я молодым юношей. А может быть, найдём свидетелей пожара, в котором Добрыниных настигло возмездие.
Юра снова показал большой палец.
— Отлично. Фархад, сколько нам ехать осталось?
— Километров пять.
— Супер. Юрик, поснимай немного. — Юлия села в машину.
Юра недовольно поморщился — он прекрасно знал своё дело и работал на телевидении в два раза дольше Шикиной. Но спорить и убеждать журналистку, что он прекрасно обойдётся без подобных указаний, было лень.
Вскоре микроавтобус тронулся с места.
Когда пенсионерки пришли в магазин, продавщицы на месте не оказалось. Женщины никуда особо не спешили, поэтому с удовольствием принялись обсуждать последние новости, думая, что Света побежала в туалет.
Их беседу прервали какие-то подозрительные стоны в дальнем помещении. Бабульки всполошились — вдруг Свете плохо, и она там помирает? Баба Лена запричитала и поковыляла к двери первой.
— Нет! — Раздалось из комнаты. — Не заходите! Я сейчас!
— Светочка, у тебя всё добра? Можа, помочь?
— Нет! Нет! Две минуты! Не, за, ах, ходите!
Баба Лена и Семёновна переглянулись, синхронно пожали плечами и терпеливо устроились возле кассы.
Стоны стали тише, но тоньше и эмоциональней, к ним добавилось какое-то шуршание. Спустя три минуты у Екатерины Семёновны лопнуло терпение:
— Светка, итить твою! Сколько ждать можно?! — Екатерина Семёновна перегнулась через прилавок и попыталась понять, что творится в подсобке.
— Чего там? — Вытянула шею баба Лена.
— А кто её знает. Шебуршит.
Стоны закончились приглушённым, словно в подушку, криком, и секунд через тридцать продавщица выплыла в зал.
Выглядела она так, словно её только что пожевал и выплюнул бегемот. Растрёпанная причёска, пунцовое лицо, осоловелые глаза и глупейшая улыбка. И сарафан задом наперёд.
— Я там это… мышей гоняла. Обнаглели совсем, гадины. — Неестественно высоким голосом сказала Света.
— Ага. — Ошалело протянула Семёновна. До того, как захлопнулась дверь подсобки, пенсионерка заметила в полумраке тёмную фигуру, сверкнувшую огненными глазами.
Старушка торопливо засунула руку в карман. Железный ржавый гвоздь, на который специально для подруги Антонина наговорила охранно-предупреждающий заговор, оказался горячим, словно его только что обдали кипятком.
— Жирные, видать, мыши у тебя там, Светочка, — пробормотала Семёновна.
— Ой, не то слово! — Махнула рукой продавщица. Она постепенно приходила в себя.
— Светочка, а что это ты — похудела? — Баба Лена удивлённо глядела на постройневшую фигуру. — Или это у меня с глазами что-то? Ты три дня назад была такой красивой, пухлой, мягкой…
Света кокетливо поправила лямку сарафана:
— Ну, да. Скинула немного.
— Ай-яй-яй. — Покачала головой Екатерина Семёновна. — Вредно вот так быстро худеть, я по телевизору слышала.
— Тёть Кать, вредно толстой ходить, — отрезала продавщица, — так что вы хотели?
Разговор устремился к покупкам. Затарившись продуктами, пенсионерки вышли из магазина и уселись перед ним на лавочку, передохнуть.
— Видала?
— Ага. Помолодела прям. Надо было расспросить, что за диета такая, да внучке посоветовать. А то она после родов расплылась. Переживает. Пойду, спрошу.
— Сиди, дурында старая. Какая диета? — Прошипела Семёновна. — У неё там, за дверью, какая-то гадость пряталась.
— Да ты чё! — Всплеснула руками баба Лена.
— А ничё. — Семёновна кряхтя, поставила сумку на землю, наклонилась к уху собеседницы и зашептала:
— Ленка, ладно, мы. А молодым-то как жить? А если что-то похуже, чем в Подзелёнках будет? Частники, вон, магазины свои позакрывали, и фьють! Только сельпо и осталось. Бизьнесьмен этот, городской, из коттеджа, всю семью вывез, с вещами. А Колывановы? Тоже уехали, к родителям, за тридевять земель. И детей всех забрали. И Барсуковы, и Карповичи, и Цыганы. Епифанова, вон, к сыну в город укатила. У энтих деньги есть, жильё второе. А остальным куда податься? Надо как-то здесь жить учиться.
— Так а мы ж и живём. — Возразила баба Лена. — Трошки страшно, конечно, ну так батюшка объяснил всё — молитесь, заповеди соблюдайте. Тонька, опять же, много чаво рассказала. Я вот про домового поняла, что он кефир и грибы маринованные любит, так он мне и пыль вытирает, и дымоход чистит, и бульбу в подполе перебирает — гнилую направо, хорошую налево.
— Направо, налево. Эгоистка ты, Лена! А ну как Светку та тварюга совсем высушит? Ты что, на старости лет мозги растеряла, не поняла, чем девка в подсобке занималась? Да к ней же, натурально, волокита летает! Да ладно, Света. Она всегда на передок слабая была, ничего странного в том, что к ней по ентому делу нечистая сила стала захаживать. А если деток чьих нечистики в лес заманят или ещё чего похуже? Но тебе ж главное, что бульба на кучки разложена!
— Чего ты взъелась? — Обиделась баба Лена. — А что мы можем сделать? Вон, куча народу приехала — и учёные, и милиция. И без нас придумают, как всё исправить.
Екатерина Семёновна, в отличие от подруги, была не слишком высокого мнения о "понаехавших", поэтому презрительно поморщилась и сказала:
— Надо Тоньке звонить. Не может быть, чтобы мы не нашли способ людей обезопасить.
— О, смотрите. Опять. — Фархад прижал к глазам бинокль.
— Юрик, ты снимаешь? — Дрожащим от возбуждения голосом прошептала Юля.
— Угу.
Микроавтобус загнали прямо на кладбище. Конечно, не очень вежливо по отношению к усопшим, но другого способа остаться незамеченными не было. А так забор, вековые деревья и заросли сирени по периметру погоста прекрасно скрывали машину от бдительных сельчан и представителей власти.
Репортаж не получился. Совсем. Приветливые аборигены разговаривать о пожаре не хотели — как-то так получалось, что никто ничего не знал, не слышал, не видел. Владельцы агроусадьбы лишь скупо поведали, что пожарные не смогли установить источник возгорания, а о погибших постояльцах удалось выведать только то, что это были "интеллигентные, приятные туристы".
Кроме того, оказалось, что деревня, в которой родился Добрынин, когда-то находилась за рекой. Сейчас о посёлке ничего не напоминало — после чернобыльской катастрофы жители разъехались кто куда, потом деревню сровняли с землёй. Сейчас там шумело кукурузное поле, так что найти свидетелей юных лет Геннадия тоже не вышло.
Но зато группа заметила кое-что странное, пока металась по окрестностям, пытаясь поговорить хоть с кем-нибудь.
Проезд в деревню Подзелёнки оказался закрыт. На лесной грунтовке перед машиной внезапно вырос контрольно-пропускной пункт. Молоденькие милиционеры потребовали разрешение на въезд. Его, естественно, не оказалось. После невинного вопроса "а что, здесь режимный объект?" ребята занервничали и вызвали кого-то по рации. Этот кто-то оказался чином повыше. Человек честно и открыто объяснил журналистам из дружественной страны, что в деревне прорвало канализацию, нечистоты бьют фонтаном из-под земли и ручьями бегут по улицам.
Репортёры сделали вид, что поверили, развернули машину и уехали.
В Потаповке их уже ждали. Неизвестно откуда взявшиеся в маленькой деревушке сотрудники ГАИ остановили машину, проверили документы, и так же вежливо и приветливо, как и все здесь, поинтересовались, надолго ли журналисты в гости.
Шикова заверила, что на чуть-чуть. Даже, хлопая накрашенными ресницами, уточнила, что через часок они собираются в город, заселяться в гостиницу, а завтра, с утра пораньше, уезжают домой.
Гаишники пожелали хорошей дороги, а журналисты вновь подъехали к "Счастливому Буслу", всем своим видом демонстрируя желание взять интервью у владельцев.
Потоптавшись у служебной машины ещё несколько минут, инспектора ГАИ уехали.
— Вы бы не вынюхивали здесь. У нас с этим строго, вляпаетесь в неприятности. — Сходу заявила Елена, хозяйка агроусадьбы.
— Господи, да объясните, что у вас здесь происходит? — Взорвалась Юля. — Люди настороженные какие-то, все молчат, Красноселье милицией забито и людьми с военной выправкой! В Подзелёнках прорвало канализацию! Да никогда не поверю, что из-за этого блокпост установили!
Елена так ничего и не объяснила. Лишь предложила в самом деле уехать в город, а потом и в Москву, и быстренько вытолкала журналистов со двора.
Естественно, слушать провинциальную тётку никто не собирался. К тому же при выезде из Потаповки они увидели, как небольшой лесок у реки на несколько секунд скрылся за странным лиловым туманом.
— Вы видели?! — Газимов резко нажал на тормоз.
— Ого! — Многозначительно заявил оператор.
— Так, мальчики. Сдаётся мне, что-то мутят в братской республике. — Шикова почувствовала, что напала на сенсацию. Добрынин был мгновенно забыт.
— А ты права. Смотрите.
От леса в сторону Красноселья отъехало две машины — одна милицейская, другая — такой же микроавтобус, как и у съёмочной группы, только белый.
— Фархад, срочно, срочно прячься! Надо понаблюдать!
— Куда, женщина?! Тут одни поля да огороды!
— К кладбищу давай, а там разберёмся.
Глава 53
И вот сейчас они сидели в засаде. А точнее, лежали в кустарнике, который густо разросся вокруг кладбища. С места наблюдения были хорошо видны лес и дорога к Красноселью. За последний час лиловый туман появлялся несколько раз. Юра всё методично документировал с помощью камеры.
Пока ждали, обсудили несколько версий — от радиоактивного заражения до съёмок фантастического фильма.
Последнее отмели сразу. Как профессионалы, москвичи не могли не заметить отсутствия характерных для съёмочной площадки суеты и оборудования.
А радиационная версия отпала сама собой, когда через четверть часа к лесочку вернулись машины — Фархад, глянув в бинокль, заявил, что защитных костюмов нет ни у кого.
Юра флегматично снимал, как двум людям прикрепляют к поясам тросы. Один человек был увешан какими-то приборами, второй, более качкообразный, вооружился автоматом. Не задерживаясь, исследователи осторожно и неспешно зашли в лес.