расспрашивала об их жизни. Начали позванивать и свекор со свекровью, осведомляясь о своих внуках. И вот настал тот прекрасный момент, когда бабушки и дедушки объединившись, решились забрать у нее детей на все лето, чтоб те надышались свежим воздухом, наелись свежих ягод и овощей, накупались, а она, Арина, смогла заняться собственной жизнью.
И она занялась. Найти работу художника, которым по диплому была Арина, в ее новом городе оказалось непросто. Чудом, через знакомых, удалось ей устроиться дизайнером в местный журнал. Но привыкшая создавать на бумаге, а не на электронном холсте, она чувствовала себя точно велосипедист, который по ошибке оказался за рулем автомобиля. И только Арина подумала с этого автомобиля сойти, как на соседнем сидении обнаружился услужливый инструктор – ее сослуживец, Эльдар, который работал в журнале по совместительству, по вечерам, всего лишь верстальщиком, а весь день был занят какими-то другими делами, но при этом умел и статью написать, и снимок сделать, и без труда разбирался даже в тех графических программах, которые казались Арине непроходимым адом. Эльдар не предложил, а скорее навязал свою помощь.
Поначалу этот человек вызывал у нашей героини почти отвращение: щуплый, рыжеватый, наглый, с идущим от него запахом пота и одежды, которая то ли лежала в сыром помещении, а то ли досыхала на нем. Но через пару недель Арина к этому запаху уже привыкла, а ощущение неприязни прошло. Еще чуть-чуть, и ей уже нравились и его золотистые волосы («как солнце!» – рассуждала она), и непоколебимая уверенность в себе, которой самой ей так не хватало.
«Умная, образованная, красивая…» – повторял и повторял он, точно кокосовым маслом смазывая ее заскорузлые раны. Легко находил среди сотен слов те, от которых, точно маки, расцветали все уголки ее сердца. Он покупал Арине сладости и цветы, что никто уже очень давно для нее не делал. Когда его не было на работе, стремился сделать так, чтобы она о нем не забывала: отправлял сообщения, передавал привет через общих коллег.
Тем временем ночи на дворе становились все прозрачнее, а вечера все томительнее и жарче. Десятки чарующих запахов неслись от клумб, от скошенной травы, от деревьев. Эльдар часто провожал Арину домой, ловя каждое ее движение, каждое слово, пытаясь то и дело взять ее за руку, под руку, приобнять, и бесконечно ею восхищаясь:
– Ты как райская птица. Такая нежная… такая трепетная… – говорил он.
– Нежная, но не для вас, – отвечала она. – Вы для меня останетесь только другом.
– Но это мы еще посмотрим, – посмеивался он, поглаживая свою рыжеватую бородку.
Когда они доходили до ее дома, Эльдар говорил:
– И зачем ты здесь живешь, на съемной квартире? Есть у меня в этом городе дом, но нет в нем хозяйки.
– Я не хочу быть вашей хозяйкой, – отшучивалась она, но тут он говорил ей о том, что жить дальше без нее не сможет, что готов хоть каждый день носить ее на руках, воспитывать ее детей, как только они приедут, быть для нее братом, другом, мужем, кем угодно… и что готов сделать все, лишь бы она его полюбила.
Ждать долго ему не пришлось… В то время Арина чувствовала постоянное беспокойство из-за того, что не помирилась с сестрой. Она знала: Варвара никогда не сделает первый шаг (слишком гордая) и решила сама набрать ее номер, потому что соскучилась, потому что очень хотелось многим с ней поделиться.
Арина и Варвара были погодками и ходили в одну группу детского сада, потом – в один класс, в одинаковые кружки, а в студенческие годы, пускай и учились в разных институтах, но много времени проводили вместе. Бывало так, что то Варвара гостила и Арины, а то Арина приезжала к сестре на несколько дней. Даже когда сестры одна за другой повыскакивали замуж, разъехались в разные города, долго еще они созванивались по вечерам, рассказывая друг другу все, что наприключалось за день.
3
Встретились сестры в парке после работы. Разговор их сразу не заладился, и пускай Варвара с детства преподносила себя как очень умного, рационального человека, но с детства же все ее поведение зависело от настроения, которое менялось необузданно и часто. Проснется угрюмая – и чай плохой, и погода не та, проснется радостная – и тут же удивляется, что как это люди смеют жаловаться, когда жизнь так прекрасна. И начинала рассуждать, что это они Богу неблагодарные, раз не умеют заметить в каждом дне чудо. Говорила Варвара всегда убедительно, экспрессивно, и каждый, кто слышал ее впервые, обязательно верил. Арина не верила, потому что знала, как изменчивы бывают мысли сестры, однако понадеялась, что если разговор повести правильно, то конфликта не будет.