Майор встает, готовясь уйти. На пороге он оборачивается и бросает на меня взгляд.
— Макар, будь осторожен. В этих кругах нет друзей. Только враги.
Взгляд его становится серьезнее.
— И еще, Макар. У нас проблема с одним из наших информаторов. Это женщина, ее зовут Марина Ольховская. Она не выходит на связь. Нам нужна твоя помощь, чтобы разобраться с этим делом.
— Как это связано с убийством фарцовщика?
— В том–то и дело, что связано, — отвечает он. — Ты либо помогаешь нам, либо ты не в деле. Решай сам.
Я стою в центре огромной по советским меркам квартиры, осознавая, что моя жизнь только что круто изменилась.
И где–то глубоко внутри понимаю, что назад пути нет. Потому что мне самому не хочется возвращаться в пустоту незнания. А здесь меня принимают во взрослую игру серьезные люди.
Волков уходит, оставляя нас наедине с Королевой. Мы стоим в тишине.
— Ника, что происходит? — спрашиваю, в её глазах появляется странный блеск.
— Макар, я не знала, что все зайдет так далеко, — оправдывается она.
Вижу — врет.
Понимаю, что это нечто большее, чем просто журналистское расследование.
Это чья–то игра, на кону в которой человеческие жизни.
Фарцовщика убили, жестоко, даже для семьдесят шестого года, можно было просто посадить. Девушка — информатор пропала. От нее избавились, потому что много знала?
Что если от меня тоже избавятся, когда я помогу?
Но если я берусь за это дело, то не буду играть роль просто «засланного казачка». Понравится это моим заказчикам или нет.
Принимаю решение — буду играть по своим правилам.
Я жутко зол на Королёву, как в ловушку меня заманила, воспользовавшись ситуацией.
— Не лги мне, Ника, скажи честно, — внимательно смотрю на нее.
— Пропавшая девушка — журналистка Марина Ольховская, моя подруга, — через силу выдавливает она.
— Журналистка? Значит, ее раскрыли и грохнули, потому что она вышла на канал сбыта?
— Наверное, это так. Марина не успела передать информацию никому. Я должна найти подругу любой ценой. Но меня знают в этих кругах, я дочь… — неожиданно прикусывает свой язык.
Дочь она.
Круто разворачиваюсь и иду на выход из квартиры.
Глава 8
На следующий день выхожу из милицейского участка на улицу, неспешно иду, хотя внутри у меня всё кипит. В кармане новые, пахнущие свежей типографской краской, триста рублей.
Деньги — как пропуск в другой мир, мир теневых сделок и обменов.
Сегодня я сам в роли фарцовщика. И по легенде — начинающий фарцовщик, который должен внедриться в эту среду
Адрес — дом на улице Большая Никитская. Четырехэтажный старой постройки, на первом этаже обычная «Булочная», но в одной из квартир кипит жизнь, которую трудно представить простому советскому человеку. Лестница скрипит под ногами, дверь третьего этажа открыта.
Вхожу.
Квартира — как музей западной роскоши. Обои с золотыми узорами, огромный кожаный диван, на котором растянулись несколько типов в модных джинсах и импортных свитерах.
На стене висит картина, явно не из обычного художественного магазина. В углу сверкает хрустальная люстра. Ощущение, что попал в другой мир, в другую реальность.
Делаю шаг внутрь, оглядываюсь. В глазах ребят мелькает интерес и недоверие. Небольшого роста парень с веснушками и хитрым взглядом, сразу бросается ко мне.
— Новенький? — спрашивает он с улыбкой. — Я Гном, — на зубах у него жёлтый налет. — Что интересует?
— Меня зовут Макар Сомов. Студент, — достаю из кармана деньги, делая вид, что это для меня обычное дело.
Киваю на товар за спиной.
— Хочу прикупить пару вещей, — отвечаю, глядя прямо ему в глаза. — Но сначала хотелось бы посмотреть, что у вас есть.
Гном щурится, словно приценивается к моим словам.
В это время в комнату входит высокий парень с густыми чёрными усами. Он несёт в руках большую сумку, явно тяжёлую.
— Алик, покажи новенькому, что у нас сегодня в ассортименте, — говорит Гном, кивая в мою сторону.
Алик опускает сумку на стол и открывает её. Оттуда выпадают джинсы, футболки с яркими принтами, кеды, которые в Союзе не найти днём с огнём.
Среди вещей — коробка с магнитофонными кассетами, на одной из них изображение Элвиса Пресли.
— Всё чистейшая западная продукция, — уверяет Алик, кидая взгляд на меня. — Это тебе не на рынке брать!
Киваю, делая вид, что заинтересован.
Но моя задача узнать, как можно больше о Максе Звонарёве
— Слышал, тут один парень знатно торгует импортными вещами для дам элиты, — начинаю осторожно. Макс Звонарёв. Кто–нибудь о нём знает?
Гном и Алик переглядываются.
На мгновение в комнате становится тише. Гном наклоняется ближе, понижая голос.
— Ты, новенький, много не спрашивай. Звонарь — человек серьёзный, не любит, когда о нём говорят за спиной. Если что–то нужно узнать, лучше обратись к Деду. Он главный по всем этим делам. Крышует нас.
— А как найти Деда? — интересуюсь, чувствуя, как напрягаются мышцы.
Алик достаёт из кармана клочок бумаги, быстро пишет адрес и протягивает мне.
— Пойдёшь туда, скажешь, что от нас. Но смотри, не вздумай ляпнуть лишнего.
Я принимаю бумажку, киваю. Ощущение, что попал в эпицентр урагана, и малейшее неверное движение может стоить мне жизни.
— Не понял, а товар– то брать будешь? — гнусавит Гном.
— Да, конечно.
Подбираю себе джинсы, футболку, свитер, кеды.
В ЦУМе такие не отхватишь.
— Так ты для себя приходил? — разочаровано тянет Гном.
— Давай упаковку с кассетами, загоню! — небрежно бросаю я, дабы не вызывать подозрений. — Остальное у Макса возьму.
На самом деле в кармане у меня уже пусто.
Парни снова переглядываются, но я делаю вид, что не замечаю.
Выйдя на улицу, вдыхаю полной грудью, достаю из кармана клочок бумаги с адресом Деда.
— Окраина города. Доберись туда поди.
Автобус еле тащится в другую часть города. По пути заскакиваю на вокзал и оставляю свои покупки в камере хранения.
Спустя час подъезжаю к дому Деда. Стою, застыв, как статуя перед огромным доминой.
Менты могли бы и предупредить, что, приступив к делу, окунусь в оазис шика, блеска и сумасшедших денег.
А ведь это чистой воды подстава, такой молодой человек, как я, только начавший свой трудовой путь, может и голову потерять, соскочить с паровоза, мчащегося в светлое будущее строителей коммунизма.
Но заказчики сами искали меня. А теперь испытывают на прочность?
Или уверены, что, имея такой «послужной список» отца за своими плечами, я точно не соскочу?
Не метнусь ни влево, ни право, а упершись рогом потащу «свой воз» прямо по колее.
Трясу головой, выныриваю на поверхность действительности.
Передо мной высокий забор из красного кирпича, с коваными воротами, обрамляющими вход. Толкаю калитку, она легко поддается. Прохожу через нее и по дорожке из гравия подхожу к самому дому.
Оказываюсь перед двухэтажным зданием с большими окнами, обрамлёнными резными наличниками. Фасад покрыт штукатуркой цвета топлёного молока, а крыша блестит тёмно–зелёной черепицей.
Приближаюсь к массивной дубовой двери.
Неожиданно два верзилы, как будто вырезанные из гранита, блокируют мне вход.
Один — темноволосый с квадратной челюстью и носом, похожим на сломанный раз пять, второй — лысый, с татуировкой дракона, извивающегося по его шее.
Оба в черных костюмах, словно они готовятся не к охране, а к похоронам.
— Ты куда собрался, дружище? — бурчит первый, перекрывая мне дорогу своим массивным телом.
— Мне нужно поговорить с Дедом, — отвечаю, стараясь держаться спокойно.
— Деда нет дома, — лысый ухмыляется, открывая ряд желтых зубов, как будто он каждый день завтракает гвоздями.
— Я знаю, что он дома, — делаю шаг вперед.
Верзилы переглядываются, чувствую, как атмосфера накаляется.
Первый верзила хватает меня за воротник, подтягивая к себе. Его горячее дыхание опаляет мое лицо.
— Ты, видимо, плохо слышишь, — хрипит он, и я понимаю, что пора действовать.
Я резко выбрасываю руку вверх, ударяя его по запястью. Он отпускает меня, и я бью его коленом в живот. Верзила сгибается пополам, а второй уже летит на меня, как грузовик без тормозов. Я уворачиваюсь, и он промахивается, ударяясь о стену.
— Да что ж вы такие неуклюжие, — усмехаюсь я, хотя внутри всё кипит от адреналина.
Лысый, шатаясь, поднимается и вновь бросается на меня. На этот раз я подсекаю его, и он падает, сбивая с ног своего напарника.
Пока они пытаются встать, я пробираюсь к двери и стучу с такой силой, что кажется, дверь вот–вот слетит с петель.
Дверь открывает Дед, его лицо выражает смесь удивления и раздражения.
— Что тут происходит? — рычит он, как потревоженный зверь.
— Мне нужно поговорить, — говорю, проскальзывая мимо него в дом, пока верзилы не пришли в себя.
Дед кивает охранникам, и те неохотно отступают, бросая на меня злые взгляды.
— Стой здесь, сейчас за тобой придут, — сурово произносит Дед и уходит вглубь дома.
Стою, как вкопанный в прихожей, вдыхая запах дерева и еще чего — то терпкого.
— Пойдемте я вас провожу, — спустя полминуты приходит за мной мужчина средних лет.
Идем через гостиную. Потолок высокий с массивной люстрой. На полу — толстый персидский ковёр. Мебель — тёмное дерево, обитое зелёным бархатом.
Камин облицован мрамором, а над ним — огромное зеркало в резной раме.
Черт! Куда я попал? А ведь там за воротами стоит тысяча девятьсот семьдесят шестой год.
На стенах висят старинные часы, в углу стоит бар с хрустальными графинами и бокалами.
На мгновение я замираю.
— Пойдемте! — торопит меня слуга– секретарь. — Нельзя заставлять хозяина ждать. Он этого не любит.
Вот, оказывается, как живут фарцовщики и валютчики.
По Деду тюрьма плачет. Но он походу уверен, что недосягаем.
До поры, до времени, Дедуля.