Без всякой провокации с их стороны, солдат открыл огонь. Один из охотников был убит на месте, второй тяжело ранен.
Новость об этом быстро распространилась по колонии. Антон созвал экстренное заседание Совета.
— Это был не несчастный случай, — доложил Титан. — Солдат действовал по прямому приказу. У них есть инструкция: уничтожать любых "мутантов", приближающихся к их зоне.
— Они рассматривают нас как угрозу, — горько сказал Нексус. — Не как партнёров, а как врагов.
— Или как ресурс, — тихо добавила Елена. — Они целенаправленно собирают информацию о грибнице, игнорируя философскую и этическую стороны нашего симбиоза.
Антон стоял у окна, глядя в сторону временного поселения "Нового Ковчега". Внутри него боролись противоречивые чувства. Разочарование, горечь, но также понимание, что этого следовало ожидать.
— Люди не изменились, — произнёс он наконец. — Апокалипсис не сделал их лучше. Не заставил задуматься о новых формах сосуществования.
— Не все люди такие, — возразил Святогор. — Наша община...
— Ваша община — исключение, — перебил его Антон. — Вы изначально искали новый путь, даже до катастрофы. Большинство же... просто хочет вернуть старый мир, со всеми его пороками и несправедливостями.
Он повернулся к Совету:
— Мы пригласим министра на разговор. Потребуем объяснений и выдачи виновных. Но я уже знаю, что услышу оправдания, двусмысленности и завуалированные угрозы.
***
Встреча с министром подтвердила худшие опасения Антона. Бывший политик выражал формальные сожаления о "прискорбном инциденте", но между строк ясно читалось отсутствие реального раскаяния.
— Мои люди обучены реагировать на угрозы, — говорил он с ледяным спокойствием. — А ваши... существа выглядят угрожающе для нормального человека.
— "Нормального"? — переспросил Антон. — Вы определяете нормальность по внешности?
— Я определяю её по генетической идентичности с homo sapiens, — отрезал министр. — Всё остальное — мутации, вызванные вирусом. Аберрации, которые необходимо изучить и, возможно, исправить.
Эта фраза окончательно выдала истинные намерения группы. Они видели в эволюционировавших существах не новую форму жизни, имеющую право на существование, а ошибку природы, требующую "исправления".
— Думаю, нам нужно пересмотреть условия вашего пребывания на нашей территории, — холодно сказал Антон. — До выяснения всех обстоятельств инцидента и уточнения ваших долгосрочных планов.
Министр поднялся, его лицо приобрело жёсткое выражение:
— Вы не понимаете своего положения. Мы не просто группа беженцев. Мы представляем законную власть, сохранившую преемственность от прежнего правительства. У нас есть ресурсы, оружие, технологии. И самое главное — у нас есть план восстановления контроля над территорией.
— Контроля, — медленно повторил Антон. — Вот что для вас действительно важно. Не симбиоз, не новые формы сосуществования. Просто власть.
— Власть — это инструмент наведения порядка, — отрезал министр. — А порядок необходим для выживания человечества. Настоящего человечества, а не... мутировавших форм.
Когда министр покинул зал, Антон остался один. Внутри него бушевали эмоции, которые он не испытывал с тех пор, как восстановил контроль над своим разумом и грибницей. Разочарование, гнев, горечь — всё то, что он считал преодолённым в ходе своей эволюции.
В тот вечер он поднялся на крышу комплекса. Холодный ветер трепал его одежду, но он не чувствовал дискомфорта — его трансформированное тело было устойчиво к таким мелочам, как перепады температуры.
Елена нашла его там, неподвижно стоящего у края крыши.
— О чём ты думаешь? — тихо спросила она.
— О человеческой природе, — ответил Антон, не оборачиваясь. — О том, что она, похоже, неизменна. Даже апокалипсис не смог её трансформировать. Жадность, эгоизм, жажда власти, страх перед иным...
— Ты говоришь о министре и его группе. Но не все люди такие.
— Не все, — согласился он. — Но большинство. И что хуже всего — именно такие, как он, занимают позиции власти. Именно они определяют ход истории.
Елена подошла ближе:
— Что ты собираешься делать?
Антон долго молчал, глядя на огни колонии внизу. Наконец он произнёс:
— Я не знаю. Часть меня хочет использовать грибницу именно так, как они боятся. Взять их разумы под контроль. Показать им, каково это — быть лишённым воли, быть просто инструментом.
— Но ты не сделаешь этого, — тихо сказала она. — Потому что ты не такой.
— Не такой? — он повернулся к ней, и в его глазах мелькнуло что-то от прежнего янтарного огня. — Я не человек, Елена. И не зомби. Я нечто иное. Эволюционировавшее. И кто знает, куда ведёт эта эволюция?
Она смело встретила его взгляд:
— Эволюция ведёт туда, куда мы направляем её своими выборами. Ты сам говорил это. Мы не жертвы наших генов или инстинктов. Мы — результат наших решений.
Антон снова отвернулся, глядя на город:
— Возможно, ты права. Но эти решения становятся всё сложнее.
***
На следующее утро прибыл посланник от "Нового Ковчега" с официальным документом. Это был ультиматум. Группа министра требовала полного доступа к технологии грибницы, контроля над ключевыми объектами колонии и "защиты человеческих интересов" в управлении объединённым сообществом.
В случае отказа они угрожали применением "специальных средств нейтрализации мутировавших форм".
— Они блефуют, — сказал Титан на экстренном заседании Совета. — У них нет таких средств. Мы контролируем намного большую территорию и ресурсы.
— Не блефуют, — мрачно возразил профессор Левченко. — Мои источники сообщают, что во время их якобы "ознакомительных визитов" они собирали образцы грибницы для анализа. У них есть несколько бывших военных биологов, специалистов по биологическому оружию.
— Они могут создать нечто, способное поразить грибницу? — встревоженно спросила Елена.
— Теоретически — да, — кивнул профессор. — Направленный вирус или токсин. Он не уничтожит нас, но может серьёзно нарушить целостность телепатической сети.
Антон слушал эти обсуждения с нарастающим чувством déjà vu. Всё это уже было — противостояние, угрозы, подготовка к войне. Человечество, даже на пороге исчезновения, продолжало идти по одним и тем же порочным кругам истории.
— Что будем делать? — спросил Нексус. — Дать им то, что они хотят?
— И позволить им использовать грибницу как инструмент контроля? — покачал головой Святогор. — Это противоречит всему, к чему мы стремились.
— У нас больше сил, — напомнил Титан. — Мы можем нейтрализовать их превентивным ударом.
Антон поднял руку, останавливая обсуждение:
— Я встречусь с министром лично. Без делегаций и советников. Только он и я.
— Это опасно, — встревожилась Елена. — Они могут попытаться...
— Они ничего не смогут мне сделать, — покачал головой Антон. — Не физически. Я хочу посмотреть ему в глаза и понять, есть ли хоть какой-то шанс на диалог. Или человечество безнадёжно закостенело в своём эгоизме и страхе.
***
Встреча была назначена на нейтральной территории — в заброшенном парке на границе владений колонии. Антон прибыл один, как и обещал. Министр тоже был один, хотя его снайперы наверняка заняли позиции на окружающих парк зданиях.
— Вы хотели поговорить, — начал министр, когда они встретились у высохшего фонтана в центре парка. — Я слушаю.
— Я хочу понять, — спокойно сказал Антон. — Понять, что движет вами. Неужели даже после конца света, даже после всего, что произошло, вы не видите необходимости в новом пути? В преодолении старых предрассудков и границ?
Министр холодно усмехнулся:
— "Новый путь". Звучит красиво. Но что это на самом деле? Отказ от того, что делает нас людьми. От нашей идентичности, нашей природы.
— Вашей природы быть разделёнными? Воевать друг с другом? Стремиться к власти любой ценой?
— Нашей природы быть индивидуальностями, — жёстко возразил министр. — Иметь свободу воли, свободу выбора. Без телепатического вмешательства, без коллективного контроля.
— Мы не контролируем никого против их воли, — напомнил Антон. — Наша сеть основана на добровольном участии.
— Сейчас — возможно. Но что будет через год? Через десять лет? Когда вы решите, что человечество слишком иррационально, слишком эгоистично, слишком... человечно для вашего идеального коллективного разума?
В этих словах было зерно истины, и Антон это понимал. Его собственный опыт почти полного поглощения коллективным разумом грибницы показывал, как тонка грань между симбиозом и доминированием.
— Мы боролись с этим искушением, — признал он. — И будем бороться дальше. Но ваш путь — путь разделения, страха, насилия — уже привёл человечество на грань уничтожения. Не пора ли попробовать что-то новое?
Министр долго молчал, глядя на пустой фонтан.
— Я видел слишком много войн, слишком много смертей, — наконец сказал он. — И всегда, всегда они начинались с красивых слов о единстве, об общем благе, о новом пути. А заканчивались горами трупов.
Он поднял взгляд на Антона:
— Вы другие. Физически, ментально, во всех отношениях. И вы предлагаете нам не просто союз, а интеграцию. Трансформацию в нечто, что уже не будет человеком. Вы действительно удивляетесь, что мы сопротивляемся?
— Я не удивляюсь, — тихо ответил Антон. — Я разочарован. Тем, что даже перед лицом эволюционных изменений, которые всё равно произойдут, с вами или без вас, вы выбираете конфликт вместо адаптации.
Министр выпрямился:
— Мы адаптируемся по-своему. Как делали всегда. Через борьбу, через сопротивление, через отстаивание своего права оставаться собой.
— Даже если это право ведёт к самоуничтожению?
— Даже тогда, — твёрдо ответил министр. — Лучше исчезнуть как люди, чем выжить как... что-то иное.
Антон понял, что дальнейший разговор бессмыслен. Пропасть между ними была слишком глубока. Не просто идеологическая или философская — эволюционная. Они действительно стали разными видами, с ра