Жизнь богатых людей только со стороны кажется нескончаемым праздником. На самом деле это труд, самый настоящий каторжный труд. И чем богаче человек, тем больше он вынужден работать.
Рабочий день мегамагната Самуила Сосновского начинался в шесть часов утра. В удобном шелковом халате, накинутом на голое тело, олигарх прошел в свой рабочий кабинет и, усевшись за роскошный письменный стол, привычным движением включил монитор компьютера.
Если у кого-то день начинался с медитации или пробежки, то Сосновский неизменно начинал его с изучения биржевых котировок. Его интересовало все: золото, нефть, газ, продукты питания, древесина. Он ко всему имел отношение – спекулируя акциями различных компаний, нужно неустанно следить за производными, что в конце концов влияло на котировки акций.
Для Самуила Ароновича это было наподобие игры в покер и шахматы на нескольких досках. Правила были просты: угадать (или заранее знать), когда цена тех или иных акций достигнет своего апогея, и сбросить их в продажу, чтобы снять максимум. А также выявлять перспективные акции, которые необходимо скупать для следующей перепродажи. В этой игре главное – иметь холодную ясную голову и отменную реакцию. До сих пор, играя на бирже, Сосновский всегда оставался в выигрыше.
После изучения биржевых сводок и манипуляций с тем или иным пакетом акций олигарх переключился на отчет аналитической группы. Ведь не зря же он тратит на экспертов такие деньжищи.
После изучения аналитического прогноза снова пришлось вернуться на биржевой сайт, чтобы сделать несколько рокировок.
Наконец первая половина утреннего рабочего дня была закончена, теперь можно принять душ, переодеться и приступить к завтраку.
Самуил Сосновский, живя в Британии, все же не уподоблялся чопорной аристократии туманного Альбиона, не устраивал из пищи культа, номеруя завтраки, обеды, полдники, ужины и еще в промежуток времени втискивая традиционной «five o’clock». Он был проще, хотя уже стал забывать свое детство в бесконечной темной и вонючей коммунальной квартире, рыбу-фиш из мороженого хека и неизменный субботний бульон из куриных шеек с пресной мацой.
Изменив свою жизнь, олигарх изменил и манеру питаться. Теперь он ел два-три раза в день (в зависимости от того, что сулил вечер), но обязательно полноценный калорийный завтрак и не менее питательный обед с обязательным набором фруктов и черного горького шоколада для наиболее эффективного использования работы мозга.
Сегодняшний завтрак Самуила Ароновича состоял из овсяных хлопьев, сваренных на не очень жирных сливках с добавлением кусочков кураги, поджаренных тостов с клубничным джемом и медом в сотах. Из напитков китайский зеленый чай с жасмином. Несмотря на то что Сосновский был до крайности экспансивным человеком и жил в форсированном режиме, на еду он старался выделять не менее получаса, считая, что хорошее пищеварение – залог здоровья…
После завтрака наступала очередь неотложных дел. Сегодня на первом месте стоял телефонный звонок главе судостроительной компании «Браун Дженерал», возникшие проблемы олигарх не хотел решать самостоятельно. Зачем одному тащить воз, если ты впряжен в тройку.
– Роберт Гектор Браун, – через несколько секунд ожидания наконец в трубке раздался голос президента «Браун Дженерал».
– Хай, дружище, это Самуил Сосновский, – на американский манер поздоровался Диссидент. – Как наши дела?
– Фирма загружена заказами на восемьдесят три процента, – механическим голосом сообщил Роберт Браун. Бизнесмен оставался бизнесменом и в первую очередь думал о своей компании.
– Это хорошо, но меня все же интересуют наши личные дела, – уточнил свой вопрос олигарх.
– Ах, это, – немного смутился глава «Браун Дженерал». – Все в порядке, я подобрал лично необходимый экземпляр. Также лично проверил оформление документации, чтобы причастность «Браун Дженерал» не смогли обнаружить даже самые пронырливые журналюги или ищейки.
Зная о «всеслышащем ухе» глобальной системы электронного прослушивания «Эшелон», которая реагировала на ключевые слова типа «взрыв», «бомба», «Усама» и тому подобное, все, кто имел отношение к противозаконным делам, выражались нейтральными фразами. Теперь «Эшелон» был не более чем секретом Полишинеля, рассчитанным на поимку диких бедуинов.
– К концу недели «посылку» отправляю, – заканчивая разговор, сообщил президент «Браун Дженерал».
– Отлично, значит, мы идем строго по плану. До встречи, дружище.
Отключив телефон, Сосновский посмотрел на темный экран отключенного монитора и недовольно поморщился. Богатый жизненный опыт подсказывал, что если все идет по плану, то где-то назревает катаклизм, который, если вовремя не обнаружить и не локализовать, может весь четко разработанный план уничтожить к чертовой матери. Неожиданно в голову пришла цитата какого-то классика о том, что одно слабое звено всю цепь делает негодной.
«Ну и где это слабое звено и в чем его гнилость?» – задался вопросом Сосновский, напряженно морща лоб. Все его гениальные математические способности и прочие умственные потуги ни к чему не привели. Диссидент не смог вычислить слабое звено в своем проекте.
Неожиданно ожил динамик селектора, до слуха Сосновского донесся голос дворецкого, как у всех англичан, слегка растянутый, с надменными нотками:
– Сэр, к вам рвется Владлен Козаченко.
– Пусть войдет.
Бывший подполковник ФСБ вошел в кабинет стремительным шагом. На нем был светло-коричневый легкий костюм спортивного покроя, коричневые прогулочные туфли на тонкой подошве из натурального каучука. Его движения, фигура и осанка излучали стремительность и силу.
– Доброе утро, Самуил Аронович, – поздоровался Владлен, опуская на письменный стол пластиковый терминал с листами ксерокопии. – Утренняя почта, только что доставили из Москвы.
– Как все прошло? – подвинув к себе терминал, спросил олигарх.
– На этот раз все чисто.
– Отлично. – Сосновский неожиданно мягко улыбнулся. Даже не взглянув на копии, швырнул терминал в один из ящиков стола. – Теперь мы можем с господином военным заключать торговую сделку.
Наблюдая за действиями своего патрона, Козаченко неожиданно пробормотал:
– Не понимаю.
На эту реплику Диссидент отреагировал, как хищник, услышавший треск под копытами молодого оленя:
– И что же тебя смущает, друг мой?
– Извините, Самуил Аронович, но до меня не доходит, зачем вся эта возня с этим имитатором. Вы дважды за бешеные деньги пытались приобрести техническую документацию, а когда ее получили, даже не взглянули. Теперь же вы хотите купить этот имитатор и готовы заплатить фантастически большие деньги, шутка ли – пол-лимона баксов. Хотя я мог бы найти спецов, чтоб его сперли из воинской части всего за пятую часть. Не понимаю, – Владлен сокрушенно развел руками.
Олигарх снова улыбнулся:
– Видишь ли, друг мой, на один твой вопрос тут есть несколько ответов. И чтобы получить полную картинку, нужно получить все ответы. Во-первых, ты прав. На самом деле имитатор не стоит таких денег, но… – Длинный тонкий палец Сосновского взметнулся вверх. – Не всегда цена вещи равняется ее себестоимости. Картинка какого-нибудь Моне или там, скажем, Ренуара стоит миллионы, хотя на их написание было потрачено всего ничего – кусок холста и полведра красок. Но она стоит дорого, потому что ее признали шедевром и она редкость, не размноженная современной копировальной техникой. Имитатор ядерного взрыва в своем роде также шедевр и редкость.
Почему я согласен платить большие деньги и отказался от услуг грабителей? Полмиллиона долларов – это та сумма, на которую согласится Скворцов, а грабители нам не нужны по одной простой причине. После похищения поднимется вселенский шум. Обязательно поднимется, и тогда мы потеряем свой главный козырь – скрытность. А этого нам нельзя ни в коем случае допустить.
– Хорошо, – после подробного объяснения вынужден был согласиться с олигархом чекист-иуда, но все же он не до конца был удовлетворен ответом. – Насчет имитатора и цены вы мне объяснили, но зачем же было платить такие деньги за никому не нужную техническую документацию?
– Я не покупал документацию, – Диссидент отрицательно качнул головой. – Я приучал к большим деньгам командира воинской части, на территории которой хранится имитатор ядерного взрыва.
Неожиданно лицо олигарха посерело, он задумчиво провел языком по губам, будто проверяя их гладкость, потом сказал:
– Кстати, что там прояснилось по первому случаю с документацией?
– Скорее всего, обошлось. – В голосе Козаченко появились напряженные нотки. Он хорошо знал, что хозяин не любит, когда задуманное идет не так, как было задумано. – Отправленные Закировым за документацией «быки» в поезде нажрались до поросячьего визга, учинили драку с какими-то охранниками из Питерского ЧОПа, ну и все закончилось стрельбой. В результате два трупа достались мусорам, а прокуратура решает, как квалифицировать действия сторожей.
– Что с бумагами?
– Чисто. Видимо, никто из ментов не обратил внимания на ксерокопии. Сейчас и не такие документы могут оказаться в руках частника.
– Ясно. – Сосновский, погруженный в собственные мысли, машинально кивнул головой. Потом вскинул голову и посмотрел на Козаченко: – Единственное, что нас связывает с этим делом, это мое знакомство с Виниту. Нужно бы эту шероховатость подчистить.
– Но Рената никто не трогает – ни менты, ни прокуратура, – растерянно произнес Козаченко, хотя отдавал себе отчет, что судьба криминального авторитета уже предрешена.
– Сейчас это не имеет никакого значения. В нашем деловом сотрудничестве Закиров стал бесполезен. Во-первых, он не выполнил порученное ему дело; скажем так, отнесся без должного внимания, с прохладцей. При этом превратившись в нежелательного свидетеля, указывающего на мою заинтересованность в этом деле. И во-вторых, если позволить уголовнику тебя один раз продинамить, он это будет делать постоянно. Ренат Закиров балласт, причем опасный, и чтобы в будущем на него не рассчитывать, необходимо уже сейчас избавиться от него. И сделать это необходимо до начала сделки по покупке имитатора. Ты все понял, Владлен?