— Вот базовый договор, вот выплата при успехе дела… здесь — за один рабочий день эксперта, твой то есть. Других накладных расходов не предвидится, если что-то вдруг возникнет, надо согласовывать с заказчиком. Мы удержим двадцать процентов. Это справедливо, заказ-то наш изначально. Если понадобится консультация, — Мария усмехается краешком рта, — обращайся в любое время, оплаты не возьму. Главное — собрать информацию. Провести, так сказать, разведку боем.
Заставляю себя сосредоточиться на суммах. Да, для нас это достаточно жирный заказ. Всех наших финансовых проблем он не решит, но какой-то ресурс для оптимизации будет.
Спрашиваю совсем не о том, что на самом деле занимает мою голову:
— Заказчик же как частное лицо выступает? Если в этом НИИ маленькие зарплаты, откуда у него деньги на частных детективов?
Мария неопределенно поводит рукой:
— А то ты не знаешь, как оно бывает… Может, к гранту подсосался и пилит понемногу. А может, с правильными людям сотрудничает в смысле госзакупок. Да и научные степени на дороге не валяются, знаешь ли; их распределение — известная кормушка. Видала я докторов наук, не способных два тезиса непротиворечиво связать: дипломы купили, думать не купили. На первый взгляд денег в академической среде нет, но если присмотреться — очень даже и есть, хотя достаются не каждому. Нас, однако, не для того наняли, чтобы распутывать их схематозы. Ты как, берешься? Учти, на работу по-настоящему надо будет устроиться, с документами. И соблюдать их старорежимный трудовой распорядок.
— Берусь.
Не в том мы сейчас положении, чтобы перебирать харчами. То есть я-то не бедствую, но вот если меня снова сдернут в Москву, фирма этого может и не пережить.
— Вот и славно. Жаль было такой заказ сливать, пусть хоть соседям поможет. Список документов для кадров скину сейчас…
В улыбке Марии сквозит что-то вроде «спасибо, до свидания». Она поворачивается к монитору. Решаюсь:
— Может, после работы повидаемся?
Мария не сразу, будто нехотя отрывается от экрана, поворачивается ко мне и качает головой:
— Саша, ты правда классный мужик, и хорошо же нам было…
— Это то, что идет перед «но», так?
— Так. Это никуда не приведет нас обоих. А работать помешает. Ну зачем это все говорить, ты же сам все прекрасно понимаешь.
В ее голосе нет привычной уверенности — похоже, она убеждает скорее себя, чем меня.
Пожимаю плечами. Вроде понимаю, но… Конечно, тухлое это дело — мутить с женщиной, когда сам не понимаешь толком, чего хочешь. Плакат «Мир открывает двери перед тем, кто точно знает, куда идет» по-прежнему висит на стене. Эх, прислонял я хозяйку кабинета к этому плакату спиной, было дело. А теперь-то что… не знаешь, куда идешь — так и не ломись почем зря в двери, открыты они или нет.
Это правильно.
Но поступать правильно и быть собой — разные вещи.
Иду к двери кабинета — затем, чтобы прикрыть ее и вернуться. Обнимаю Марию, и она не отстраняется. Целую в губы.
Я знаю — она не так безупречна, не так холодна, не так расчетлива, как старается показать.
— У тебя? Сегодня?
Мария выдыхает:
— Черт с тобой. Сегодня. У меня.
— Родственники за границей имеются?
— Ч-что? Нет, нету…
Грымза сурово смотрит на меня сквозь очки в металлической оправе. Выглядит она как постаревшая версия тетки с советского плаката «Не болтай!»
— Какой Дар?
— Да вот, знаете, мигренями мучился. Теперь прошли.
Удобная ложь — это недоказуемо.
— Знание иностранных языков?
— Английский С1, немецкий А2.
— Мы тут не в морской бой играем, молодой человек. Со словарем или без словаря?
— В смысле — без словаря? Словарь всегда пригодится…
Ведьма поджимает губу. Чувствую себя отбившейся от рук молодежью, потерянным поколением практически.
— С какой целью устраиваетесь в наш НИИ?
— Да вот как-то… — хлопаю глазами с подкупающей, как я надеюсь, беспомощностью. — Работа нужна, и тут как раз Арсений Петрович позвал лаборантом. Стабильность, говорит, и условия хорошие… социальные гарантии опять же. В частных-то фирмах вы знаете, как оно — все соки выжмут, а как только станешь не нужен, мигом на улицу выставят. Я там работал честно, но после Одарения предложили «по собственному желанию» заявление писать, иначе обещали уволить по статье. Солидное академическое учреждение — совсем другое дело.
Старуха глядит на меня пристально — видит насквозь, наверно. В моем случае — действительно насквозь, словно я — прозрачное стекло. Результат, похоже, ее устраивает, хотя брезгливое выражение так и не сходит с морщинистого лица. Она подвигает мне пачку рыхлой сероватой бумаги:
— Заполняйте анкету.
— Что… от руки?
— Да, собственноручно.
— Господи…
Я бы не удивился, обнаружив на столе перо и чернильницу. Там все же оказалась дешевая авторучка. Сперва ее приходится расписывать, зато потом она щедро подтекает, оставляя мазню.
Полчаса спустя с хрустом разминаю пальцы. Зажрался я в эпоху электронного документооборота — даже акты подписывать уже считал нудным и тяжким трудом. А тут каждый чих своей биографии изволь от руки расписать: и все операционные системы, с которыми работал, и условия проживания — с мамой живешь или сам. Ну вот какое им дело, казалось бы?
Грымза, не читая — ну кто бы сомневался! — пробивает анкету дыроколом и вставляет в серую картонную папку с надписью «Дело номер». Дальше, по счастью, надо уже только подписывать: заявление о приеме на работу, согласие на обработку персональных данных, трудовой договор, пять приложений к нему… В одном из них указана сумма зарплаты, которая на первый взгляд выглядит не такой уж и символической; у меня на прошлой работе не всякий мидл столько получал… А, стоп, это у меня уже в глазах рябит от бесконечных бумажек, ошибся я на порядок — тут в десять раз меньше. Господи, неужели за такие деньги кто-то хотя бы пальцем шевельнуть готов?
Так, а это что? Заявление о вступлении в профсоюз…
Тоскливо спрашиваю:
— Можно хотя бы в профсоюз не вступать?
— Ну как же так — не вступать в профсоюз? Все дети на Новый год будут с подарками, а ваши — без подарков?
— Да у меня и детей-то нет…
— Это пока нет, а когда будут — вы их что, без подарков оставите? Подписывайте.
Моя воля к сопротивлению сломлена. Не глядя, украшаю автографами очередную пачку макулатуры.
— Пропуск будет на проходной. Рабочий день начинается в восемь утра. Не опаздывайте, у нас не принято.
— Спасибо, до свидания…
Выхожу в длинный коридор, покрытый потрескавшимся линолеумом. Так, это же на какую рань надо поставить будильник, чтобы вовремя погрузиться в удивительный мир научно-исследовательского института…
Глава 5Будущее в прошедшем. Часть 2
— Вы опоздали на четыре минуты, — хмуро говорит заказчик, встречая меня на проходной. — Видите ли, тут так не принято.
Артем Алексеевич одет в деловой костюм слегка не по фигуре, галстук по тону не подходит к рубашке. Однако марку его ботинок я знаю — самого жаба душит покупать такую пафосную обувь. Да, определенно, деньги в науке водятся — наверно, если места знать. Заказчик оказывается моложе, чем я ожидал — ему около полтинника.
— Ладно, буду уметь знать.
Мы следуем в отдел, и мне приходится напрягать память, чтобы запомнить дорогу. Территория не такая уж большая, наверняка даже в дальний ее конец можно расслабленно дойти минут за десять, но путь лежит через множество лестниц вверх и вниз, коридоров, закоулков и тупиков. Коридоры всюду широкие, а вот отделка различается: где-то затертый до дыр линолеум, где-то новый, но дешманский ламинат, а где-то древний, но бережно восстановленный паркет-елочка. Двери то старинные двустворчатые, то хлипкие, из прессованного картона, какие и в дачный сортир-то поставить зазорно. Видимо, каждый отдел давно уже финансирует себя сам, кто во что горазд. Только стены везде одинаковые: в рост человека выкрашены болотно-зеленой краской, а выше — белые.
Наш закуток оказывается серединкой на половинку — на полу вполне приличный ламинат. Сотрудники сидят в двух просторных смежных помещениях. В проходной комнате — «молодежь», то есть аспиранты, а в дальнем кабинете с двумя обширными окнами — трое «старичков», включая нашего заказчика. Туда и иду представляться первым делом.
— Вы опоздали на одиннадцать минут! — приветствует меня дама с голубыми волосами — отчаянно цепляющаяся за остатки молодости Мальвина. — Для первого рабочего дня простительно, но на будущее запомните: у нас так не принято!
— Понял, понял! Меня Александр зовут, можно просто Саша.
— Это наша Аркадия Львовна. Доктор наук, главный научный сотрудник, душа нашего небольшого коллектива, — сообщает Артем Алексеевич.
— Очень приятно!
Заходит с кружкой в руках пыльного вида дядька — вроде не старый еще, но какой-то пожеванный. На автопилоте жду очередную порцию поучений, что опаздывать тут не принято, потому что не принято тут опаздывать. Но дядька мягко улыбается и представляется сам, не дожидаясь, пока это сделает начальник:
— Я Виктор Семенович, ведущий научный сотрудник. А ты… Саша, так? Уже получил талоны на обед?
— Да как-то… нет, не получил еще.
— Безобразие! Профком целыми днями чаи гоняет, а ты без талонов на обед! Сейчас позвоню…
— Да не стоит беспокоиться, право же. Когда выдадут, тогда выдадут.
— Но как же, как же ты будешь обедать, Саша? — кудахчет Мальвина-Аркадия.
— А за наличный расчет столовая не работает?
Все смотрят на меня так, словно я предложил использовать купюры для растопки мангала. Начинается суета со звонками, бесконечными переключениями с секретаря профкома на начальницу отдела кадров, потом на бухгалтерию и снова в профком. Переговоры сопровождаются продолжительными беседами о здоровье, о кознях завхоза и эпопее с ремонтом актового зала… Не проходит и часа рабочего времени, когда животрепещущий вопрос с моими талонами оказывается наконец разрешен — мне обещают выдать их в обед.