Веселова упирается руками в стол, рубашка на ее груди натянулась, пуговицы расстегнулись. От возмущения она краснеет и, а упавшие на лицо, пряди волос сдувает.
Глядеть на ее потуги, то еще зрелище.
— Ох, ребята, простите. Не вовремя, — заглядывает в комнату Мишаня.
— Михаил, это не то, что ты думаешь, — отдувается Веселова.
— Макар, ты сильно занят? — интересуется Мишка.
— Да он вообще не занят! — выкрикивает сердито комсорг.
— Смотри, Лидия, не разочаруй меня, — улыбаюсь я, уходя.
Мне послышалось, или она действительно от злости ногой притопнула.
— У тебя чего с ней? — спрашивает Мишка.
— Ничего. Стенгазету делал. А ты что подумал? — ровно говорю я.
— Может комнату на ночь пора освобождать, — интересуется товарищ.
— Не спеши. Не собрался я с комсоргом путаться.
— Дело говоришь, — присвистнул Мишка. — Да ну, их этих баб. У меня к тебе дело. Ты давно видел Ваньку Кондратьева?
Морщусь, силясь вспомнить.
Иван действительно не появляется на лекциях несколько дней подряд.
— Последние дни не видел, — озадаченно отвечаю. — А ты чего его разыскиваешь?
— Он червонец занял на три дня, а сам исчез, — чешет затылок.
— Не переживай, отдаст, он понятливый парень.
Мишку я успокоил. А сам загрузился, куда Ванька мог деться?
— Ты видела Ивана Кондратьева? — спрашиваю у Веселовой, встретив ее в коридоре.
Сначала она, помня наш разговор, хотела надерзить. А потом напряглась.
— Нет, давно не видела, — отвечает, нахмурившись. — Странно, обычно он всегда на виду.
Вечером я решаю заглянуть в его комнату. Дверь открыта, но внутри никого нет. На столе лежат его книги, в углу — сумка с вещами. Но самого Ваньки нет нигде.
— Как назло никого нет. Спросить и то не у кого.
Тут парнишка белобрысый возвращается в комнату, держит в руках кастрюлю с дымящим борщом.
Аж под ложечкой засосало.
— Иван где? Все его ищут.
— Может, уехал к родным, — предполагает белобрысый.
— Человек пропал, а вы — соседи по комнате почему не говорите никому о случившимся?
— Так никто не интересовался, — оправдывается сосед. — Три дня назад ему телеграмма пришла, на переговорный пункт вызывали. После возращения оттуда, мрачный он ходил. Сам на себя не похож. А утром ушел без вещей. Я думал на лекции, а когда вечером не вернулся, решил, значит домой рванул. Может, там случилось чего.
Возвращаюсь к себе в комнату. Стою у окна, смотрю на город, освещённый огнями. В голове роятся множество вопросов.
Куда пропал Кондратьев? Почему никто не знает, где он?
Чувство, что что — то не так, становится всё сильнее.
Долго обдумываю ситуацию, пока не начинают слипаться глаза. Валюсь на кровать и тут же засыпаю.
Стоило утром проснуться, так тут же в голову приходит мысль о том, что Иван пропал.
За окном теплый солнечный день. Середина октября, золотая осень. Но настроения это не улучшает. Уставился в противоположную стену, думаю. Сегодня мне явно не до учебы.
Любой ценой надо найти Ивана.
Вот тебе и активная жизненная позиция. Занятие для настоящего мужика — а не рисование стенгазеты.
О том, что с Ванькой что — то случилось, я уже не сомневаюсь. Чувствую, что он в беде.
Кровать подо мной противно скрипит, панцирные сетки здесь повсюду, хоть и спинки деревянные приделали. Ничего не изменилось, всё те же металлические койки.
Видно по бюджету живем. Общага на балансе университета.
Соскакиваю с кровати и отправлюсь в общую уборную. Здесь тебе не импортная сантехника, блестящая всеми своими боками, а отечественная, может и не такая белоснежная, но вполне себе сносная.
И наша бессменная уборщица тетя Фрося драит ее, как матросы палубу. Блестит, как позволяет ей наш отечественный фаянс, так что грех жаловаться.
Знаю, конечно, не везде так, приходилось посещать и запущенные заведения на вокзалах. Но у нас тут образцовый порядок.
Подхожу к умывальнику. На зубную щетку выдавливаю большой змейкой зубную пасту «Поморин». Вкус специфический.
Ну, где теперь прикажите Ваньку искать?
Кроме родной его деревеньки, других вариантов пока нет. И что там могло случится такого, что Кондратьев не вернулся назад.
Ведь он успел мне рассказать, что факультет журналистики — это его мечта. Выходит, что — то мешает Ваньке вернуться к своей мечте. Но что?
Комсорга я нашел в главном корпусе. Лида вместе с каким — то студентом— первокурсником вешала стенгазету.
— Веселова, Кондратьев так и не появился, — сообщаю я.
Лидия разворачивается ко мне.
— Нет. Кто — то должен ехать к нему домой. Ты выяснил, где он живет?
— Да. И готов ехать. Вот только учебу пропущу. Придется тебе сказать, что я выполняю особо важное комсомольское задание.
Веселова озадаченно хмыкает.
— Правильно понимаю, что тебе наплевать на пропажу комсомольца Кондратьева? — жестко спрашиваю я.
— Что ты такое говоришь? Я обдумываю, как наверх доложить, — оправдывается она. — Чтобы никто не узнал о том, что живой человек пропал, студент.
— Пока ты будешь наверх докладывать, может Ваньки и в живых уже не будет.
Веселова приоткрывает рот от шока.
— Да, Макар, ты езжай скорее. Я тебя прикрою.
— Лида, это другое дело. И получается мы вместе с тобой — комсоргом спасаем студента, попавшего в беду.
— Да— да, ты прав, Макар.
Выхожу из университета и иду на остановку.
Прибываю на Автовокзал, здесь курсируют междугородные автобусы.
Покупаю билет в кассе до Ванькиной деревни. Это еще большая удача, что он из Подмосковья. А так бы пришлось уезжать на несколько суток.
Автобус трясется по ухабам, скрипя, как старая несмазанная телега. За окном проносятся поля и редкие леса. Деревня, в которую я еду, находится на живописном берегу реки.
Спустя три часа я на месте.
Разглядываю деревню, в которую попал.
Дома из серого кирпича, крыши, покрытые красной черепицей. На улице играют дети в футбол в трусах и майках. Бабушки сидят на лавочках и обсуждают что — то своё, но все замирают, когда я прохожу мимо.
Наконец, нахожу дом Ивана. Сердце гулко стучит.
Передо мной странная картина.
Двери заколочены досками, окна выбиты. Возле дома стоит какой — то дядька с молотком в руках. Лицо у него злое, глаза блестят недобрым огнём.
— Эй, ты! — кричу я. — Что здесь происходит?
Дядька смотрит на меня, как на помеху. Похож на местного, может, сосед Ивана.
Грубый жестокий человек с недобрым прищуром.
— Что тебе тут надо? — рычит он, плюнув под ноги.
— Я ищу Ивана. Где он?
— А мне почем знать! Был тут один слишком ершистый, его отдельно в баню запер.
Огляделся по сторонам, приметил отдельно стоящее строение. Пошел туда.
Барабаню в низкую дверь кулаками.
— Макар, это я, Иван. Помоги! — слышу слабый голос из узкого окна в бане.
Подбегаю к узкому оконцу, вижу Ивана через щель.
Бледный, уставший, глаза полные страха.
— Это, — шепчет он, — сосед Петр Михайлович. Он требует долг. Мама заняла у него пятьдесят рублей, не смогла вернуть. Вот он нас и запер.
Вспоминаю про свою заначку, которую хранил на чёрный день. Из той заработанной сотки осталась ровно половина.
— Макар, тебе пальто зимнее надо купить, из старого давно вырос. Ты эти деньги придержи. Там в вашей Москве небось и импортную одежду можно приобрести в ЦУМе. Глядишь, и на ботинки зимние хватит, — напутствовала мать перед отъездом из дома.
— Да, где наша не пропадала!
Достаю из внутреннего кармана червонцы — пять штук, и направляюсь к разъяренному Михалычу.
— На возьми, — говорю, протягивая деньги. — Отпусти Ваньку с семьёй!
Мужик смотрит с подозрением на деньги, потом на меня.
Берёт деньги, пересчитывает купюры и медленно прячет в карман.
— Ну, посмотрим, что можно сделать, — говорит загадочно он.
Стою, наблюдаю, как он медленно со злым прищуром, идёт к двери. Держу кулаки наготове, готовый к любой подлости с его стороны.
Не отпустит он семью Ивана?
Глава 6
Семью Иван Михалыч всё — таки отпустил. Чертыхаясь, что народ нынче пошел неблагодарный и долги возвращать не собирается, только умеет просить, мужик ушел в сторону сельпо.
— Макар, спасибо тебе, выручил. Но, я не знаю, когда смогу отдать долг.
— Не парься, Ваня. Ты мне ничего не должен, — говорю и хлопаю его по плечу. — Главное, что Михалыч вас отпустил.
Пятьдесят рублей погоды не сделают.
Но вот вопрос поступления денег надо решать.
Стипендия студента МГУ, мягко говоря, смешная тридцать пять рублей. Мне пока причитается, а вот тем, у кого за экзамены в сессию тройки — нет. К тому же, из стипендии два рубля пятьдесят копеек за общежитие высчитывают. И это еще по — божески.
Обеды в студенческой столовой недорогие, в среднем один рубль, если мясные блюда не брать. Но и эти обеды приходится пропускать в те дни, когда мало пар, иначе не уложиться в месячный бюджет. Выручает квашенная капуста и черный хлеб, которые всегда есть в столовой в бесплатном доступе.
А еще выручают запасы, продукты, привезенные из дома. Картошка, сало, варенье, соленья все в складчину. А у нашего Сереги — даже две палки копченной колбасы было, завернутых в марлю, пропитанную подсолнечным маслом, чтобы не испортились.
Да разве мы дадим такому добру испортиться? В первую же неделю умяли.
А сейчас тумба, где хранились наши запасы, почти пустая.
— Давай ревизию сделаем, — предлагает сосед по комнате, Николай.
— Давай, — соглашаюсь я на скучное занятие, но очень своевременное.
Перебрав в тумбочке имеющиеся продукты, озадачились.
Пачка гречки, макарон, сахара и соли. Полбутылки подсолнечного масла и остаток картошки килограмма три на дне мешка.
Даже на неделю не растянуть запасы. А до стипендии еще пол месяца.
Надо срочно что — то придумывать.
От денег матери я принципиально отказался.