Повыше Сен-Лоран-сюр-Мер батальон аэродромного обслуживания приступил к сооружению полноценной взлетно-посадочной полосы для приема транспортных самолетов. Ее завершили в рекордные сроки и обозначили А-1. Вскоре сюда потоком пошли окрашенные в защитный цвет С-47 «Скайтрейн» с грузом боеприпасов. Затем в них загружали раненых, и самолеты снова поднимались в воздух. В первом полете медсестра обнаружила, что один из раненых умер. Не желая, чтобы это стало известно остальным, она делала вид, что беседует с ним каждые несколько минут – до самой посадки в Англии.
Что-то происходило быстро, но иные события растягивались, кажется, до бесконечности. Никого так не раздражали задержки, как командира 29-й пехотной дивизии генерал-майора Чарлза Хантера Герхардта. В каком-то отношении он был очень похож на генерала Паттона. Невысокого роста, изящный танкист с огромным честолюбием, он очень гордился своим внешним видом: высокие кавалерийские сапоги начищены до блеска, каска аккуратно закреплена под подбородком. 29-я дивизия входила в состав Национальной гвардии, и Герхардт с самого начала старался придать ей как можно более бравый вид. Корпеть над бумагами он терпеть не мог, а офицеров своих гонял даже сильнее, чем солдат. В результате он, похоже, внушал подчиненным восхищение и недовольство в равной мере.
Решимости генерала взять Изиньи в рекордно короткий срок серьезно препятствовали задержки с высадкой на берег 175-го полка. И уж окончательно его разъярил доклад о том, что моряки высадили его солдат на 2,5 км восточнее точки десантирования. Пока полк добрался до прохода на Вьервиль, солдаты испытали потрясение: они увидели лежавшие на пути трупы, а немцы периодически постреливали с позиций, еще не взятых 115-м полком.
Полностью очистить территорию от противника удавалось не быстро – повсюду прятались отдельные автоматчики и пулеметчики. Одной из жертв стал лейтенант, которому не терпелось показать свою власть. Старшему сержанту своего взвода он умышленно сказал при всех:
– Сержант, я хочу, чтобы было ясно: я даю вам разрешение расстреливать любого, кто не подчиняется отданным приказам.
Вскоре взвод оказался под огнем противника. Молодой офицер взял у старшего сержанта бинокль и винтовку и, не слушая отговаривавших его других сержантов, заявил, что собирается «показать этим ублюдкам». С тем он вскарабкался на высокое дерево, росшее среди кустарника, успел сделать пару выстрелов, после чего был смертельно ранен и рухнул на землю по ту сторону живой изгороди.
В тот вечер один сапер из немецкой 352-й пехотной дивизии обнаружил у убитого молодого офицера 29-й дивизии оперативный план американцев. Он передал план подполковнику Цигельману, и тот глазам своим не поверил. Основные пункты плана сразу доложили генералу Марксу, однако до Роммеля и штаба Западного фронта этот документ добрался лишь через два дня. Начальник штаба фронта Блюментритт записал, что это «и есть вторжение, но сам фюрер ожидает другого вторжения – против 15-й армии, между нынешним временем и началом августа». План «Фортитьюд» принес плоды, на которые союзники даже не смели надеяться.
8 июня 115-й пехотный полк, обеспечив за 29-й дивизией плацдарм на берегу, двинулся на юг, через частично затопленную долину реки Ор. Сопротивления по пути почти не встретили, потому что еще ночью генерал-майор Крайс отвел свои войска. Однако уже за болотами полку пришлось «сдавать серьезный экзамен; были некоторые успехи, немало было и горьких поражений». Проявив храбрость и воинское мастерство, «лейтенант Кермит Миллер во главе взвода роты Е пересек заболоченную местность к северу от Коломбьер; взвод уничтожил 46 немцев, подбил два бронеавтомобиля и один легковой автомобиль, захватил штаб противника и возвратился к своим с 12 пленными».
Самая большая неудача произошла в ночь на 10 июня, причем следует иметь в виду, что войска нервничали, предвидя невеселую перспективу боев в густо поросшем кустарником нормандском бокаже. Местные жители предупредили командование 2-го батальона о том, что впереди находятся немцы численностью до 100 человек. «Была уже почти полночь, – говорится в составленном позднее донесении, – а солдаты так утомились, что падали и засыпали на месте. Солдат роты О, упав, нечаянно выстрелил из винтовки и убил стоявшего перед ним сослуживца. Выстрел привлек внимание немцев, которые открыли пулеметный огонь по расположению батальона». Батальон расположился на ночлег на небольшом крестьянском поле, не подозревая, что вокруг находятся подразделения немецкой 352-й пехотной дивизии. Погибли батальонный адъютант и командир одной из рот, а офицер связи попал в плен. «Помощник батальонного врача сошел с ума, до 100 человек попали в плен. Кто-то слышал, как полковник Уорфилд сказал: “Вот уж не думал, что мои солдаты станут называть немцев Kamerad”. После этого происшествия оставшиеся в живых солдаты батальона стали сильно нервничать». Несколько позднее командир батальона подполковник Уорфилд и лейтенант Миллер умерли от ран. Генерал Герхардт пришел в сильнейшее негодование, когда узнал о том, что солдаты батальона не стали окапываться, а просто попадали спать на землю.
Бойцам 115-го полка, впрочем, пришлось нервничать еще сильнее, когда за ними «появились воинственные [техасские] парни из 2-й пехотной дивизии»: они шли от берега и стреляли по всему, что находилось перед глазами. «Один из батальонов 115-го полка доложил, что 3 % потерь понес от огня бойцов 2-й дивизии».
Герхардт тем временем торопил 175-й пехотный полк своей дивизии с наступлением на Изиньи, который славился нормандским маслом и сыром камамбер. Поскольку рации по-прежнему бездействовали, Герхардт назначил связных-офицеров – они сновали туда и сюда на джипах, докладывая ему о продвижении войск и точном местонахождении передовых подразделений. Ехать им приходилось на максимальной скорости, чтобы не попасть под огонь одиночных немцев, отставших от своих частей. Сам генерал, в белых перчатках и голубом шарфе (того же цвета, что и ленточка на шее его пса), старался оказаться в гуще боя. Если же боя не было, он придирчиво выяснял, почему нет боя. Герхардт не считался с необходимостью маскировки. Он объезжал свои части на специально оборудованном джипе, которому дал прозвище Злобный Тор[130], с красной мигалкой и сиреной.
Наступление 175-го полка в сопровождении «Шерманов» 747-го танкового батальона напоминало скорее марш-бросок. Крестьяне-нормандцы протягивали запыхавшимся солдатам бидоны со свежим молоком. Несколько раз продвижение полка пытались задержать небольшие группы немцев, но более тяжелые потери американцам нанесла эскадрилья «Тайфунов» Королевских ВВС, принявшая передовой батальон полка за отступающих немцев. В результате – шестеро убитых и восемнадцать раненых. «С воздуха не отличить Джона Пончика[131] от Ганса Колбасника», – писал по этому поводу один офицер полковой артиллерии. Но пехотинцы были настроены вовсе не так миролюбиво: они поклялись впредь сбивать любой подлетающий к ним самолет, к какой армии тот бы ни принадлежал.
Командиру 175-го полка не хотелось продолжать наступление без усиленной артиллерийской поддержки, однако Герхардт к таким аргументам не склонен был прислушиваться. Он приказал полку не останавливаться и ночью, и к полуночи 7 июня полк уже подходил к Изиньи. Среди пленных преобладали поляки и солдаты из «восточных батальонов». Солдаты противотанковой истребительной роты поразились, когда «увидели американца на белом коне, гнавшего перед собой одиннадцать пленных. “Это поляки, – крикнул он нам, – все, кроме двоих, – те немцы”. После этого вытащил пистолет и выстрелом в затылок убил тех двоих, а мы молча смотрели».
В Изиньи пылали пожары – городок подвергся мощному обстрелу корабельных орудий союзников. Герхардт оказался прав: сопротивления немцы почти не оказали. Одиночка выстрелил по колонне американцев с церковной колокольни. «Шерман» развернул в ту сторону свою 75-мм пушку, «тут немцу и конец пришел».
По приказанию бригадного генерала Кота танки двинулись по мосту через реку Ор. Немцы открыли пулеметный огонь с противоположного конца моста. Двенадцать танков выстроились в ряд, и совместная мощь их огня вынудила противника поспешно отступить. При поддержке танков Кота через мост устремились пехотинцы 175-го полка. Генералу с трудом верилось, что немцы так и не взорвали этот мост – это был редкий случай. «Все вокруг было завалено обломками, – доносил один офицер. – Дороги стали почти непроходимы для автотранспорта, а я стоял в центре того, что еще недавно было церковью, и даже не мог сообразить, что здесь вообще было какое-то здание». Изиньи, казалось, был покинут всеми жителями, но все же из развалин появилось несколько француженок. Они сразу взялись за дело, снимая с убитых немцев сапоги, носки и гимнастерки.
В это же время на полуострове Котантен парашютисты 82-й и 101-й воздушно-десантных дивизий продолжали вести бои, хотя и получили подкрепление из сектора «Юта», от 4-й пехотной дивизии. Генерал-лейтенант фон Шлибен организовывал все более яростные контратаки в районе Сент-Мер-Эглиз силами частей 709-й пехотной дивизии и некоторых привлеченных подразделений. Главная задача состояла в том, чтобы ни в коем случае не дать американцам развить наступление на Шербур.
В ходе самой серьезной контратаки, во второй половине дня 7 июня, немцы прорвались к центру Сент-Мер-Эглиз. Офицер-артиллерист из 4-й дивизии, прибывший в район боев на джипе, так докладывал о том, что видел: «В 17:00 въехал в Сент-Мер-Эглиз с юга. Бой вели танки. Применялись огнеметы. Я увидел превратившегося в живой факел немецкого солдата, который выполз на середину улицы, и тут немецкий танк проехал по нему, превратил в лепешку, но одновременно погасил и пламя. Американские танкисты, потеряв три свои машины, уничтожили большинство немецких. Бои переместились к северу. Севернее города видел просевшую дорогу, по которой ранее прошли, давя своих убитых, немецкие танки. Подразделения 8-й дивизии перерезали здесь дорогу и ночью держали на ней оборону. Чтобы окопаться, им пришлось растаскивать трупы немцев, некоторые при этом буквально распадались на куски».