Но зажиточность чувствовалась. Что жилые дома, что лавки выглядели солидно, а купеческие особняки соревновались между собой в богатстве отделки.
Как выяснилось, Птахиных ждали. По крайней мере, вышедший встречать пароход служащий порта имел на их счет вполне четкие инструкции. И, что еще лучше, при выходе из порта их ожидал присланный за ними экипаж. Открытый, то есть пролетка, но с большим багажным ящиком. В принципе, найти носильщиков и извозчика проблема небольшая, но проявленная забота радовала.
Привезли Птахиных прямо к Дому Северного Товарищества, где, как оказалось, в правом крыле для них была приготовлена казенная квартира. Двухэтажная, с отдельным входом и уже расставленной мебелью. На первом этаже кабинет для приема больных и служебные помещения: прихожая, кухня, комната для прислуги, кладовая. На втором – три жилых комнаты: гостиная, спальня (пришлось отдать сестре) и, по-видимому, еще один кабинет, который Петя решил использовать и под собственную спальню, благо в нем имелся достаточно большой диван. На все это приходилось целых две печи, которые топились, когда это требовалось, из кухни и прихожей. В общем, не слишком шикарно, но жить можно. Причем на первое время ничего переделывать не надо, только вещи разложить. Удобно.
А дальше? Рано загадывать. Пока неизвестно, на сколько лет они в Мезень приехали, да и в семейном положении брата и сестры могут произойти изменения.
В доме их уже встречали. Солидного вида дама лет пятидесяти – Чижова Надежда Дмитриевна, домовая надзирательница (именно так и представилась), а также два мужика (дворник и истопник?), которые и заносили багаж в комнаты.
Оставив хозяйственные заботы на попечение сестры, Петя переоделся и отправился представляться городничему, благо Чижова предупредила, что тот на месте и его ждет. У молодого целителя даже возникли опасения, а не попал ли он часом куда-нибудь за границу? Больно все хорошо организовано.
Оказалось, не так уж далек он был от истины. Городничим Мезени оказался на редкость педантичный немец, Фоншольский Иван Карлович. Для своей должности молодой, около тридцати лет, невзрачный некрупный блондин, весь какой-то выцветший, очень серьезно относящийся к своей работе. И к себе. Это было видно даже по его фамилии, которую он первым в своем роду писал на русский манер, но приставку «фон» сохранил. Ибо он не просто Шольский, а «фон-барон». Причем такой барон, что его предки не только в крестовые походы ходили, но и при Карле Великом в коллегии скабинов[6] заседали.
Петя аристократическим происхождением похвастаться не мог, и Шольский об этом знал. Принял его сразу, несмотря на то что в приемной сидели два купца солидного вида. Разговаривал с Петей корректно, но как с тупицей, которому надо самые простые вещи разъяснять и по три раза повторять. Или городничий по своей природе таким занудой был?
Такая манера разговора раздражала, но осаживать его молодой маг не спешил. Чин-то у городничего не слишком высокий, восьмого класса по Табели, и по молодому возрасту маловероятно, чтобы он раньше успел более высокий получить (в этом случае прежний ранг сохраняется). А у Птахина, между прочим, седьмой. Но, возможно, у Шольского есть основания чувствовать себя в Мезени царем и богом. Так что начинать знакомство со скандала было бы неправильным. В общем, Петя про себя сатанел, но сохранял внимательное выражение лица и поддакивал.
– Для вас выделен кабинет в земской больнице, – по третьему разу повторял Иван Карлович. – Но появляться в ней слишком часто не советую. Там наш врач, Брулев Федор Прохорович, бесплатно простой народ пользует и в общем-то со своей работой справляется. В сложных случаях он вас сам пригласит, а чрезмерно баловать чернь не надо.
– Ваша квартира также имеет помещение для приема больных. Но и частной практикой я вам не советую увлекаться. Мага-целителя в Мезень пригласили по настоянию самого, поэтому заботу об обеспечении вас пациентами мне придется взять на себя. – Шольский вздохнул. – Что делать, это тоже входит в круг обязанностей доверенного лица его высочества.
Его высочества? Это какого такого высочества? Петя с трудом удержался, чтобы не спросить это вслух. К счастью, городничий пояснил сам:
– Вы, конечно, в курсе, что Северный завоз курирует лично князь Владимир Васильевич. – И, заметив растерянный Петин вид, добавил: – Брат государя.
Теперь понятно, почему городничий так в себе уверен. Доверенное лицо брата государя – это уже что-то вне рангов. Сюрприз, однако.
Взгляд Шольского стал одновременно осуждающим и снисходительным. С одной стороны, безобразие, что молодой маг не навел справки, куда едет и кто его самый большой начальник, а с другой, ему понравилось, как одно упоминание высокой особы смутило целителя.
Смутился Петя совершенно по другому поводу, но быстро сообразил, что не может князь Владимир знать, кто его на приеме у государя лбом о ступеньку приложил. Так что изобразил на лице почтение и восхищение. Чем заслужил одобрительный кивок городничего.
– Вы уж постарайтесь к своим пациентам относиться с полным вниманием, – продолжал чиновник. – И лечить у них то, что вам скажут, а не то, что они попросить могут.
Поймав недоуменный взгляд молодого целителя, объяснил:
– Важно, чтобы люди понимали, что вы здесь не сами по себе, а милостью его высочества князя Владимира.
– Но позвольте, – Петя в первый раз решился возразить, – ежели мне частной практикой не заниматься, мои доходы существенно сократятся.
Городничий снисходительно улыбнулся.
– Об этом не извольте беспокоиться. Оклад свой в присутствии у бухгалтера уточните, он здесь больше, чем в южных городах. Но, главное, его высочество своим людям регулярно из личных средств поощрения выплачивает. Вот, кстати, и вам за своевременный приезд положено…
За спиной у Шольского стоял довольно большого размера несгораемый шкаф, который он немедленно и открыл. В основном полки были заняты папками, письмами, отдельными листами бумаги и небольшим количеством коробок. Но было и еще одно отделение со своей запираемой дверцей. Внутри тоже оказались коробки типа шкатулок. Одну такую хозяин кабинета приоткрыл и вытащил из нее парусиновый мешочек, из которого отсчитал два десятка золотых червонцев.
– Вот, возьмите на обустройство.
Не такая уж большая сумма, но если выплаты будут регулярными… Отказываться Петя, понятное дело, не стал, сгреб монеты со стола и пересыпал в свой кошелек, где в отделении для монет к этому моменту оставалось не слишком много серебра.
«Надо теперь будет аккуратнее монеты вынимать, – подумалось ему. – А то дашь еще какому-нибудь ваньке[7] червонец вместо двугривенного».
Вслух же спросил:
– Их высокоблагородие Михаил Павлович Буняев сказал, что теперь в мою обязанность входит объезжать губернию дважды в год и проводить ревизию здешних городков и поселений. Вместе с тем экипажа для этих целей у меня нет, да и дороги в губернии, как я понял, далеко не всегда проходимы.
– Не нужно понимать слова Буняева буквально. Вы здесь по воле его высочества. Если не будете заняты в Мезени, можете иногда отъезжать в другие городки, но не дольше чем на две недели. Исходя из этого наметьте себе план посещения крупнейших поселений и представьте мне. И поверьте, если вы их объедете не дважды за год, а раз в два года, ничего страшного не случится. Кому будет острая нужда, сам в Мезень или Архангельск приедет.
Сделав многозначительную паузу, добавил:
– Экипаж для передвижения по городу можете у Чижовой заказать. Лучше предупредив ее накануне. Конюшни и каретная прямо в Доме Товарищества расположены, но вы же знаете этих извозчиков. Прямо с утра напиться могут, и ничего с этим поделать нельзя. Народ такой. Ну вы знаете – «пьян как извозчик». А если из города надумаете выехать, то лучше верхом. Больше шансов до места добраться будет.
Пете вообще-то казалось, что есть поговорки «пьян как сапожник» и «ругается как извозчик», но немцу простительно перепутать. К тому же, какие порядки на здешнем севере, еще надо посмотреть.
– Впрочем, – продолжал Шольский, – пока идет навигация, я бы вам советовал воспользоваться лодкой. Практически все сколько-нибудь крупные поселения на реках расположены. Вы под парусом ходить умеете?
– Как-то не довелось.
– Ничего, успеете освоить, а там, глядишь, и какой-нибудь карбас[8] себе заведете. А пока можете на любом проходящем судне путешествовать. Я распоряжусь.
– Но это дело не завтрашнего дня, – после паузы добавил он. – Ближайший месяц будьте на месте обязательно. Пациентов я к вам пришлю. Жаль, что вы к началу навигации не успели, их высочество всегда в это время приезжает. Теперь только к ее закрытию появится. Так что, как с пациентами разделаетесь, до осени можете сами своим временем распоряжаться.
Все? Можно идти?
Ничуть не бывало. Городничий еще по разу повторил свои напутствия, а кое-что и по третьему разу счел нужным подчеркнуть. Так что вышел из кабинета Петя еще не скоро.
В приемной по-прежнему сидели те же два купца, компанию которым составил еще один, помоложе. Сидели молча, лишь молодой от нечего делать что-то перебирал рукой в стоящем рядом приоткрытом портфеле и чем-то там тихонько бренчал. Как бы ни монетами. Пете сразу мешочек с червонцами вспомнился. Не один он, пожалуй, в шкафу у Шольского лежит, ох не один. Ну да с особенностями Северного завоза он пока не знаком. Потихоньку само все прояснится.
Вежливо попрощался с секретаршей, молодой симпатичной блондинкой, но очень уж серьезной. В ответ получил строгий взгляд и, после некоторой паузы, ответ:
– Всего доброго, ваше высокоблагородие.
Выражение лица осталось все таким же строгим и отрешенным.
Знакомиться Петя не стал. Не в этот раз. Пока надо на довольствие встать.