— Пап, я очень хочу — для развития. Но мне бы сначала съехать из дурдома этого, а то какое там развитие, крыша отъезжает уже… Я же в долг прошу. Я отдам.
Морда отца стремительно краснела — он надирался с невероятной скоростью.
— Да ну какие деньги, Максимка… У меня восемь кредиток, и я почти каждую ночь в холодном поту просыпаюсь — вдруг на какую-то из них деньги не перекинул, а льготный период уже истек… Последние года два жизнь стала лютым адом — все ради того, чтобы финансовое состояние не ухудшалось. При том, что я вкалываю, вкалываю и ещё раз вкалываю. Без выходных и праздников. Хотя про праздники наврал, с тридцать первого декабря по второе января таки можно отоспаться, никто по работе не звонит. С каждым годом государство всё сильнее щемит инфляцией и налогами — не, я не раскачиваю, просто констатирую. Но все херня… Осталось потерпеть ещё лет пятнадцать, пока младший окончит ВУЗ, и гори оно все синим пламенем — уйду на пенсию. А ты, сынок, уже взрослый. Запомни: в жизни можно рассчитывать только на себя.
Максим смотрел на багровую рожу отца и понимал, что никаких пятнадцать лет тому терпеть не придется — удар хватит его намного раньше, не сегодня, так завтра.
Что ж, рассчитывать на себя — так рассчитывать на себя. Будь это возможно, он укрылся бы под своим щитом до конца жизни и не вылезал никогда; но у любого Дара есть период восстановления. Как только волшебная защита спадала, родные обрушивались на Максима с новой силой. А варианты-то какие? Ни учебы, ни работы ни даже подработки. В микрокредитных организациях Максима пробивают по базе и сразу разворачивают. Можно было бы найти бабу с хатой и съехать к ней, вот только со своими прыщами и дрищеватой фигурой Максиму здесь ловить нечего: даже одинокие сорокалетние жирухи от его подкатов только брезгливо морщились. Всего-то двадцать лет стукнуло, а жизнь уже, почитай, закончилась. Если он не возьмет все в свои руки.
Остался только один способ. Очень паршивый. Но других Максим не видел. Недавно он установил себе Телеграф, и почти сразу ему пришла ссылка на канал, где предлагают рисковую, но высокооплачиваемую работу. Как бы доставка грузов, но за оплату, превышающую обычную курьерскую зарплату на порядок. Понятно, что за грузы, понятно, что если что-то пойдет не так — жильем Максим будет обеспечен на годы вперед, правда, в принудительном порядке.
И все-таки там нелепый трусливый Дар Максима мог получить практическое применения — мало ли какие действия понадобится спрятать от любопытных глаз… После разговора с отцом Максим написал о себе на анонимный аккаунт, прикрепленный к каналу; имени не назвал, но Дар описал. Анонимный рекрутер — на аватарке восточная женщина с закрытым тканью лицом — в подробностях расспросил, как именно работает Дар. Впервые за долгое время Максим почувствовал себя хотя бы кому-то, хотя бы для чего-то нужным.
Дом полнился детским ревом, на который Максим уже почти не обращал внимания — один близнец с упоением бил другого по голове сердцевиной пирамидки. Наконец время восстановления Дара закончилось, и Максим спрятался под щитом. Пару минут просто наслаждался долгожданной тишиной. Еще бы не видеть их всех… но хотя бы они его не видят. Потом надавил на иконку с бумажным корабликом на телефоне. Сердце забилось чаще. От восточной женщины пришло сообщение с инструкциями!
Когда время действия щита истекло, Максим достал из шкафа толстовку с обширным капюшоном, затеняющим лицо. Близнецы на время отложили свои распри и дружно размазывали по паркету мамину косметику.
— Ты куда это собрался на ночь глядя? — заорала из кухни сестра, пока он зашнуровывал кроссовки. — Опять мелких перебудишь, когда вернешься! Тут коллекторы звонили, пока ты под своим щитом дрочил. Лучше с долгами бы разобрался, чем по улицам шляться!
— Я разберусь, — буркнул Максим. — Разберусь со всем.
— Яиц тогда купи в круглосуточном, — не унималась сеструха. — Раз своих яиц нет, так хоть покупные будут. На яйца-то денег хватит?
Ничего не ответив, Максим выскользнул из квартиры. Скоро у него будут деньги на все, чего ему только захочется, а главное — на собственное жилье, где он укроется от родных и близких насовсем, а не только на время действия щита. Ноги его больше не будет в этом дурдоме. Максим натянул на лицо капюшон толстовки.
Теперь восточная женщина в Телеграфе присылала указания, куда идти. Видимо, маршрут был составлен так, чтобы Максим не засветился на городских камерах.
Ночь выдалась не по-майски холодной. Час спустя Максим изрядно продрог, ноги в старых кроссовках промокли. Телеграф провел его через промзону на окраину, застроенную частным сектором. Фонари здесь не горели, в одном из дворов надрывно лаяла собака. Маршрут обрывался у припаркованного на обочине уазика. Оттуда навстречу Максиму вышел плюгавый мужичок с родинкой над верхней губой. Никаких загадочных восточных красавиц, разумеется.
— Щит свой можешь сейчас поставить? — спросил мужичок вместо приветствия.
— Н-нет, Дар не восстановился еще… извините… — растерялся Максим.
— Да это ничего, ничего… Говорил кому-то, куда ушел?
— Никому ни словечка! Все как вы написали.
— Это ты правильно, это ты молодец, паря, — усмехнулся мужичок и подошел к Максиму вплотную. — Будем, значит, с тобой долго и плодотворно сотрудничать…
Мужичок положил Максиму руку на плечо, и парень ощутил, что земля ушла из-под ног, а к голове стремительно приближается асфальт. И больше он ничего понять не успел.
Глава 7Уровень твоей подготовки
Март 2030 года
Все происходит с головокружительной скоростью. Не успеваю даже успокоить Олю, как к нам подъезжает снегоход. Водитель молча указывает на место позади себя, и в пять минут мы доезжаем до трассы, где уже ждет джип. По неожиданно пустой дороге — всего десяток легковушек жмется к обочинам — он несется к маленькому военному аэропорту. Въезжаем прямо на взлетное поле, к вертолету с уже вращающимся винтом. Он взмывает в небо раньше, чем я успеваю пристегнуть ремень.
Всю дорогу ощущаю себя скорее ценным грузом, чем ВИП-персоной: никто мне ничего не объясняет. Хмурые люди в форме на мои вопросы не реагируют: сами, наверно, не понимают толком, кто я, что мне положено и чего не положено знать. Что случилось, куда мы летим? По контурам рек, дорог и населенных пунктов понимаю, что направляемся мы в одну из соседних областей. И когда вижу внизу контуры строений, забываю про весь свой агностицизм и против воли шепчу: «Господи, пожалуйста, только не сюда». И даже когда мы идем на снижение, когда я вижу в небе вокруг и на земле другие вертолеты и прочий транспорт, я все еще продолжаю надеяться, что это какая-то чудовищная ошибка.
Потому что внизу… нет, уже на нашем уровне… белоснежный купол, исходящие паром конусы градирен, коробки трансформаторов, разбегающиеся во все стороны линии ЛЭП… Атомная электростанция.
Никогда вроде не страдал паническими атаками, но сейчас пульс учащается, сердце бьется где-то в районе горла, по всему телу выступает липкий пот. Пальцы трясутся, словно у старого алкоголика. Волевым усилием заставляю себя не думать, что может произойти, и сосредоточиться на том, как это предотвратить.
Помогает мне в этом деловитая атмосфера внизу, на площадке у ворот станции. Какая-то тетка в белом халате под криво наброшенным пуховиком истерически верещит: «Вы не понимаете! Если они доберутся до насосов системы охлаждения… Накроет несколько областей, будут тысячи, десятки тысяч жертв! Чернобыль в сравнении покажется…», но ее быстро уводят. Под сотню человек в разной форме выгружаются из вертолетов, разворачивают оборудование, негромко обмениваются информацией. Возле меня словно бы из-под земли вырастает мужчина в зимнем камуфляже и без слов отводит в ближайший к воротам сектор. Там стоят четыре вертолета, из которых один за одним выпрыгивают спецназовцы. В центре — спокойная фигура, от которой к другим словно бы тянутся невидимые нити. Ветер.
Он видит меня и коротко кивает — еще одна деталь механизма на месте. Его хладнокровие заразительно — я окончательно успокаиваюсь.
Ко мне быстрым шагом подходит один из ответственных за снабжение, дружелюбно спрашивает:
— Одежда удобная? Движений не стесняет?
— Да, вполне.
На прогулку в парк я вышел в термобелье, спортивных брюках, удобной легкой куртке, высоких фиксирующих голеностоп ботинках. Снабженец удовлетворенно кивает, облачает меня в противоосколочный шлем с защитными очками и в бронежилет с закрепленными модульными подсумками. Снаряжение хорошо знакомо по тренировкам — магазины с патронами, фонарь, нож и боевой планшетный компьютер я за секунду достану хоть с завязанными глазами. Пистолет-пулемет UZI Pro выдают тот самый, с которыми я полтора месяца провел на стрельбище. Перезаряжается он по принципу «рука находит руку» — рукоятка оружия служит также горловиной для магазина. Все эти движения у меня отработаны до автоматизма.
Тем временем выгрузка спецназа заканчивается.
— Сводку, — негромко приказывает Ветер.
Вперед выходит невысокая бесцветная женщина с планшетом в руках — я видел ее в Штабе, у нее Дар к быстрой обработке информации; ее, кажется, зовут Вера. Она деловито докладывает:
— Атакующих двое. У них круговой щит, размеры его меняются по мере необходимости, максимальный диаметр четыре метра, высота — три. Щит не пробивается никаким оружием, активация которого не привела бы к повреждению реактора. При этом изнутри щит проницаем — оттуда выпускают что-то вроде мощного лазерного луча. На создание бреши во внешнем ограждении у них ушло сорок минут. Теперь продвигаются к реактору, уничтожая препятствия — как стены, так и живую силу. При сохранении текущей скорости будут у реактора через тридцать минут. Все средства защиты активированы. Предположительно, атакующие знакомы с планировкой АЭС. Направляются к центральному насосу системы охлаждения, планомерно устраняя преграды. Одеты в новую спортивную одежду по сезону, данных о вооружении нет. Были доставлены сюда…