В ход идут тяжелые ботинки. Поднимаюсь на ноги, немного шатает.
— Ублюдки, — сплевываю кровью.
— Атас! Сан Саныч идет, — раздается звериный рык.
— Завхоз! — орут, надрывая глотки упыри.
— А ну, шпана, разошлась, — хриплый мужской голос, словно издалека врывается в мое сознание.
В ушах виснет оглушающая тишина, разрезаемая топотом убегающих ног.
— Два месяца идут разборки. Что им неймется?
Два месяца? Всё настолько серьёзно?
От злости вена вздувается на виске. Получается, именно мне нужно разобраться с этой паршивой бандой?
Ну, не мне, а Макару Сомову, пора загнать диких зверей в клетку.
— Пошли со мной, — хрипит завхоз.
Вытирая тыльной стороной ладони лицо от пыли, упрямо мотаю головой.
— В школу не пойду, — высматриваю свою авоську.
На куст повесили, упыри. Стекла торчат из сетки во все стороны, точно новогодняя ёлка.
Да ну, ее на нафиг!
— Сомов, пойдешь со мной, — строго произносит Сан Саныч.
Мужчина, чуть сгорбившись, уходит вперед, уверенный, что пойду за ним.
Как понимаю, аттестата у меня еще на руках нет. Поэтому со школьным начальством нарываться не стоит. Лучше все урегулировать мирно. Иду следом за завхозом.
Драка во дворе школы никому не понравится, если о ней прознают.
Семьдесят шестой год… есть свои преимущества у прошлого — двор школы не напичкан под завязку видеокамерами, и можно отбрехаться от любого обвинения, если заручиться поддержкой завхоза.
Время, когда твоё слово что-то могло изменить, как-то повлиять на твою судьбу, вытащить тебя из передряги.
На пороге школы Сан Саныч оглядывается, мерит меня пристальным взглядом с головы до ног.
— Иду я, иду, — буркаю себе под нос, ускоряюсь.
Мужчина уходит в каптерку под лестницей, и я только замечаю странный стук, который издает его нога, когда волочится по деревянному полу. «Кхр».
В коридоре пусто, звонок еще не прозвенел. Выдыхаю облегченно, не хочу ни с кем встречаться.
Не очень это, когда тебя все знают, а ты — никого.
Ощущение — будто у тебя реальная амнезия.
Иду в туалет, чтобы умыться.
Металлическая раковина быстро наполняется водой, окрашивается в алый цвет. Чуть запрокинув голову, считаю до десяти. Наконец, кровь останавливается.
Бодренько смачиваю волосы водой, приглаживаю их пятерней, чтобы не торчали.
Теперь я похож на человека, — констатирую я.
Из туалета прямиком иду под лестницу в подсобку к Сан Санычу, где устраиваюсь на табурете напротив него. Мужчина не спешит начать разговор, и я оглядываюсь по сторонам вытянутого узкого помещения без окон. На полках вдоль стены от пола до потолка, расположился подсобный инвентарь, в помещении стоит затхлый запах, в углу пристроились метла и лопаты.
— Ну, рассказывай, чего от тебя хотели эти отморозки? — мрачно спрашивает Саныч.
— Сотку.
Завхоз присвистывает, услышав сумму.
— Долг?
— Нет, просто наехали, — говорю я, бросая взгляд на его деревяшку вместо ноги.
Сан Саныч ловит мой взгляд.
— Я в войну потерял ногу. Как и твой отец, воевал.
У меня есть отец?
— Слышал я твою историю, — начинает завхоз. — За Светку Горшкову вступился.
За какую еще Горшкову?
— За одноклассницу. Говорят, с детства вы с ней дружите. Она что на одной площадке с тобой живет?
Киваю, понятия не имею, возможно, живет.
Выходит, влетел я на бабки из-за своей соседки по площадке Светки Горшковой.
Мутная история по ходу. Вопросов пока больше, чем ответов. Зачем мне это понадобилось?
— Я решил вмешаться, помочь, — говорит завхоз.
Ну, разогнал он их сегодня. А в другой день, где буду я и где он?
Не, в помощниках не нуждаюсь. Сам справлюсь.
Если эти отморозки и на завхоза полезут с кастетами, встреться он с ними вне стен школы? Мне еще и чувство вины на себе тащить? Не дело это подставлять кого-то из-за своих проблем.
Проблемы, конечно, не мои, а Сомова Макара, но раз уж мне досталось его тело, то я должен его отстаивать.
Если и это тело порешат, где мне обитать?
Похоже, там, откуда я сюда попал, моего тела больше не существует. Внедорожник раскатал его всмятку.
Значит, будем биться за то, что имеем!
— Ты не стесняйся, я уже в курсе, что там было.
— Я не стесняюсь, — жму плечами.
Просто не в курсе, — хочу добавить, но помалкиваю.
— Сам слышал в прошлый раз ваш разговор с Гришкой Ковалевым.
— Который разговор? — уточняю уклончиво. Я-то не в курсе о чем речь, а мне позарез надо знать каждую деталь.
— Ну, тот, когда он спрашивал: «-Защитник нашелся, твоя девчонка?»
Горшкова Света? Прислушиваюсь к себе. Никак не отзывается. Похоже, она мне никто. Тогда на черта я влез? Дурацкая манера молодых — лезть во всё что горит и дымится.
— Моя, — ответил ты.
— Моя? — опешил я.
Конечно, я уже успел убедиться, вкусы у нас с Сомовым разные. Может, Горшкова и была его девчонка. Но лично я абсолютно ничего не чувствую.
— Тогда выкуп плати, — заявил Ковалев.
— Сколько?
— Узнав, сколько он хочет, даже у меня дыхание сперло, — продолжает завхоз.
Какая-то нехорошая история, требуют выкуп за Горшкову. Нежели действительно моя пассия? Даже если с натяжкой такое и предположить, при чем тут выкуп?
Не в рабстве же она у них?
О чем это я? В СССР рабства не было! Однозначно.
— Не испугался дворовой шпаны. Борешься с ними, уважаю, — хлопает меня по плечу завхоз.
Дверь открывается — на пороге возникает чернявый крепкий парень лет двадцати пяти.
— Привет, Сан Саныч. Вот заглянул проведать. Уезжаю на месяц на стройку.
Разглядываю мужчину в упор.
— Заходи, Валера, — Саныч протягивает ему руку.
— Да, нет, я спешу. Пришел передать привет от моих ребят.
— Спасибо, Валера, что не забываете.
— Ладно, Сан Саныч, я тоже пойду, — поднимаюсь с места, топаю к двери.
Выходим из двери каптерки вдвоем с этим самым Валерием.
— Валера, у тебя работа для меня не найдется на недельку? — спрашиваю, дерзко глядя в глаза мужчине.
— Ты что уже закончил школу? — удивленно смотрит на меня.
— Нет, но деньги нужны даже школьникам.
Конечно, ничего отдавать я тем упырям не собираюсь. Но ходить с мелочью в кармане, тоже не вариант. Я в новом мире, и, как я уже понял, купюры даже здесь решают всё.
Какого ляда старики вспоминают про СССР, говорят, как здорово там жилось. Плановая экономика, всё тип-топ. Мне одному не повезло — я в какое-то неправильное тело попал. Сразу на деньги встрял.
— Нет проблем, подъезжай, — отвечает он.
Вот это уже разговор настоящих мужиков.
Валера уходит, а я стою думаю о новой жизни.
Экзамены по любому сдам. Не дурак. А вот заработать денег это совсем другое дело. Мне сейчас нужно адаптироваться в новых реалиях. Я не знаю, что меня ждет завтра или послезавтра. Времена странные. Чудеса невнятные. Деньги при любом раскладе не помешают.
— Макар, — слышу знакомый голос.
Черт!
Откуда я здесь могу слышать знакомые голоса?
Разворачиваюсь всем корпусом.
Взгляд выцепляет рыжеволосую девочку лет десяти, выделяющуюся из общей массы одинаково одетых ребятишек.
— Маша? — удивляюсь я.
Девочка кивает, подходит ближе. Увидев мой подбитый глаз и кровь на лице, таращит глаза.
— Ты снова попал под грузовик⁈ Или подрался?
— Неужели я такой драчун? — улыбаюсь приветливо.
Не снова, а опять, — отвечаю себе мысленно.
— Это те ребята, которые всю школу держат в страхе?
Вот даже как? Коваля надо срочно тормозить. Зарвался вконец урод.
Стою, облокотившись о подоконник, наблюдаю, как школьники по звонку бегут обратно в классы.
И тут, словно молния ударяет в мое сознание. Вспоминаю про Свету, соседку, с которой, якобы, у меня, роман.
— А ты знаешь Свету Горшкову из нашего подъезда? — спрашиваю всезнайку рыжулю.
— Да, знаю, — отвечает бойко Машенька. — а ты разве не знаешь? Забыл? Она же с тобой учится в одном классе.
И тут я задаю вопрос, который терзает меня:
— А что с ней?
— Ничего, — недоуменно пожимает плечами девочка. — Ты что совсем ее не помнишь? У неё еще парень есть Леонид, — спокойно произносит Маша.
Останавливаюсь, не веря своим ушам.
— Какой Леонид?
Какого черта, тогда я вписался, сказав, что она моя девушка?
— Обыкновенный Лёнька. Ты же сам его знаешь, — Маша качает головой
— Я знаю?
Моя другая АИ:
Я погибаю в бою, но перерождаюсь в теле бойца в СССР. 1984 год. Меня отправляют в зону боевых действий. А на поле боя, понимаю, что на меня охотятся не только боевики https://author.today/reader/394159/3642219
Глава 2
Солнце печет во всю. И сознание растекается. Похоже на сотряс. Темнеет в глазах.
Понимаю, что надо добраться до дома и хорошенько отоспаться.
Мать твою.
Сцепив крепко челюсти, шагаю вперед. Подхожу к подъезду пятиэтажки. Откуда — то знаю, что я у цели.
Откуда?
Запрокинув голову, смотрю наверх на балконы пятого этажа. Где — то там мой?
С чего такая уверенность? Да, кто его знает.
Захожу в подъезд. Стены окрашены зеленой масляной краской до середины, сверху побелены.
Жутко пахнет краской. Запах въедливый, тошнотворный.
Стараясь не дышать, поднимаюсь по лестнице наверх.
Шатает чуток, и я, не бахвалясь стойкостью молодого организма, хватаюсь рукой за перила.
— Шарахаюсь целый день по жаре, вот и разморило. Ко сну тянет, — бубню себе под нос.
Сцепляю челюсти так сильно, что слышу скрежет зубов. Ускоряюсь. Чем скорее поднимусь, тем быстрее найду четвероногого друга, и плюхнусь на него. Пока не рухнул где — то на грязной площадке подъезда.
В этот самый момент невольно сравниваю подъезд в своей пятнадцатиэтажке, и здешний. Всё — таки есть смак в том, чтобы жить в двадцать первом веке — везде лифты. Ну бывают отключения, но всё же, чаще работают, чем отдыхают без запчастей.