Так что да, у взрослых были причины ограничить свободные передвижения детей.
Хоть никто и не закрывал Макса на замок, у него тоже не было возможности проводить расследование — в гости приехала мама. Максим сообщил родителям, что остаётся в Красноселье ещё минимум на год, невзирая на то, что срок обязательной отработки по распределению истекает тридцать первого мая. Папа просто принял информацию к сведению, справедливо считая, что сын уже достаточно взрослый, чтобы самостоятельно выстраивать жизнь.
А вот мама… Мама долго и упорно выпытывала причину. Хороший коллектив, любовь к детям и прекрасная природа не показались веской причиной для того, чтобы наплевать на карьеру, поэтому женщина принеслась вытаскивать сына из "деревенского болота".
Уже к вечеру, собрав сплетни во всех трёх магазинах, она знала причину, и даже адрес, по которому эта причина проживала.
Для Тани приход в гости потенциальной свекрови оказался полной неожиданностью. А так же все эпитеты, которыми интеллигентная женщина её наградила.
Макс грудью встал на защиту любимой девушки, мать обиделась.
Скандал продолжался три дня. В конце концов, Максим собрал чемодан, извинился перед Семёновной и переехал жить к Тане — назло родительнице. Мама изобразила сердечный приступ. Татьяна, скрепя зубами, оказывала первую помощь и старалась не обращать внимания на оскорбления "пациентки".
Неизвестно, чем бы это кончилось, если бы в Красноселье не приехал Бондаренко-старший. Он извинился перед девушкой, наговорил ей кучу комплиментов, подарил электрочайник, забрал жену и увёз.
Лишь к субботе, привыкнув к мысли, что конфетно-букетный период неожиданно перешёл в следующую, бытовую, фазу, Макс решил, что пора бы заняться более важными делами.
Подростки по прежнему сидели под замком, поэтому Бондаренко попросил помощи у Тани. Та согласилась, хоть и с опаской. Торопливо разработав легенду, новоиспечённые сожители пошли в гости к местной шептухе.
За забором заливалась Туся. А калитка, которая всегда была раскрыта настежь, оказалась заперта.
— Может, её дома нет? — Таня немного трусила. Она боялась не ведьмы, а собственного неумения складно врать.
— Должна быть на месте. Я же звонил, спрашивал, можно ли прийти.
— Тихо, окаянная! А ну, пшла! Место! — Властный голос заставил собачонку замолчать. — Кто там?
— Это мы, Антонина Николаевна. Максим и Таня. Ну, учитель. Я вам звонил.
Калитка с тихим скрипом открылась.
— На старости лет запираться стала. Бандюганов не боялась никогда, а тут… страшно.
— Естественно. Все боятся. — Поддакнула Таня. — Я вот после заката на улицу ни ногой.
— И правильно, девка. Таких, как ты, молодых да симпатичных, нечистики ой, как любят. Идёмте.
Женщина повернулась и поковыляла к дому. Максим и Таня пошли за ней.
— Так что вы хотите?
Макс прокашлялся:
— Хочется узнать, стоит ли нам семью заводить. И дети какие будут.
Таня покраснела. Всё было придумано с целью "проникнуть в тыл врага" и всерьёз эту тему они не поднимали. Но девушка была бы не против узнать.
— Ясно. А чего ещё молодым-то хотеть. — Старуха подошла к шкафу, вытащила засаленную колоду карт, свечу, зеркало, пучок сушёной травы и одну из тетрадей с заговорами.
Николаевна стала неторопливо перелистывать ветхие страницы, периодически слюнявя палец. "Молодые" ждали. Затем достала из кармана платья коробок спичек, подожгла пучок травы и задымила им над колодой, что-то торопливо нашёптывая, постоянно сверяясь с записями.
На миг воздух вокруг карт вспыхнул зелёным. Таня под столом схватила любимого за руку и крепко сжала.
Всё так же шепча, женщина от травы зажгла свечу, посмотрела сквозь огонь в зеркало, удовлетворённо кивнула, положила тлеющие былинки в блюдечко и заявила:
— Готово. Тушите свечку.
Таня успела дунуть первой. Но вот погасить пламя получилось лишь у Макса. Антонина Николаевна наставительно сказала:
— Первое предсказание. Если создадите семью — головы у вас две будет. И хозяин, и хозяйка. — И уточнила: — Равноправие, значицца.
Таня практически забыла, что они делают здесь на самом деле. Гадали ей первый раз в жизни — было очень интересно и загадочно.
Антонина перемешала карты.
— Сымай. — Предложила она Максиму. Тот молча сдвинул половину колоды в сторону колдуньи.
— Теперь ты, девка.
Таня сделала то же самое.
— А сейчас молчите.
Уже через несколько секунд карты были разложены в определённом порядке. Николаевна подпёрла голову руками и задумалась, рассматривая миниатюрные картинки.
— Ну, по судьбе вам вместе быть. — Наконец заговорила Николаевна. — Жить будете там, где повстречались. Жить, хочу сказать, небогато, но счастливо.
Максим хотел что-то возразить, но был оборван на первом же слове.
— Цыц! Не сбивайте. — Старуха недовольно покачала головой. — Ну, вот. Нить потеряла.
Женщина склонилась над всё ещё дымящейся травкой, глубоко вдохнула и задержала дыхание. С шумом выпустила воздух через нос и вновь уставилась на карты.
— А, вот что дальше. Будет трое деток, два хлопца и девонька.
Таня недовольно приподняла одну бровь, но сдержалась и промолчала. Она давно в своей жизни всё запланировала — ребёнок будет один, и беременность наступит не раньше тридцати лет. Ни о какой троице наследников и речи не могло идти.
А старуха, не обращая внимания на слушателей, продолжала:
— Хочу сказать, что ничего этого может не быть. У Максима какая-то важная задача над головой висит. Важная и для него, и для других. Будет кровь, будет горе и слёзы. И смерти, смерти… Главное, не наделать ошибок. Тогда и дом полная чаша, и всеобщий почёт. Правда, жить будете не так, как привыкли. Всё изменится, и не только для вас. Для всех. С ног на голову.
Широким жестом женщина собрала карты в кучку, скрестила руки на груди и выжидающе посмотрела на посетителей.
Макс прокашлялся.
— Спасибо большое, Антонина Николаевна. Сколько мы вам должны?
— Что ты! — Замахала руками гадалка. — Я за помощь ничего не требую. Каждый сам, чем хочет, благодарит.
Максим понял, вытащил кошелёк и положил на стол купюры. Деньги очень быстро оказались в кармане Антонины.
— Ещё чего надобно?
— Ой, я спросить хотела. — Вступила в разговор Татьяна. А вот все гадания и лечение у вас здесь, в тетради? Можно посмотреть?
— Э, нет, девка. Знаю я вас, вучёных. Сейчас полистаешь, раскритикуешь — а оно работает! Кое-что даже получше ваших лекарств и уколов. Рожу-то врачи до сих пор с трудом лечат, а я всего три раза заговор прочту, и куда что девается.
О медицине Таня сейчас хотела спорить в последнюю очередь, поэтому виновато улыбнулась и развела руками:
— Да я не об этом. Просто интересно. Видно, что записи старые. Вы всю жизнь "рецепты" собирали?
— Прабабка моя, потом бабка, мама, ну, и я. Есть и более старое, не знаю, кто из предков начал. У меня ж не одна тетрадь, вон, целая полка в шкафу занята.
— А откуда? Сейчас в интернете всё, что угодно есть, конечно. А раньше как? Ведь в советском союзе колдовство не приветствовалось?
Николаевна махнула рукой, с оханьем встала и принялась убирать колдовской инвентарь.
— Тогда вообще ничего не приветствовалось — ни церковь, ни ворожба. Но кое-кто в виде сказок записывал, исследовал. Директриса покойная, вон, тоже интересовалась. Всё книгу хотела издать. Я у неё много чего переписала.
Антонина Николаевна настолько не была похожа на изощрённого гениального злодея, что Максим сразу поверил — деревенская знахарка ни при чём.
— У Ольги Васильевны? Интересно, — протянул он, — скажите, а она что за человек была?
— Хороший. — Охотно поддержала беседу женщина. Она достала из холодильника трёхлитровую банку молока и яблочное варенье, из хлебницы батон, поставила угощение на стол. — Семьи, правда, не имела.
На столе появились два гранёных стакана. Максим с удовольствием взялся за угощение, а Таня, подозрительно поглядев на сырое молоко, ограничилась лишь булкой с вареньем.
— И дружила вроде как со всеми, но в то же время и ни с кем. В хате у неё, кажись, даже никто и не бывал.
— А она мештная была? — Из-за еды вопрос Максима прозвучал невнятно.
— Нет. Приехала в семидесятых. Не знаю, откуда. Она про себя не рассказывала никогда. Поработала в школе пару лет, а потом старый директор помер, её и назначили. Хорошая баба была, вот только слишком "городская". Так и не стала своей. Вы кушайте, кушайте. Молоко свежее, это меня вчера за свод бородавки отблагодарили.
Посидев ещё десять минут из вежливости, Таня и Макс распрощались.
— Ну, что думаешь? — Спросил Бондаренко, когда они оказались на остановке.
— То же, что и ты. Надо проверить покойную Ольгу Васильевну.
Глава 44
— Витя! Давай, быстрей! Автобус скоро, мы не успеем! — Оксана Егоровна нервничала, а потому злилась.
— Оксанка, спокойно. Всё нормально будет, — сказала Галина, но тут же сама заорала: — Славка, иди сюда!
— Чего. — Слава прислонился плечом к дверному косяку.
— Если узнаю, что ты шастаешь где-то без ведома дяди Вити — уши оборву. И Малышку сегодня подоить не забудь. И завтра утром. И вечером. И свиней корми. И курей. Сам ходить не смей, только с дядей Витей.
— Мама, ехай уже! — Слава был раздражён. Его не оставили дома в гордом одиночестве, а, как малолетку, отправили на все выходные к Сычковым.
Двоюродные сёстры ехали в соседнюю область, на похороны дальнего родственника. За детьми остался присматривать Сычков-старший. Мужчина он был толковый, ответственный, но в свете последних событий матери очень нервничали.
— Всё будет нормально, девочки. Не волнуйтесь. — В дверях появился Виктор. Позади маячили Марина и Глеб.
— Мама, а ты надолго?
— Нет, Глебушка, только до воскресенья. Соскучиться не успеешь.