— Я… я просто не знаю, как по-человечески объяснить.
Слава обречённо вздохнул и покачал головой:
— В первый раз, что ли? Давай, колись.
Они снова двинулись вперёд по заснеженной дороге.
— Ладно. Я попробую. Понимаешь, Славик, оно очень хочет стать целым. У него словно бы, ну, фантомные боли. Вот если тебе или мне руки-ноги поотрубать, будет как-то не очень приятно жить. Так и оно, ощущает себя ущербным.
— Кто оно? — спросил искатель, — Мань, не пугай.
— Древо, — женщина похлопала себя по груди, — Понимаешь? Оно умеет чувствовать А ещё Древо может мыслить в моих мыслях. Как-то так.
— Ого, — с тревогой в голосе протянул Слава, — эта хреновина может тобой манипулировать? Это плохо.
— Ты не понял. Оно друг. Хороший друг. Оно ведь спасло меня от Прасковьи, хотя могло сделать наоборот — у меня кусочек, у неё кусочек. Но я здесь, а старая ведьма мертва. Мне хочется его отблагодарить как-то.
— Но ведь ты понятия не имеешь, где это всё искать. Тихо! Я ещё не всё сказал!
Марина послушно захлопнула рот. Слава, грозно на неё глянув, продолжил:
— Да, я помню. Мы собирались за Вырай вместе с украинцами. Павлюк хороший проводник. Но ты и тогда, до пропажи Насти, не была уверена, что он сможет найти правильную дорогу. К тому же сейчас прямой опасности Приречью нет, и твоё желание прогуляться по постустороннему краю выглядит, прости, неадекватной блажью. Я не уверен, что украинцы согласятся. Да и у Соньки с Игнатом сейчас чёто-там происходит. Думаю, Шевченко не сильно захочет уходить неизвестно куда и неизвестно насколько.
— А ребята не нужны, — Марина успокаивающе улыбнулась, — мой амулет прекрасно чувствует свои части. Издалека не слишком чётко, но чем они ближе, тем связь сильнее. Да и торопить не собирается. Оно понимает, что у меня своя жизнь и свои дела. И кстати, помнишь про тот фолиант, который я нормально прочесть не могла? Благодаря Древу я продвинулась довольно далеко. Если собрать воедино все кусочки, думаю, мне хватит Силы, чтобы открыть последнюю страницу. А там, вполне возможно, описан способ разделить миры. Снова. Чтобы всё было, как раньше. По крайней мере, я на это надеюсь.
Слава хмыкнул и задумался. Так, в молчании, они дошли до кладбищенского перекрёстка.
— Ладно, ты меня почти убедила, — наконец-то заявил мужчина. — Только давай договоримся — я иду с тобой.
— Вот уж нет! Ты весной глубоко женатым будешь! Завязывай с приключениями, а? Со мной тётя Галя сквозь зубы разговаривает, не хватало ещё, чтобы Вероника…
— Что Вероника? Думаешь, будет винить тебя в том, что в любой момент может стать вдовой? Ты её плохо знаешь.
— Да неужто? Это ты, Славик, чего-то в женщинах не понимаешь. Думаешь, она будет сидеть и глядеть в окошко во время твоих отлучек, ждать и молча переживать? Сильно сомневаюсь.
— Ну, молча ждать вряд ли, она в дружину записалась. Я вообще думал, что мы будем с ней в паре Вырай изучать. Но Ника заявила, что пока не готова, потому что потусторонних территорий за эти годы наелась по самое не хочу. Но мне не запрещает. Так что не спорь. Я тебя одну не брошу. Могу даже в рейд не ходить, необязательно до весны ждать. После свадьбы сразу и двинемся.
— Нет. Дело в том, что я уже знаю, где один кусочек древа. Здесь.
Слава остановился и даже огляделся:
— Где?
— В Приречье. Помнишь кольцо упырихи? Которое ты выбросил в реку ещё тогда, когда Вырай был закрыт?
— Конечно. Мы ж о нём осенью говорили.
— Так вот. Это оно. Стопроцентно. Поэтому спешить действительно некуда. Пока водяной спит, артефакт не получить. Подождём весны. А дальше посмотрим.
— Одиннадцать лет назад я выбросил хреновину, которая могла нам помочь с Прасковьюшкой сразу, как только она объявилась? — Владислав, судя по выражению лица, никак не мог в это поверить.
— Мы тогда были детьми. И ты, и я наделали кучу ошибок. Зато теперь знаем многое, и подобных глупостей больше не совершим.
— Знаешь, а я понял. Ты права. Надо обязательно собрать твой амулет до конца. Для баланса, так сказать. Он ведь очень мощный, так? Это как ядерная бомба в подвале — всегда пригодится. Мало ли, Высшие нападут, или ещё кто-нибудь задумает мир перекроить в очередной раз. Хай будзе. А если с его помощью Вырай откатить получится, это ж вообще…
— Вот именно. И вообще. Иди-ка ты лучше домой, я сама доберусь.
— Уверена? Уже ночь на дворе.
— Славик, я колдунья. А это, — женщина махнула рукой, показывая на поля вокруг, — мой любимый дом, сейчас абсолютно безопасный. И мне здесь очень-очень хорошо.
Опубликовано: Цокольный этаж, на котором есть книги: https://t.me/groundfloor. Ищущий да обрящет!
Триединство
Пролог
Егор Кухарев шёл третьи сутки. В реальной пустыне он так долго не смог бы продержаться, но здесь, в Вырае, экзорцист чувствовал себя почти сносно, хотя с каждым часом становилось всё тяжелей.
Передвигался он днём, а ночью отсыпался. Опытные путешественники его бы не одобрили, но Егор ещё несколько лет назад обзавёлся охлаждающей тюбетейкой, которой ему заплатили за уничтожение стаи гулей. К тому же в знойные часы малочисленные обитатели пустыни забивались в укрытия, и можно было не бояться укуса змеи или другой зверушки. Иногда встречалась нечисть — какое-нибудь подозрительное облако, спешно улепётывающее при виде Егора, либо полупрозрачный скарабей размером с корову, панически зарывающийся в песок. Было ясно, что потусторонний мир не собирается вступать в контакт с путником.
В принципе, Кухарев тоже не жаждал с ним общаться.
Пить хотелось всё сильней. Запас воды уже почти закончился, и экзорцист предусмотрительно её экономил. Но жажда переносилась на удивление легче всего остального.
Песок, забивавшийся в высокие армейские ботинки, в нос и глаза, дико мешал, однообразный пейзаж вызывал тоску, и кроме того, Егор впервые за эти долгие годы видел, чтобы транслируемый и настоящий пейзаж были одинаковыми. Здесь на всех слоях реальности господствовала жара, дюны и безнадёжность.
И звук. Мерзкий, въедливый, проникающий в каждую клеточку уставшего тела. Он то затихал, то становился нестерпимо громким, но Кухарев мужественно старался не поддаваться на провокацию и не собирался брать трубку.
На первую телефонную будку Егор наткнулся уже через пять минут после входа в зону. Таксофон появился внезапно, материализовавшись из ничего меньше, чем за секунду — мужчина едва не приложился лбом к стеклянной дверце. Ругнувшись, он пошёл было дальше, но подпрыгнул от неожиданности, когда раздался резкий, громкий звонок.
Кухарев раздумывал недолго. Беседовать с неизвестным абонентом он не хотел, поэтому двинулся вперёд, стараясь не обращать внимания на постепенно затихающий звук. В конце концов, он отошёл так далеко, что вокруг вновь воцарилась тишина. Пару минут Егор наслаждался одиночеством, а затем вновь чуть не впечатался в стеклянную дверцу. Заверещал телефон.
И так трое суток. Звонивший оказался очень настырным, в покое не оставлял. Но Егор тоже был упрям. К сожалению, таксофоны оказались иммунны к известным мужчине заклинаниям, поэтому пришлось довольствоваться игнорированием. Последние несколько часов будки и звонки доводили экзорциста до бешенства.
Из-за настойчивого звука Кухарев едва не пропустил тот момент, когда тело почувствовало близость выхода из зоны. А когда понял, что пройти осталось совсем ничего, обрадовался, как мальчишка, и ускорился. Все тяготы потусторонней пустыни враз перестали волновать.
— Да пошёл ты, звонитель хренов. Чтоб тебя здесь под песком похоронило.
Потрескавшиеся от солнца губы слушались не очень, но Егору было уже плевать. Конечно, следующая зона могла оказаться ещё хуже, но проблемы нужно решать в порядке живой очереди.
Однако спокойно уйти ему не дали. Появился очередной таксофон. Кухарев привычно его обогнул и упёрся лбом во вторую будку. А затем в третью, пятую, седьмую… Они вырастали из-под песка и звонили, звонили, звонили. Егор постыдно запаниковал и стал метаться, пытаясь найти выход, но будки, образовав кольцо, вплотную прижались друг к другу. Возможно, Егор рано или поздно сообразил бы, как выбраться, но телефоны теперь трезвонили хором. Он схватился за голову. Казалось, ещё немного, и лопнут барабанные перепонки, и потечёт кровь из ушей. Чтобы остановить это безумие, Егор рванул на себя ближайшую дверь и схватил трубку.
— Да!
Абсолютная тишина ударила по ушам неожиданно. Оказалось, резкое исчезновение звука тоже бывает болезненным. Егор охнул, рухнул на колени и выпустил телефонную трубку из рук.
— Алло! Алло! Егор Анатольевич! Вы слышите меня? Алло! У вас всё в порядке?
Из-за панических ноток в голосе казалось, что звонивший искренне волнуется. Но Кухарев не поверил. Он чувствовал — если положить трубку на рычаг, какофония начнётся вновь.
Егор застонал. Разговора было не избежать. Пришлось взять болтающуюся на проводе трубку и поднести её к уху.
— Я слушаю.
— Наконец-то! Здравствуйте, Егор Анатольевич. Как дела?
Кухарев в ответ грубо выругался, хотя обычно ненормативную лексику не использовал.
— Фу, как некультурно. А ещё творческая личность.
— Кто ты и что тебе надо? — мрачно спросил Кухарев.
— Мне?! — поразился собеседник. — Почти ничего. Это вам кое-что надо.
— Так какого хрена ты меня преследуешь!
Послышались нотки искренней обиды:
— Зачем вы так, друг мой. Не преследую, а пытаюсь передать важную информацию.
— Так приди сюда, — в отсутствие раздражающих звонков Егор постепенно успокаивался и возвращался в своё привычное состояние, — мы мирно побеседуем, ты скажешь всё, что собираешься, а затем разойдёмся в разные стороны, возможно, даже друзьями.
Собеседник хрюкнул и рассмеялся:
— Ох, Егор Анатольевич, шутник! Да все наши знают, что вы неадекват!
— Я кто? — удивился Кухарев.