Тут же всаживаю локоть парню в лицо. Встречный удар приходится точно в скулу — я чувствую, как хрустнуло под кожей, похоже, зубы. Мужик пошатывается, хватается за лицо.
Второй здоровяк двигается в следующую секунду, не давая мне времени на передышку. Он размахивается, и его кулак нацеливается мне в грудь. Я успеваю подставить обе руки, блокируя удар. Почти моментально проворачиваюсь, проскальзывая под его второй рукой, и наношу резкий удар кулаком в бок — прямо под рёбра.
— Гнида! — шипит он.
Вздрагивает, отступая, но тут же пытается нанести встречный удар. Я опять уворачиваюсь и добавляю удар коленом ему в живот. Он сгибается пополам, хватая ртом воздух, и я резко всаживаю локоть ему в затылок. Он валится на колени, скуля от боли.
Третий спокойно стоит в стороне, наблюдает со стороны. Но я чувствую его хищный взгляд. Он ждёт, пока я устану, ослаблю внимание, потеряю хватку.
Первый приходит в себя и снова кидается на меня. Его удары становятся быстрее, резче, но я уже привык к его манере. Уворачиваюсь, держу дистанцию, не подпускаю его слишком близко. Он пробует нанести мне удар в живот, но я ловлю его руку, заворачиваю её за спину и резко ударяю его в лопатки.
Он кричит, но я выкручиваю его руку сильнее. В этот момент углом зрения замечаю движение третьего. Он бросается на меня, и я успеваю заметить его руку, готовую нанести удар.
Секунда — и меня хватают за плечо, отбрасывают в сторону. Первый падает, вырываясь из моего захвата, но удар третьего настигает меня. Я чувствую боль в ребрах, отскакиваю назад, спотыкаясь, но удерживаю равновесие. Теперь мне приходится уворачиваться от двух нападающих.
Не знаю, кто они такие, но явно непростые уличные хулиганы. Этот третий — настоящий боец, двигается почти бесшумно, бьет точно и сильно. Надо что — то придумать.
— Ну что, герой, уже не такой смелый? — Первый — бандит, восстановив дыхание, начинает подниматься.
Неожиданно слышу резкий свист.
Прямо за спиной появляется фигура — широкоплечий мужик, амбал с оскалом на лице. Сильный, опытный, и, судя по всему, тоже появился здесь не случайно, а про мою душу.
Этот факт заставляет меня напрячься.
Какого ляда им всем надо от меня, то есть от Макара?
— В сторону, — коротко бросает незнакомец, толкая меня плечом.
Бандиты нервно переглядываются, словно псы, учуявшие вожака.
— Уйди в сторону, — командует, не глядя, как будто это не просьба, а приказ.
Не подчиняюсь. Кто он такой, чтобы мне приказывать?
Чувствую себя, словно разъяренный бык на арене, схватка которого еще не завершена.
А дух внутри меня сопротивляется подчинению.
Бандиты нервно переглядываются.
Амбал, на удивление, двигается как пантера. Сначала он направляется к первому бандиту, который пытается размахнуться, но он резко перехватывает его движение, выкручивая руку и резко бьёт локтем в горло. Тот падает на землю, судорожно хватая воздух.
Второй здоровяк пытается напасть со спины, но качок поворачивается и наносит удар ногой прямо в живот, от чего тот отлетает к стене и сползает на землю.
Третий, наконец, выходит из тени.
Он пытается что — то вытащить из кармана, тут я мгновенно сокращаю расстояние между нами, бью его в лицо, выбивая нож, который тот успел достать.
Бандит падает на землю, и через мгновение я нависаю над ним, держа его за горло.
— Паскуда, не двигайся, если хочешь жить.
Он медленно кивает, и я отпускает его.
Бандюганы решают не испытывать судьбу и бегут прочь, словно крысы с тонущего корабля.
Мы остаемся вдвоем — я и амбал, он разворачивается ко мне.
— Мы ещё с тобой не закончили. Не уходи, — бросает через плечо.
— Что тебе нужно? — спрашиваю, исподлобья наблюдая за ним.
В голове всё ещё звучит эхо недавней драки, а в крови гудит адреналин.
— Что — то я не припомню, чтобы просил о помощи, — цежу сквозь зубы, стряхивая пыль с одежды.
— Серьезные люди прислали меня, — произносит он, подходя ближе. — Хотят, чтобы ты на них работал. Так что, тебе парень повезло, что кому — то нужны твои мозги, и то, что досталось тебе от отца…
Он ухмыляется, вытирая кровь с руки.
— Нет, я отказываюсь, — прямо отвечаю, не отводя взгляда.
— Ты можешь отказаться, Сомов, но у тебя нет другого выбора, — холодно произносит он. Взгляд его тяжелеет, это не просто предложение — это ультиматум. — Думаю, ты уже понял, что это не шутки, — жестко говорит он.
— Я тоже не шучу, — резко отвечаю. — Передай своему начальству, что видал я их.
Он усмехается, его лицо на миг смягчается, но глаза остаются холодными.
— Хочешь сам убедиться, что выбора нет? — смотрит на меня свирепым взглядом. — Знаешь, кем был твой отец?
«Не твое дело», — крутится на языке.
Но говорю то, что неожиданно приходит в голову.
— Хотели запугать меня, чтобы сговорчивее был? — усмехаюсь, кивая в сторону ретировавшихся бандитов.
Молча разглядывает меня в упор.
Накал напряжения растет, кажется чиркни спичкой, рванет.
— Уж точно не полковник КГБ, — усмехаюсь я.
Просчитываю все «за» и «против» сделанного вывода, если бы отец Сомова был опером из комитета, они бы не жили так, как живут.
— У меня свои планы на жизнь, — говорю жестко и разворачиваюсь, чтобы уйти.
— Ну — ну, смотри, как бы тебе не обломали твои планы, — зло цедит вслед.
Оборачиваюсь, бросаю через плечо.
— Ты что ли — такой борзый?
Незнакомец смотрит на меня с прищуром, усмехается.
— Давай вперед, выпускник. Мы еще с тобой встретимся. Куда ты намыливаешься поступить? Журналистом мечтаешь стать? Посмотрим. Шел бы по стопам отца, а мы тебе поможем.
Похоже, у кого — то есть планы, изрядно подпортить мне эту жизнь. Кто — то решил всё за меня?
Почему им понадобился именно я?
Так много вопросов, но ответов нет.
Моя боярка:
Я — менталист. Погиб в 2046 в неравной схватке с захватчиками. Я жив? Я — граф Григорий Орлов и меня ждет служба в пехоте? Нет? Я охотник и хранитель душ. https://author.today/reader/408414/3779093
Глава 3
На следующий день к нам в дом приезжает брат матери — мой дядя, майор милиции — Виктор Сомов.
Разглядываю его в упор.
Возраст выдает седина, пробивающаяся сквозь густые, подстриженные усы.
Ему пятьдесят, но он выглядит моложе, крепкий, подтянутый, уверенный в себе человек, привыкший к власти и уважению.
После семейного ужина остаемся с ним вдвоем за столиком на кухне.
— Макар, ты растешь без отца. Как мужик, могу тебе чем — то помочь? Может, советом, поддержкой?
Я откидываюсь на спинку стула, вглядываюсь в его лицо. Брови у дяди нахмурены, в глазах читается беспокойство.
Домочадцы говорят, что дядя Витя — это бронебойная уверенность в каждой фразе, но не сейчас.
— Ты можешь мне помочь, если расскажешь про отца. Мать молчит, бабушка тоже — как будто на конспирации все. А я ничего толком про него не знаю.
Дядя Витя приподнимает бровь, как будто не ожидал такой просьбы.
— Отец твой, — он вздыхает и делает паузу. Видно, что ему нелегко начать. — Ну ладно, слушай. Только много не спрашивай. Сам поймешь, почему.
Он замолкает на пару секунд, думает. Я жду, не отрывая взгляда от него.
— Матвей, твой отец, — начинает он, — прошёл фронт от звонка до звонка. Четыре года. На самой передовой всегда был. В сорок пятом вернулся домой. Ему тогда было двадцать пять лет. Ушел рядовым солдатом. Вернулся старшим
лейтенантом.
Контузия. Правая рука не работала. Ходил в гипсе, с бинтами — в госпитале долго лежал.
Слышу в голосе дяди напряжение.
— Я всегда думал, что мой отец был крепким и несломленным, а тут оказывается, что он вернулся поломанным.
Дядя Витя долго молчит, словно решает, стоит ли продолжать. Я вижу, как его лицо меняется — сначала недовольство, потом воспоминания, что — то горькое.
— Ну что ж, раз уж ты хочешь знать, расскажу, — говорит он, опираясь локтями на стол. — Твой отец — Матвей вернулся домой с грудью, полной орденов и медалей. Да, герой, да, награды. Но, когда дело дошло до работы, оказалось, что никому он не нужен. Одна рука у него не работала после контузии. И вроде как, куда его пристроишь?
Горькая улыбка дяди Вити говорит о том, что это было обиднее всего.
Хмурюсь, понимая, через что пришлось пройти отцу.
— Взяли его сторожем. — Дядя Витя нехорошо хмыкает.
Как так — то?
— Человека, который командовал взводом, который не раз поднимал ребят в атаку под пулями, поставили сторожем. Это даже не работа, это так, чтобы отмахнуться.
Инвалид, одной рукой много не наработаешь. Сначала Матвей согласился, да только гордость не позволила долго там оставаться.
Когда бабулька древняя пришла на смену к нему, да еще под ружье подхватилась, он в тот же день заявление на увольнение подал.
Отец твой гордый был. Не хотел вот так заканчивать в свои двадцать пять лет.
— И тут нашелся друг, с которым они вместе в войну землю топтали, тот в леспромхозе работал. Он — то его и пригласил к себе. Работа вроде не пыльная — сплав леса. Но знаешь, в то время всё было не так просто. Там тоже свои начальники, свои подковёрные игры.
Твой отец, как только взялся за дело, сразу сделал так, что лес начали сплавлять лучше, чем раньше. Работяги его уважали, как своего, потому что он фронтовик, да ещё и с характером. Он людей не гнал, но они за ним шли.
— И вот тут появляется начальник, — дядя Витя сплёвывает сквозь зубы. — Захотел сделать себе имя на успехах твоего отца. Ему было нужно больше леса, больше планов, больше цифр для отчётов. Понимаешь, как это работает?
Молча киваю. Понимаю. Стандартная схема.
Начальники думают о цифрах, не о людях.
И вот теперь мой отец, Матвей Сомов, оказался на передовой новой, невидимой войны — с чиновниками.
— Поставил перед ним задачу — увеличить сплав. Как? А плевать. Главное, чтобы цифры в отчётах росли, — продолжает Виктор. — Но отец твой не был таким. Он понимал, что, если они увеличат план, люди просто не выдержат. Измотают всех, поломают, только чтобы начальник получил регалии.