— Не важно, — обрывает ее Ветер. — Что от аналитиков?
— Атакующие опознаны, идет работа по профилированию, но эффективность низкая — мало данных. Дом, где их предположительно держали, за час до начала атаки сгорел. Вероятно, взрыв.
— Значит, как в Карьерном, не выйдет, — спокойно констатирует Ветер. — Тогда на нас вся надежда, парни. И на тебя, Саня. Приказываю: ликвидировать обоих. Мы прикроем сколько сможем, обеспечим проход.
— Приказ понял.
Расклад такой, что не до предупредительных выстрелов.
— Приказ Штаба был брать живьем… — возражает Вера.
— Не Штаб сейчас рядом с ядерным реактором, — спокойно отвечает Ветер. — Ответственность беру на себя.
Потом смотрит в планшет и сообщает бойцам маршрут.
Кто-то обращается ко мне:
— Саня… ну, привет.
Голос не такой, как у всех здесь — мягкий, словно потерянный. Олег… и не признал его в комбезе и шлеме.
Конечно, его привезли сюда. Если не справлюсь я, пойдет он.
Еще одна причина справиться во что бы то ни стало, любой ценой. Не для того я взламывал законы мироздания, чтобы брательника бросили стрелять в психов у ядерного реактора. Олег, даже если его поднатаскали в стрельбе, вряд ли сможет убить человека — это же реал, не сраная компьютерная игра…
Машу брату рукой — на разговоры нет времени. Ветер отдает команду, и мы трусцой бежим на территорию АЭС. Свое место в этом построении я знаю — отрабатывали на тренировках. Ветер не раз повторял: «В критической ситуации ты не поднимешься до уровня своих ожиданий, а упадешь до уровня своей подготовки». Сейчас я как никогда понимаю, насколько это верно.
Оборачиваюсь — Олег остается у вертолетов. Пытаюсь понять, куда дует ветер… выходит, что в сторону моего родного города, где Оля, мама, все, кого я знал всю жизнь. Прочь эти мысли! Они сейчас не помогают.
Мы бежим мимо бетонных коробок вспомогательных зданий прямо к куполу реактора. Массивные двери распахнуты настежь — злоумышленники уже внутри, они проплавили себе другой вход.
Из динамиков доносится нежный, ласковый голос Али:
— Иван, Максим, вы не должны делать этого. Если вы повредите реактор, то сами погибнете, тогда уже никто не сможет вам помочь. Но еще не поздно. Остановитесь. Расскажите, чего вы хотите. Мы можем договориться, разойтись миром. Иван, Максим, вас ждут дома. Ваши родные скучают по вам. Повторяю, вы не должны делать этого. Остановите продвижение. Давайте поговорим.
Что-то наша гений психологии намного слабее выступает, чем в Карьерном. Как там было в сводке — «нет информации»? Только ли в этом дело? А, некогда рассуждать. Надеюсь, Аля делает все, что возможно.
Кругом огромные машины, трубы, извивающиеся, как гигантские кишки, стены, от пола до потолка заполненные мерцающими приборами и переключателями. Где-то здесь должны быть трупы — ублюдков уже пытались задержать — но на нашем пути они не попадаются. Зато видны следы пуль — часть циферблатов на приборных панелях разбита, пол усеян осколками. Пахнет жестью и горелым пластиком. Мы достигаем первого расплавленного ограждения. В железной двери, преграждавшей коридор, полукруглый проем где-то четыре на три метра.
А если мой иммунитет распространяется только на обычные Дары, а этот сверхлазер прожжет меня насквозь? Испытаний-то не было!
Неважно. Испытаем в полевых условиях.
— Вас понял, — отвечает кому-то Ветер в закрепленный у лица микрофон, потом поворачивается ко мне: — Приказ Штаба — ликвидировать только один объект, вот этот. Его Дар — лазер.
В руках Ветра появляется планшет с паспортной фотографией усатого мужчины средних лет — лицо отёчное, усталое. Потом она сменяется портретом тощего молодого парня с унылой физиономией. Даже на черно-белом фото явственно видны розочки прыщей.
— Это — Максим Сухомлинов, двадцать один год. Его Дар — щит, то есть непосредственной угрозы для АЭС он не представляет. Юрий Сергеевич приказал брать его живым. Я обязан тебе этот приказ передать, но сам не поддерживаю. Объекты снаряжены и подготовлены, у них может быть оружие. Потому слушай мой приказ, Саша: стреляй в оба объекта на поражение. Брони на них нет, так что целься в грудь. Ответственность на мне. Понял меня?
— Понял, командир.
Чего тут понимать? Юрий Сергеевич в Штабе, а мы в ста метрах от ядерного реактора!
— Мы прикроем тебя, отвлечем их, — тон у Ветра ровный, словно мы на очередной тактический тренировке. — Ты стреляешь по куполу. Если это не срабатывает — забегаешь под купол и ликвидируешь объекты. Готов?
Нет.
— Готов.
Ветер разворачивает на планшете карту:
— Заходишь отсюда. Ребята проводят до поворота.
Ничего не понимаю — переплетение коридоров на плане кажется бессмысленным узором. Ветер считывает мою растерянность и ободряюще хлопает по плечу:
— Там купол будет в прямой видимости. Не промахнешься. Пятый, седьмой, ведите Сашу до точки. Остальные…
Дальнейшего не слышу — бегу за своими провожатыми. Все силы уходят на то, чтобы их не замедлять. Держу ритм дыхания. Фоном идут Алины уговоры из динамика. Вряд ли они подействуют.
— Дальше сам, — говорит провожатый. — Оружие наизготовку, режим очереди.
УЗИ привычно скользит в руки, пальцы сами щелкают предохранителем. На негнущихся ногах захожу за угол. Вот он, купол — непрозрачная серая полусфера. До него метров пятьдесят по коридору. Купол медленно движется прочь от меня. С другой стороны — стрельба, отрывистые приказы, крик…
— Бегом! — подгоняет меня провожатый. — Увидишь купол — стреляй, дальше по обстоятельствам. С Богом!
И я бегу. Мыслей в голове нет — только приказ: «Ликвидировать оба объекта». Ветер прав, разбираться некогда.
Вижу купол. Стреляю очередью на уровне человеческой груди. Пули с визгом отскакивают от поверхности. Значит, они для Дара отдельны от меня…
Перед куполом давлю инстинктивное желание притормозить — таким плотным и материальным он выглядит. На полной скорости… нет, не врезаюсь в стену — прохожу сквозь нее в теплую тишину.
Их двое. Первый резко оборачивается ко мне и выставляет ладонь. Срезаю его очередью. Второй — прыщавый, молодой — сует руку в карман. Стреляю. Он падает. Кулак разжимается, из ладони выпадает пистолет. Я опередил его на какую-то пару секунд…
Старший мертв — взгляд стеклянный. Молодой еще дергается, хрипит. Из уголка рта стекает струйка крови. Склоняюсь к нему, ору в прыщавое лицо:
— Зачем? Почему? Какого черта вам надо?
Пахнет кровью. Взгляд парня фокусируется на мне, становится почти осмысленным. Губы медленно шевелятся — он силится сказать что-то. Склоняюсь ближе к его лицу — вижу кровавые пузыри на губах, слышу надрывный хрип дыхания. Медленно, с усилием, по слогам парень произносит всего одно слово:
— Вы-пла-та.
Глава 8Самые приспособленные
Апрель 2030 года
— Ты уверен, что Максим Сухомлинов перед смертью произнес именно это слово? — спрашивает Юрий Сергеевич. — «Выплата»? Не «расплата», например?
Этот вопрос мне уже осточертел, в сотый раз, наверно, отвечаю. Но у расследования свои правила, и повторение вопросов свидетелю — основа основ. Юрий Сергеевич, Аля и Ветер смотрят на меня выжидающе, только Вера роется в своем планшете.
Давлю раздражение и отвечаю:
— Да, в этом я уверен. Купол в тот момент еще держался, потому было тихо. Исчез он только со смертью Сухомлинова, минуту спустя. Тогда сразу возникли посторонние шумы: топот, голоса, щелканье раций. Но под куполом стояла тишина… полная, неестественная даже… так что слова Сухомлинова я расслышал достаточно четко.
— Выплата… — задумчиво повторяет Юрий Сергеевич. — Аля, есть идеи, что это может означать?
— Только предположения, — отзывается психологиня. — Понятие «выплата» могло быть сформулирована как антитеза Дару. Игра слов: Дары достались нам не даром, за них предстоит расплачиваться. Однако слово «расплата» несло бы торжественные коннотации, а «выплата» — понятие обыденное, с ним сталкивается любой, кто, к примеру, берет кредит…
Юрий Сергеевич вскидывает мохнатые брови:
— То есть у нас действует группа, которая проводит диверсии, чтобы заставить людей… произвести выплату за Дар?
Аля разводит руками — в своей обычной манере, чуть преувеличенно: посмотрите, мол, как я недоумеваю…
— Могу только предположить, что такого плана идеология используется для вербовки и обработки террористов. Для того или тех, кто стоит за этим, мотив слишком… размытый, неконкретный. Мало данных, чтобы делать выводы…
— Да уж, данных собрано с гулькин хрен, — недовольно морщится Юрий Сергеевич. — Стыдно, коллеги. Вроде не кражу белья с сушилки расследуем, а вопрос национальной безопасности. Вера, давай отчет.
Вера быстро кивает и включает проектор. Эта невысокая полноватая женщина с гладкой прической, в строгом, хотя и плохо сидящем коричневом костюме — незаменимый здесь человек. Сама она расследованием не занимается. Ее работа — быть в курсе всего, что происходит, и готовить отчеты для руководства. Тогда, возле АЭС, она опустила множество деталей, бесполезных в нашей тактической ситуации, доложила только о том, что имело значение для конкретных действий — и тем, возможно, спасла нас всех от катастрофы. Так что полную картину произошедшего я по кусочкам узнавал уже здесь, на базе Штаба.
На экране появляется паспортная фотография плюгавого чернявого мужичка с неопрятной родинкой над верхней губой.
— Предположительный организатор диверсии — Ибрагимов Дамир Рушанович, 1999 год рождения. Образование среднее, не женат. Дар — оглушение человека на срок около часа. В 2024 году проходил по уголовному делу по статье 228, хранение наркотических средств; дело прекращено из-за недостаточности доказательств. Проведенное сейчас расследование выявило, что Ибрагимов несколько лет употреблял наркотические вещества. В 2028 году жил в Москве и был должен крупную сумму криминальным авторитетам, из-за чего неоднократно подвергался угрозам и побоям. В феврале 2029 неожиданно для всех полностью расплатился с долгами, причем наличностью. После переехал в ближайший к АЭС район, приобрел отдельно стоящий дом и автомобиль УАЗ. Источник внезапного обогащения Ибрагимова выяснить не удалось, все транзакции проводились через давно удаленные фейковые аккаунты. Контакты с прежними знакомыми и даже с родственниками он резко оборвал. Можно предположить, что Ибрагимов стоит за похищениями Максима Сухомлинова и Ивана Антонова в мае 2029 года, однако перемещения Ибрагимова в этот период восстановить не удалось.