Билли Кинросс улыбнулся ей и опять отвернулся. Айрин с удивлением подметила, что он симпатичный. Волосы у него были темные, коротко остриженные. За лето он здорово загорел. Шоколадно-карие глаза в обрамлении густых длинных ресниц, которые провидение зачем-то раздает мальчишкам, прятались за стеклами очков. По щекам и носу рассыпались веснушки, на подбородке виднелась ямочка, такая же, как у Джонни. Раньше она не обращала на него никакого внимания. Джонни затмевал собой все и всех, так что его младшего брата просто не замечали. А Билли ведь намного младше его… ему сейчас четырнадцать, самое большее пятнадцать. Она года на три старше его. Гигантская разница, когда ты в старшей школе.
– Лучше съешь ее прямо сейчас, – вдруг проговорил Билли, снова повернувшись к ней с таким видом, словно он сам с собой поспорил, что сможет заговорить с Айрин.
– Почему это? – парировала Айрин. Она флиртовала с ним, сама того не желая.
– Когда ты доешь сэндвич, картошка уже остынет и станет совсем невкусной.
Айрин снова огляделась по сторонам, хотя пару минут назад уже делала это. В дайнере не было никого из ее знакомых. Они все сейчас у водохранилища.
– Я ее всю не съем, – солгала она с милой улыбкой. – Хочешь немного?
Билли ее предложение явно застало врасплох. И все же он сразу пересел на свободный стул рядом с ней. Айрин подвинула к нему пакетик картошки и благодарно кивнула Вэлу, когда тот поставил перед ней «сэндвич» с курицей. Не говоря больше ни слова, она накинулась на еду. Она старалась есть как приличная барышня, но чувствовала, что чудовищно проголодалась. В первые три месяца есть ей совсем не хотелось, от одной мысли о еде в желудке начинало бурлить. Но в последнюю неделю аппетит вдруг вернулся, и тело, словно в отместку, реагировало на отсутствие пищи настоящей, вполне ощутимой болью.
Минуту спустя она вдруг осознала, что Билли не ест. Стыдясь того, что накинулась на сэндвич, забыв о своем соседе, она посмотрела на него:
– Ты не голоден?
– Не слишком, – робко улыбнулся он. – Я уже поел. Я просто хотел сесть рядом с тобой.
Айрин заметила, как его загорелые щеки залились розовым румянцем. Она глядела на него, ощущая, как в груди поднимается теплая волна. Он такой милый. И тут она обо всем вспомнила. Улыбка сползла с ее лица, аппетит улетучился. Что она делает? Пройдет еще пара недель, и она будет готовиться к свадьбе. Всего через пару недель все узнают… Она ведет себя как идиотка. Глаза у нее наполнились слезами, а желудок вдруг взбунтовался против еды, которой она его наполнила.
Билли заметил перемену в ее настроении и осторожно коснулся ее руки:
– Айрин, ты в порядке?
Айрин пробормотала что-то насчет того, что с ней все прекрасно, и тут у них за спинами прогремел голос Роджера:
– Она для тебя старовата, малыш Билли.
Роджер Карлтон стоял в дверях дайнера. Его темные волосы чуть растрепались, лицо загорело, кожа на носу розовела и шелушилась после целого дня на ярком солнце. Айрин увидела, что стоянку перед «Солодом» заполонили машины, из которых выбираются ее приятели и подружки. Она притворялась больной – и ее подловили. Айрин дернула плечом, чувствуя, что у нее нет ни сил, ни желания даже думать об этом.
– Я с тобой говорю, малыш Билли, – повторил Роджер. – Не трогай мою девушку своими жирными лапами. – С этими словами он подошел к бару и, обвив плечи Айрин своей тяжелой рукой, крепко притянул ее к себе.
Она тут же соскользнула со стула и попыталась отвлечь его внимание от несчастного Билли.
– Он просто спросил, в порядке ли я. Я хотела поесть, но теперь понимаю, что зря я сюда приехала. От еды мне сразу стало нехорошо, – объясняла Айрин, приглаживая растрепанные перышки Роджера. Это у нее здорово получалось. Перышки у Роджера вечно были растрепаны.
Роджер отмахнулся от нее, грубо ухватил Билли за воротник и стащил со стула.
– Выметайтесь на улицу, парни! – рявкнул Вэл, и Роджер сразу подтолкнул Билли к двери.
– Ты его слышал, малыш Билли? Выметаемся на улицу.
– Роджер. – Айрин положила руку ему на плечо, отчаянно стараясь быть с ним милой и ласковой, отвлечь его от очевидного желания отлупить парня, который был намного младше и меньше него.
Роджер с силой оттолкнул ее руку, и тогда Билли Кинросс ухватил его за рубашку и вытолкал из дверей дайнера с силой, удивившей и Айрин, и Роджера. Похоже, паренек кое-чему научился у старшего брата.
Роджер вывалился за дверь, прямо за ним выскочил Билли Кинросс. Школьники, собиравшиеся оккупировать «Солод», застыли посреди парковки, не понимая, что будет дальше.
Роджер тут же пришел в себя. Он не задумываясь врезал Билли кулаком по зубам. Потом со всей силы ударил его в живот.
Билли охнул и повалился на землю. Роджер схватил его и снова поставил на ноги. Роджер весил килограммов на десять больше, был выше ростом и кипел какой-то неуемной злобой. Он отделывал несчастного Билли с такой яростью, что окружившие их школьники нервно переминались с ноги на ногу, не зная, что делать. Билли снова рухнул на землю. Он пытался защищаться, но Роджер уже сидел на нем верхом и сыпал ударами по всему, до чего мог дотянуться.
Вдруг послышались крики и предостережения. Толпа всколыхнулась и пропустила вперед Джонни Кинросса. Расшвыривая бездельников и зевак в разные стороны, он прокладывал себе дорогу к младшему брату. Джонни обеими руками сгреб Роджера Карлтона за рубашку, стащил его с Билли и отшвырнул в сторону. А потом, не глядя больше на разъяренного обидчика, опустился на колени рядом с братом. Друзья Джонни схватили Роджера, не давая ему вырваться, пока Джонни проверял, насколько сильно пострадал его младший братишка. Нос и рот у Билли были в крови, но он лишь отмахнулся от Джонни и нетвердо поднялся на ноги. Джонни сорвал с себя футболку, отдал Билли, чтобы тот остановил кровь, и оглядел брата, проверяя, не пропустил ли более серьезные травмы. Убедившись, что с Билли все в относительном порядке, он развернулся и встал, широко расставив ноги и опустив руки. На его лице читалась ярость человека, доведенного до предела.
– Отпустите его.
– Джонни?
– Отпустите его, – снова, уже громче, потребовал Джонни.
Его друзья мгновенно повиновались, выпустили Роджера и отошли.
Джонни шагнул вперед и без всяких колебаний впечатал свой кулак в челюсть Роджера. Тот осел, словно мешок с картошкой, голова завалилась набок, руки и ноги смешно дрогнули. Он отключился. Толпа стихла, а Джонни склонился над безжизненным телом, грубо похлопал Роджера по щекам, пока тот не зашевелился, не застонал и не принялся мотать головой из стороны в сторону. Значит, живой.
Джонни выпрямился, обвел взглядом толпу дружков Роджера.
– Сегодня вечером у новой школы. Мы с этим покончим. Только Роджер и я, а еще все, у кого есть какие-то проблемы с братьями Кинросс. Сделайте так, чтобы он там был, иначе я отыщу его, а потом и всех вас, и выйдет не слишком симпатично. Слышали?
2011 год
Наутро, когда она проснулась, у нее на шее виднелись синяки. Мэгги пыталась убедить себя, что это был только сон, но синяки свидетельствовали о другом. И хотя она ужасно боялась провалиться обратно в то время и пространство, где ее поджидал Роджер, еще сильнее ее пугало, что она может лишиться будущего, вдруг замаячившего перед ней, словно золотистая, чудная мечта: теперь Джонни снова принадлежал ей, и в субботу они собирались на выпускной бал. Мэгги понимала, что ей нужно уехать из дома Айрин. Происходившее с ней становилось все опаснее. Но она все же надеялась, что не может умереть в другом времени, что ее смертная сущность вернет ее назад, в тот временной слой, которому она с рождения принадлежит. Конечно, это была лишь надежда, причем призрачная. Она понимала, что ведет себя слишком глупо.
И все же она не рассказала Айрин о том, что с ней случилось. И Джонни тоже не рассказала. Она обещала себе, что расскажет. Обещала себе, что во всем признается после выпускного бала, и тогда они с Айрин и Джонни решат, как быть дальше. Может, она поживет у Джонни и Джиллиан Бэйли. После бала до окончания учебы останется всего три недели, а потом она сможет делать все что угодно и жить там, где захочет. Она решила, что будет ложиться спать, не снимая очков, в наушниках и запрограммирует плеер так, чтобы он всю ночь играл ей только современные песни. Это помогло ей спокойно проспать до рассвета пятницы, а потом еще раз, до утра субботы.
22Время терять
В восемь вечера в субботу Мэгги заехала за Джонни на розовом кадиллаке. Она не поддалась на уговоры, что «мужчина здесь он», а значит, это он должен забрать ее на своем шевроле. Она помнила, как сильно ему хотелось прокатиться на кадиллаке, когда он был в чистилище, как он рассказывал ей, что просто бредил машиной, которую избалованная Айрин Ханикатт получила на семнадцатый день рождения. Теперь Джонни наконец-то сможет сесть за руль того самого кадиллака, а еще избежит неловкой встречи с его владелицей. Тетя Айрин помогла Мэгги собраться и даже чуть не расплакалась, когда Мэгги надела красное платье. Мэгги не стала объяснять ей, что Айрин так и не нашла свое красное платье в тысяча девятьсот пятьдесят восьмом, потому что Мэгги отправилась в нем прямиком в две тысячи одиннадцатый, а значит, это и есть то самое платье. От одной этой мысли голова у Мэгги начинала кружиться, и она старалась не обсуждать с Айрин время, которое превратилось для нее в запутанный клубок.
Мэгги постучала в дверь дома Джиллиан Бэйли и отступила на край крыльца. Сегодня они с Джонни поменялись ролями, традиционными для выпускного бала. Джонни почти мгновенно распахнул дверь, и они потрясенно уставились друг на друга. Воспоминания о другом выпускном были еще слишком свежи.
– Потрясающе! – выдохнул Джонни. – Как тебе удалось стать еще красивее, чем ты была в ту ночь?
– Это все современный макияж и отсутствие чулок. – Мэгги расплылась в широкой счастливой улыбке и вытянула перед собой голую ногу в новой красной туфле. Другие туфли остались в пятьдесят восьмом, и Айрин их не сохранила.