– А меня пригласят? – спросила Цзинь дрожащим голосом.
– Конечно! Ты же отлично переводишь! – Цюбай так легко перешёл на «ты», что Цзинь облегчённо засмеялась.
И теперь, несмотря на тяжёлую каждодневную работу переводчиком, Цзинь была в прекрасном настроении. Предстоящая встреча с легендарным вождём большевиков придавала ей силы. Правда она очень скучала по детям, но была спокойна за них: Ваграновы, к счастью, не болели и с радостью приняли Госян и Цюшэ. А Сяопину Цзинь написала письмо на случай, если он приедет в её отсутствие. Была у неё ещё проблема с работой, но она так давно не была в отпуске и так была убедительна – в общем, начальника департамента долго уговаривать не пришлось: Цзинь получила отпуск на три недели.
31 января, на десятый день работы съезда, из Кремля пришло сообщение о времени и месте встречи с Владимиром Ильичом. Ленин выразил желание побеседовать с представителем Гоминьдана Чжаном Цюбаем и коммунистами Чжаном Готао и Лю Шаоци. Имя переводчика не оговаривалось.
Китайскую группу встретил на входе в Сенатский корпус невысокий усатый человек в полувоенном френче с дымящейся трубкой в руке. Сталин – узнала Цзинь: видела его в президиуме съезда. Слышала: третий человек в Советской России, после Ленина и Троцкого, народный комиссар по делам национальностей; в кулуарах съезда говорили, что в Российской компартии собираются учредить должность Генерального секретаря и на это место прочат Иосифа Сталина.
– Здравствуйте, товарищи! – Сталин поприветствовал приехавших рукой с трубкой; говорил он чётко, с сильным акцентом. – Проходите, пожалуйста. Владимир Ильич ждёт.
Цзинь перевела, назвала спутников. Они заулыбались, закивали. Чжан Готао сказал:
– Мы тоже рады вас приветствовать, дорогой товарищ Иосиф Сталин.
Услышав перевод, Сталин усмехнулся в усы и покачал головой.
– Что-нибудь не так? Я плохо перевела? – обеспокоилась Цзинь.
– Перевод, я думаю, хороший. Просто в разговоре у нас не принято называть имя и фамилию. Либо фамилию, либо имя и отчество без фамилии.
– Простите, это не повторится.
– Вы хорошо говорите по-русски, без акцента.
– Я родилась в России, в Благовещенске, и жила там восемнадцать лет.
Тем временем они уже вошли в вестибюль. Широкая лестница вела наверх. Возле неё стоял стол дежурного; сам дежурный встал навытяжку. Сталин опять же рукой с трубкой обвёл пространство, сказал, чётко разделяя фразы:
– Этот корпус называют Сенатским. Тут когда-то заседал царский Сенат. Теперь работает советское правительство. Совет Народных Комиссаров, во главе с Владимиром Ильичом Лениным. Нам надо на третий этаж. Есть лифт, но можно по лестнице.
– А как ходит Владимир Ильич? – спросил Чжан Готао. Он как-то незаметно взял на себя роль руководителя группы.
– Предпочитает по лестнице, – коротко ответил Сталин.
– Тогда и мы пойдём по лестнице! Так, товарищи?
Лю Шаоци и Чжан Цюбай усердно закивали: да-да, конечно.
Сталин выколотил трубку в пепельницу на столе дежурного, спрятал её в нагрудный карман френча, жестом пригласил: идёмте, – и первым шагнул на ступеньки, покрытые красной ковровой дорожкой с жёлтыми цветами по краям.
Поднялись на третий этаж, вошли в коридор, уставленный вдоль стен шкафами с книгами.
– Сколько книг! – восхитился Лю Шаоци по-русски. Он полтора года учился в Москве в Коммунистическом университете и русский язык освоил неплохо. – Неужели товарищ Ленин всё читает?
– Владимир Ильич читает то, что ему нужно для работы, – сказал Сталин. – Нам налево.
Перпендикулярный односветный широкий коридор уводил далеко влево; короткий правый отрезок вёл в помещение, явно связанное с кухней, – об этом свидетельствовали вкусные запахи.
– Там квартира товарища Ленина, – сказал Сталин и повторил: – Нам налево.
Они прошли мимо четырёх дверей, за которыми были жилые комнаты, приёмная, зал заседаний правительства, свернули направо и вошли в кабинет Председателя Совнаркома. Он показался Цзинь большим и тесным одновременно. Наверное, потому, что был заставлен мебелью. Двухтумбовый рабочий стол с настольной лампой, письменным прибором, телефоном и перекидным календарём; к нему приставлен стол для посетителей, покрытый красной гобеленовой скатертью, справа вращающаяся этажерка; несколько кожаных кресел; два высоких застеклённых книжных шкафа, набитых книгами у стены, такие же шкафы за спиной хозяина кабинета; стол для газет и журналов; стены увешаны картами – всё это вместе создаёт ощущение крепкого рабочего уюта. И в добавление – большое окно, в котором видна красивая башня Кремля. Ленину тут хорошо работается, подумала Цзинь, поэтому он успевает много сделать.
В кабинете сидели двое – Ленин и Троцкий, о чём-то оживлённо говорили. Оба были в президиуме съезда, поэтому гости их знали в лицо. При появлении Сталина с китайцами Троцкий встал и поздоровался кивком головы, а Ленин вышел из-за стола, раскинув руки.
– Здравствуйте, здравствуйте, товарищ! – говорил каждому, обнимая за плечи. Цзинь называла имена. Себя не назвала, постеснялась, но Ленин поинтересовался:
– А как вас называть?
Цзинь покраснела, растерялась. Сталин не спросил, и она посчитала, что это необязательно.
– Цзинь, – пролепетала, – Дэ Цзинь.
– Замечательное имя! – воскликнул Ленин. – Звучит, как двойной колокол: дээ-цзиннь!
Русские засмеялись, засмеялся и Лю Шаоци, только Чжан Готао и Чжан Цюбай остались в серьёзном недоумении: они не понимали по-русски. Но, когда Цзинь перевела слова Ленина, тоже заулыбались и закивали.
Председатель Совнаркома, как гостеприимный хозяин, усадил всех в кружок в кожаные кресла. Самому мягкого кресла не хватило – вытащил из-за стола своё рабочее жёсткое, уселся поплотнее и сказал:
– Ну-с, давайте поговорим. Расскажите, пожалуйста, какая в Китае обстановка, как действуют ваши партии, какие перспективы развития революции.
Чжан Готао рассказал о первом съезде коммунистов, делегатом которого он был, о создании партии. Но начал с «Движения 4 мая», с выступления студенческой молодёжи в Пекине. Студентов поддержали шанхайские рабочие, торговцы, мелкая буржуазия, чиновники. Считается, что рабочие выступили стихийно, однако на самом деле их организовали профсоюзы, одним из руководителей которых был Чжан Готао. Большую роль в выступлении пролетариата сыграл призыв Ли Дачжао, преподавателя Пекинского университета, озвученный в конце 1918 года: «Последуем примеру русских». Ли и ещё один преподаватель Чэнь Дусю стали организаторами первых марксистских кружков, из которых начала складываться партия. Занятия в кружках велись в основном по опубликованным работам Ленина и Троцкого, то есть на опыте русской революции.
– Так-так-так, – постучал пальцами по подлокотникам кресла Ленин. – А оригинальные работы Маркса у вас изучаются?
– Мало, Владимир Ильич, – признал Чжан Готао. – Трудно переводятся на китайский язык. Товарищ Чэнь Дусю, избранный Генеральным секретарём партии, много этим занимается, но ему трудно. У Маркса – теория, а в ваших работах – практика. Это – проще.
– Сколько у вас членов партии? – спросил Троцкий.
Чжан Готао смутился, как ученик, получивший каверзный вопрос, и признался:
– Немного. Около тысячи. – Но тут же добавил: – У нас и пролетариата мало. Китай – крестьянская страна, а крестьян вовлекать в борьбу за социализм очень сложно: мелкобуржуазная стихия. Россия – тоже крестьянская страна, поэтому ваш опыт нас многому научит.
– Китай ещё и разорван на отдельные куски, – сказал по-русски Лю Шаоци. – Генералы-милитаристы захватили власть в провинциях. Добровольно не сдадутся.
– И решить это – архиважно! – заявил Ленин. – Сейчас для вас главный вопрос не социалистическая революция, это – следующая цель, сейчас надо покончить в стране с остатками колониализма, а для этого – сотрудничать со всеми антиимпериалистическими силами. Вот, ваша делегация – тридцать семь человек, а коммунистов всего трое, но ведь остальные делегаты тоже представляют революционные силы, возникшие на буржуазно-демократической основе. Чтобы победить колониализм и империализм, надо всем собраться в единый кулак! – Владимир Ильич сложил обе ладони в единый кулак. – И для начала, конечно, следует покончить с милитаристами.
– Надо создавать свою армию, – сказал Троцкий. – Покончить с милитаристами и объединить такую огромную страну можно только силой.
– Армию собрать можно, но крестьяне… – Лю покачал головой, – плохие солдаты. И офицеров-коммунистов у нас нет, а без офицеров армия – толпа.
– Офицеры есть у нас, у Гоминьдана, – неожиданно сказал Чжан Цюбай. – И армия, и даже генералы. Правда, маловато. Но мы готовим план объединительного похода. Было бы очень хорошо, если бы Россия прислала специалистов. И нам нужна военная академия, которая готовила бы революционных офицеров.
– Военных специалистов мы подберём, – сказал Троцкий. – У нас есть опытные военачальники. А академию организуйте. На своей базе в Гуанчжоу. Думаю, у вас уже есть и будущий начальник академии.
– Кто же это? – живо заинтересовался Чжан Цюбай.
– Генерал Чан Кайши, или Цзян Чжунчжен, у вас так его называют.
– Ему больше нравится Цзян. Приближённый президента Сунь Ятсена. Вы хорошо информированы, товарищ Лев Троцкий.
Цзинь, помня слова Сталина, не стала переводить имя Троцкого. Она вообще ужасно устала, переводя с китайского на русский и наоборот.
– Нам нужны не только специалисты, – сказал Чжан Цюбай. – Нам нужно современное оружие – артиллерия, самолёты, танки.
– Чем можем, поможем. Не так ли, Владимир Ильич?
Ленин, внимательно слушавший диалог, встрепенулся.
– Я вижу, что товарищи коммунисты огорчены, что мы уделяем больше внимания Гоминьдану, – примиряюще произнёс он. – Не обижайтесь. У Гоминьдана сейчас больше сил и возможностей для решения общенациональных задач. Вам Коминтерн тоже поможет, но мы советуем работать совместно, в крепкой связке. Гоминьдан пользуется поддержкой широких слоёв населения Китая, вы работаете с профсоюзами и вовлекаете в партию пролетариат. Помогая друг другу, можно быстро добиться объединения страны.