Отбежав от осиновой рощи совсем немного, Васёк остановился, чтобы отдышаться. И внезапно понял, что бежать никуда не надо. И вообще — надо меньше пить.
Какой-то мужик в костюме Деда Мороза задурил голову, под градусом привиделись нечеловеческие глаза… Может, это водочка шалит? А может, и деда никакого не было?
Василий развернулся и осторожно пошёл обратно.
На берегу реки стояла одинокая фигура. В небе, прямо над ней, висела тяжёлая чёрная туча, которая стремительно росла. Мороз с силой стукнул посохом по земле. Раздался громкий треск, в деревне хором завыли собаки. Через несколько секунд река покрылась плотной белой коркой льда.
Вася протёр глаза. Видение не исчезло, но слегка изменилось — теперь из тучи огромными кучами вываливался снег. Усилившийся ветер разносил его по окрестностям.
Дед Мороз ритмично стучал посохом. С каждым ударом становилось всё холодней. Деревья за секунды оделись в иней.
Очнулся Лупатый тогда, когда ему на голову упала покрытая льдом мёртвая ворона — судя по размаху крыльев, она замёрзла прямо в полёте. Вася развернулся и резво поскакал в деревню.
Тамара потеряла мужа ещё на подступах к селу — он свернул вправо, влево, перепрыгнул через чужой забор, мелькнул в конце улицы и исчез. Женщина со злостью швырнула ведро, оно, бренча, покатилось по асфальту. Тома задумалась. Потом решительно потопала в сторону сельпо. Проходя мимо ведёрка, наклонилась и подняла — нечего добром разбрасываться.
У Светки глаза забегали сразу же, как только Тамара ввалилась в магазин.
— Привет, подруга! Хлеб ещё не привезли, с минуты на минуту машина будет. Или другое что прикупить хочешь?
— Подруга? Да ты крыса, а не подруга! — Тома, не мешкая, взяла быка за рога. — Я тебя просила Антону гарэлку не продавать, а? — Тамара сорвала шапку с головы, обнажив неаккуратно подстриженные светлые волосы, и бросила продавщице в лицо. Но не попала — Света резво присела, шапка пролетела мимо и шлёпнулась на пол.
— Да ты что, Томка, не продавала я ему ничего! Что я, не человек? — Светлана знала Тому с детства, знала её буйный характер, поэтому сейчас не на шутку струхнула — "подруга" на эмоциях и в глаз могла засветить.
— А где он мог её взять? Только в вашем магазине бутылку можно купить! — заорала Костенко.
— Да мне-то откуда знать? — закричала в ответ Света, вылезая из-под прилавка и переходя в наступление.
Дверь открылась, в торговый зальчик протиснулась старушка.
— Уйди, баб Лен, закрыто! — Синхронно рявкнули на покупательницу женщины.
— Тьфу ты, заполошные. — Баба Лена вышла на улицу.
Света продолжила гораздо тише:
— Томка, клянусь, не продавала водку твоему утырку. Сегодня. Может, он в город съездил или в кафе купил.
Тамара вздохнула, оперлась на прилавок и спокойным голосом ответила:
— Не похоже. В город не успел бы — он, представляешь, кошелёк стибрил, пока я порося кормила.
— Да ты шо! Вот гад!
— А то. Я и говорю — не успел бы. А Любка в кафе верующая, врать не будет. Точно не ты? — Подозрительно уставилась Костенко на продавщицу.
— Зуб даю. — Торжественно сказала Света.
О том, что она поддалась на уговоры и продала Антону водку и закуску за двойную цену, Светлана не призналась бы и под пытками.
— Вот что с ним делать, а? Закодировать, что ли? — Грустно протянула жена алкоголика.
— Ты что, не надо! Люську из Потаповки знаешь?
— Ну.
— Баранки гну. У неё мужик всё из дома выносил, пропивал. Закодировался, и всё! — Развела руками Света.
— Что "всё"?
— А то. Пить не пьёт, зато Люську лупить стал смертным боем. Двадцать лет пальцем не трогал, а тут вона как!
— К Николаевне в Яблоневку сходи, дочка. — Вмешалась из-за двери баба Лена. — Она рецепт знает.
— Баба Лен, подождите вы! Мы не договорили ещё.
— Да вас вся деревня, поди, слышит. Секретницы. — Баба Лена вернулась в торговый зал. — Чевой-то я должна стоять на улице, когда там такое творится?
— А что там?
— В окно выгляни, и узнаешь. Так, Светочка, мне пачку кефира и две упаковки спичек.
Тамара подошла к окошку, забранному решёткой, отдёрнула пыльную занавеску.
Сперва она проводила глазами бегущего по деревне Ваську Лупатого. Тот размахивал руками и всё время оглядывался. Потом удивлённо уставилась на снегопад и заледеневшую лужу перед магазином — ещё несколько минут назад на улице не было и намёка на метель. Тома перевела взгляд на градусник, висевший за окном и захлопала ресницами — тот показывал минус одиннадцать. Красный столбик медленно, но упорно двигался вниз.
— Это что такое?
Старушка решила ответить на риторический вопрос:
— А я почём знаю. Главное, на непогоду у меня всегда колени крутит, а тут ничаво. Вышла из дома — тепло было. Пока дочапала — снег повалил. Ещё вы тут — закрыто, закрыто! — Бабуля осуждающе посмотрела на женщин. — Ветер как дыхнул холодом, думала, до костей промёрзну.
Света обслужила покупательницу, отошла от кассы и выглянула в окно.
— Ёшки-поварёшки, а я без шапки! Как домой пойду?
— Ой, Антоша тоже без шапки! Как он в такой мороз? Заболеет ещё! — Всполошилась Тамара. — Ну, до свиданьица, побежала я, мужа спасать надо!
— Тьфу, дура. — Прошамкала баба Лена, когда Костенко выскочила в метель.
Дома Васёк затопил грубку. Потом заткнул газетами щели в окнах, слазил на чердак и наглухо закрыл фанеркой слуховое оконце — с осени руки не доходили. Вышел в кухню и уставился в старое, маленькое, покрытое рыжими пятнами зеркало на стене.
— Васёк, ты огонёк. Взял, да и вызвал Деда Мороза!
Сказал сам себе и внезапно почувствовал прилив гордости.
Фокин до конца так и не понял, как это получилось. Но решил, что именно его шутливое обвинение Деда Мороза в халатности, громко произнесённое в роще, возымело такой неожиданный эффект.
— Наверное, ты потомственный колдун, Фокин. А что? Всё может быть. — Васёк подмигнул отражению.
В хате резко потемнело — туча добралась до деревни. Ветер бросал пригоршни снега прямо в окно и пытался поднять шифер с крыши. Васёк перекусил холодной жареной картошкой, завалился на кровать. Под уютное завывание стихии в печной трубе сладко заснул.
Глава 18
— Аннушка, просыпайся, через пять километров граница.
Аня разлепила глаза и, сощурившись, посмотрела в окно.
— Может, ты попить хочешь?
Лёша, как всегда, был предупредителен и внимателен. Привычно подавив раздражение, Аня улыбнулась мужу и покачала головой. Потом стала рассматривать пустые поля вдоль дороги.
Ещё четыре месяца назад Алексей Добрынин казался идеальной партией — из интеллигентной семьи, симпатичный, коренной москвич, не пьющий, не курящий, покладистый. В любовь Аня не верила, поэтому с чистой совестью отправилась с Лёшей под венец. В конце концов, надо же было как-то зацепиться в Москве и повысить свой статус. Она до сих пор аккуратно искала более подходящий вариант спутника жизни, но кандидатов что-то особо не наблюдалось. Хотя девушка не понимала, почему — ценой нечеловеческих усилий она добилась идеальной фигуры, следила за кожей, волосами и считала себя достаточно красивой. А вот, поди ж ты — пока клюнул лишь Лёшик.
— А кушать будешь?
— Нет, любимый, не хочу.
Со временем Добрынин стал бесить. Тихим голосом, неспособностью настоять на своём и вот этим нежным "Аннушка". В супружеской постели Лёша не менялся — был таким же пассивным. Анну это раздражало до зубовного скрежета.
Короткая семейная жизнь могла закончиться разводом, если бы не свёкры. Григорий Иванович, который сейчас вёл машину, работал стоматологом в престижной клинике, а Елизавета Фёдоровна, сидящая на переднем пассажирском сиденье, заведовала отделением в роддоме. Деньги в семье водились, сына они обожали, поэтому Аня, не имеющая пока личных сбережений и перспектив, не могла себе позволить открыто выражать эмоции.
— Красиво, правда? — мечтательно сказал Лёша.
Аня кивнула, хотя никаких красот за окном не замечала — унылые пашни, обычный смешанный лес средней полосы, серое небо и полное отсутствие зимы.
— Лёшик, тебе всё равно, чем любоваться. — Свёкор посмотрел на сына и невестку в зеркало заднего вида. — Где же красота? Ни снега, ни солнца — грязь одна.
Свёкор был прав. Алексей видел красоту даже в окуляре микроскопа — микроорганизмы казались ему прекрасными, милыми созданиями. Поэтому, закончив медицинский, он не пошёл по родительским стопам, а остался в университете и занялся научной работой. На данный момент аспирантура не вносила ощутимый вклад в семейный бюджет. Как и Анины попытки заработать с помощью флористики — потенциальные клиенты отчего-то предпочитали других мастеров.
Добрынины-старшие постоянно подбрасывали приятные суммы на хозяйственные нужды и "молодёжные развлечения". Свекровь всегда приглашала невестку на совместный шопинг, оплачивая покупки и для себя, и для девушки. Наведывались в гости редко, в жизнь молодых не вмешивались — что ещё можно было желать?
— Судя по метеосводкам, скоро увидим настоящую зиму. Дети, вы тёплую одежду взяли?
— Да мам, конечно.
Ещё в самом начале отношений Анюта отказалась наблюдаться у потенциальной свекрови, мотивировав это тем, что не сможет лежать на гинекологическом кресле перед мамой любимого человека. И спокойно принимала противозачаточные таблетки, не боясь быть разоблачённой. Но Елизавета Фёдоровна всё настойчивей просила невестку обследоваться, чтобы исключить различные генетические заболевания, которые могут передаться внукам.
Аня стала огрызаться. В общем, несмотря на внешнюю безоблачность, напряжение в семье росло.
Новый Год Добрынины решили встречать вместе, кроме того, не дома. Аня настроилась на какую-нибудь экзотическую страну, и тут, словно гром среди ясного неба, прозвучало название соседнего государства. Поскольку отдых оплачивали родители мужа, а хоть какую-нибудь внятную причину для того, чтобы не ехать, Анюта не смогла придумать, пришлось, скрепя сердце, собирать вещи.