Сумерки принесли с собой успокаивающую тишину, медленно опуская яркую темноту на причудливые сельские пейзажи впереди. Я усмехнулся, когда пара летучих мышей пролетела перед нами, потому что Нейт и водитель на мгновение прервали свой грубый разговор, как будто крошечные чёрные хироптераны предвещали нашу погибель. На дороге, за все время нашего пути, мы не встретили ни одной машины и ни одного пешехода, хотя мы несколько раз проехали мимо горстки ветхих деревянных домиков с сенокосцами, сидящими в креслах-качалках на крыльце своих лачуг; все те домишки располагались в некотором расстоянии от дороги и наполовину скрывались в лесу, как будто специально избегая чего-то. Однако, когда мы завернули за следующий поворот, лес внезапно сменился обширным открытым пространством, которое, по моим прикидкам, было площадью в квадратную милю.
— Енто Тактон Филдс, — объяснил Нейт. — Тута нету ничего, акромя грязи, потому шо почва истощилась после войны с агрессорами Северянами.
Я подумал, что было бы благородно не указывать на то, что упомянутый конфликт был вызван Южной агрессией, поскольку я был «Янки», но это его нисколько не касалось.
— Вероятно, из-за отсутствия достаточного количества циклов севооборота, — предположил я. — Если бы здесь выращивали попеременно хлопок и сою, то почва всё ещё обладала бы жизненной силой.
Нейт смущенно ухмыльнулся.
— Здесь иногда устраивают ярмарки и ещё кое-какие развлечения.
Я почти уверен, что водитель автобуса, наклонившись вперёд и прищурившись, разглядывал обширную полоску земли, потирая при этом свою промежность.
— Я не вижу никакого кернервула, парень, — но как раз в этот момент нам показалась сумеречная панорама, эпицентр которой излучал цветение разных цветов. Казалось, что колоссальный живой огненный шар пульсировал посреди бесплодного роля.
— Вот оно, приятель! — взвыл Нейт. — Шлюхи ждут!
— Ииииииии-йеха! — добавил водитель. — Да! Да! Да! Да! Да! Точно в дырочкху!
Я не мог бы вздохнуть с более решительным унынием.
Единственная изрытая колеями дорога пересекала обширное поле, ведущая прямо к этому цветку яркого света. Подъезжая ближе, цветок странно увеличивался в размерах и добавлял детали, ранее рассеянные расстоянием: спиральные башни с мерцающими шпилями, гирлянды сверкающих лампочек, гигантское чертово колесо, вращающееся, как приземлившаяся звезда; аура сияла вокруг всего Голиафа, в разные стороны разносились звуки смеха и ликующих криков вслед за парящими американскими горками и сталкивались с радостной мелодией из множества трубочных органов. Устрашающее зрелище несло с собой самый пик празднества.
Мой собственный страх заставил меня смотреть во все глаза, когда наше приближение замедлилось; площадь карнавала растянулась на десятки акров. Нейт остановил грузовик в общей зоне, где стояло огромное множество разных автомобилей; после того, как он припарковался, мы вышли наружу.
Я почти содрогнулся от необъятности этого карнавала. У входа — деревянной арки, расписанной сценами легкомыслия, мы встали в конец длинной очереди; на этот раз я смотрел на головокружительные сооружения рельсов, балок, и сверкающих огней, в этот момент я понял, что это передвижное шоу затмевает все те немногие, на которых я был в прошлом.
Его границы были огорожены транспортными грузовиками и трейлерами персонала шоу, каждые 10 ярдов или около того стояли вооруженные головорезы в одинаковой одежде, они выполняли роль часовых и следили, чтобы никто не проник на карнавал без оплаты. Пока я ждал, я размышлял о неисчислимом труде, связанном с такими усилиями, как огромное количество транспорта, логистика, разборка, а затем монтаж всего этого; мне также пришло в голову, насколько неквалифицированным я был бы в такой труппе.
Вскоре раскрашенная арка поглотила нас, как пасть, после чего Нейт предоставил нам билеты, и это был сущий ад, в который мы были извергнуты.
— Мож, сразу отправимся искать шлюх, шо думаете? — нечестивый вопрос Нейта превратил чудесный английский язык в кровавое безобразие.
Водитель автобуса ответил с энтузиазмом:
— Иииии-йеха! — и снова потер промежность. — Особенно, эту блондиночкху с рукхами вместо ног и без зубов. Можете себе представить, шо за отсос она нам устроит?
— Я думаю, что первым делом отправлюсь на разведку, — объяснил я, — потому что, по неопытности, мое присутствие будет обременительно для вас. Мы скоро встретимся…
Водитель автобуса выглядел взволнованным.
— Ты имеешь в виду, шо у тебя нету интереса нафаршировать своим спермакхом какхую-нибудь местную курнешлюху?
Любой ответ был почти невозможен, однако мне удалось выдавить:
— Возможно, в скором времени, джентльмены.
— Пошли же, — поторопил Нейт водителя. — Давай найдём блондиночку! — и с этими словами они ушли, но не раньше, чем я смог расслышать, как он вполголоса прокомментировал: — Шо, черт возьми, не так с этим парнем?
— Черт его знает. Наверно, он педик.
Нейт зашагал прочь, посмеиваясь.
— Ага-ж! Держу пари, у ентого парня в жопе было больше треклятых хуёв, чем у меня было дерьма!
Действительно.
Их собственный декадентский смех сопровождал их, когда они пробирались сквозь толпу в поисках необычной женщины с рекламного плаката.
Я повернулся лицом к кипучей деятельности. Среди «зазывал», жонглеров, гномов, ходунов на ходулях и миниатюрных гимнасток, совершавших перед всеми колесо, большая часть толпы была сразу же скормлена широкой дорожке, которая образовывала расселину между главной артерией карнавала. Наблюдение было моей главной целью (плюс засахаренное яблоко), но толпа была так велика, что я чувствовал себя подавленным из-за неё, несмотря на мое желание быть здесь. С робостью я сделал один робкий шаг, когда…
— Сэр, сэр? — спросил сзади чей-то весёлый голос, а потом кто-то постучал пальцем меня по спине.
Я испуганно обернулся.
— Да?
Прямо позади меня стояла молодая блондинка с глубокими адриатическими голубыми глазами и лицом, чья красота сияла, как маяк в ночи. Она была невысокого роста, не более пяти футов[9], и только после того, как я увидел ее привлекательное лицо, я заметил, что она стоит на деревянных костылях.
Ее голос тёк, как мед для ушей.
— Первый раз на карнавале, сэр?
— Ну, э-э… нет, хотя, наверно, так может показаться… просто… я чувствую себя не в своей тарелке…
— Могу себе представить, — прощебетала она. — Здесь в основном только реднеки, а ты определенно не из них!
Нет, но рэднеки ПРИВЕЗЛИ меня сюда, — подумал я с внутренней улыбкой.
— Я был на нескольких карнавалах в далёком прошлом, однако весьма скудных по сравнению с этим. И однажды на Кони-Айленде я попробовал сахарную вату.
— О, она есть у нас…
— И засахаренные яблоки тоже, надеюсь?
— Конечно! — завизжала она, глядя на меня с высоты своего роста.
Я сразу же был очарован, настолько очарован, что мои обычные способности к дедуктивному мышлению не позволили мне сделать самое непосредственное случайное наблюдение. Ее улыбка скользнула слишком широко, обнажив полное отсутствие зубов. Она не могла быть никем иным, кроме той, что показывал плакат высокого мужчины: Блисс, Девушка с руками вместо ног.
Оправившись от запоздалой догадки, я сразу же спросил:
— Не могли бы вы, мисс, показать мне, где находится нужный продавец? Буду весьма признателен.
— Примерно в трех четвертях на полпути, — она указала на заполненный толпой человеческий коридор, — слева от вас. Я бы сама отвела вас туда, но, к сожалению, я высматриваю щипачей.
— Прошу прощения? — я растянул слова.
Она хихикнула, и это было очень трогательно (и даже, признаюсь, эротично).
— Поэтому я и окликнула вас, сэр. Ваш защип… Ну, знаете… бумажник? Никогда не носите его в заднем кармане брюк. Всегда держите его спереди.
Шоковый рефлекс отбросил мою руку назад, где бумажник уже почти наполовину свисал из кармана. «Щипачи» — должно быть, жаргонное название для воров-карманников. Как глупо с моей стороны! Я немедленно последовал ее совету.
— Я не могу выразить вам благодарность в полной мере, мисс. Чистота вашей честности должна быть примером для подражания.
Она снова хихикнула.
— Меня зовут Блисс, — объявила она то, что я втайне уже знал; с минимальными трудностями она протянула изящную белую руку, в то время как подушечка одного костыля оставалась согнутой в ее руке.
Когда я пожал ее, то чуть не растаял от мягкости её рук. У меня перехватило дыхание.
— Говард.
Она вздохнула с облегчением.
— Говард, для разнообразия так приятно встретить кого-то умного и милого! Боже мой!
— Я польщен, Блисс, — ответил я, подозревая, что покраснел. — И как я рад с вами познакомиться, — но тут меня охватило странное отчаяние, ибо я знал, что должен отправиться к прилавку с засахаренными яблоками…
Я больше не буду в ее компании.
— Жаль, что я не могу пойти с тобой… как я уже сказала…, - и затем она опустилась на свои деревянные подпорки.
— Конечно, ваша трудовая деятельность в качестве стража «щипачей», — сказал я, — требует вашего присутствия здесь.
Она кивнула, наполовину утратив улыбку.
Я чуть не вскрикнул, когда массивная рука мягко опустилась на мое плечо. Я сразу узнал красноречивого гиганта, говорившего на очаровательном древнем языке: вешатель плакатов.
— Прекрасный эсквайр, хочу засвидетельствовать ваше удовольствие от знакомства с нашим верным стражем, Блисс.
— Для меня это исключительное удовольствие, сэр, — заверил я его.
— Весьма польщен тем, что я вижу вас сейчас, ибо доверяю своей уверенности в вашем доверии к бродячему цирку О'Слонесси.
— Мои ожидания многократно превзойдены, потому что ваши усилия здесь намного более полны, чем я видел или мог себе вообразить, — крики вслед за взлетающими американскими горками устремили мой взгляд вверх. — В самом деле, это потрясающе похвальное зрелище, и я в неоплатном долгу перед вами за вашу щедрость.