Доктор посмотрел на часы, тем самым показав, что сеанс гипноза окончен.
– Но это же не единственный вариант. Давайте подберем…
– Давайте мы не будем больше тратить время. Это ваше заявление? Прочитайте, что там написано.
Доктор развернул листок, который так долго искал. Илья узнал свою подпись.
– Ну же, читайте?.. Вот хотя бы этот пункт. «Я получил понятную мне информацию о характере заболевания…»
– Хватит.
– «Предупрежден о снижении эффективности лечения вплоть до наступления инвалидности или летального исхода…» Я пошел вам навстречу, – перевел психиатр с писчего языка. – А вы пошли в обратную сторону.
– Хватит! Вы врач! Я пришел к врачу, а вы ведете себя как обиженное дитя. Обстоятельства изменились. Они уже не те, что были несколько месяцев назад. Нам нужна новая терапия.
– Вот теперь действительно хватит. – Доктор поправил очки и убрал заявление в стол. – Скажу прямо. Новая терапия возможна. Но лечить бесплатно вас теперь никто не будет.
– Так вы хотите денег? И сколько?
– Вы точно не потянете.
– Давайте без ваших догадок. Скажите цену.
Доктор придал своей ухмылке еще более снисходительный вид и назвал сумму.
– Вы должны понимать, Илья, что платите не только за консультацию и препараты. Здесь заложены и мои риски, и ваши извинения.
– До свидания.
– Прощайте, молодой человек. Надеюсь, больше не встретимся.
– Надеюсь, Лаврентий Михайлович! Мы найдем настоящего профессионала.
Илья попал. Ухмылка стерлась с лица психиатра. Он сидел недвижный от злости. Ручка, зажатая в кулаках, выгнулась дугой.
– Меня зовут Леонид! – выпалил он, когда Илья выходил из кабинета.
– Да хоть Леопольд. Неприятность эту мы переживем.
Еще только небо наполнялось светом, еще не проломил пешеход ночной ледок лужи, когда Илья вышел из диспансера с чувством, что день окончен. Он шел, куда вели слепые глаза. Он говорил с собой и все больше злился, снова и снова проматывал встречу с лжеврачом, успокаивая себя в начале и каждый раз срываясь в конце воображаемой беседы. Нет, по-другому выйти не могло! Илья разрушил все безвозвратно, но в итоге казался правым. Да, он был прав. Но что ему теперь делать со своей правотой? Она жгла, как воткнутая в холку игла.
– Ой, здравствуйте!
Илья уставился на окликнувшую его прохожую. Женщина держала за руку девочку в круглых розовых очках. Обе они улыбались ему.
– Доктор! А мы, смотрите, в школу идем. Во второй класс вот.
Это протяжное «вот» значило для женщины очень много и, как понял Илья, должно было радовать и его.
– Молодцы какие! – похвалил он.
– Ну, куда побежала? Скажи доктору здрасте и спасибо!
Илья помял шею. Вспомнил эту девочку, свою пациентку. Падение с велосипеда. Черепно-мозговая, ушиб мозга. Посттравматическая гидроцефалия. Он вспомнил ее на кресле-каталке в длинной ночной рубашке. Голова склонена, висит на тонкой шейке. Под ежиком над ухом полумесяцем белеет шрам. Она почти не двигается, шевелит ноготком васильки на своей ночнушке.
– Спасибо! – крикнула девочка, подпрыгнув и развернувшись в воздухе. Две тяжелые косы подлетели и со стуком упали на школьный рюкзак.
– Вы какой-то уставший.
– Только с работы, – соврал Илья.
– Давайте я подвезу. Сейчас только дочку в школу провожу.
– Нет-нет! – замотал головой Илья, готовый уже эту голову открутить. – Мне надо зайти к брату, тут недалеко.
Совралось так, что и сам поверил. Попрощавшись, Илья зашел в первый же магазинчик и купил две бутылки белого. Потом он перешел улицу и поднялся в квартиру Зазы. Позвонил трижды. За дверью нескоро зашевелились.
– Тебе чего?
Илья звякнул бутылками. Заза посмотрел на часы.
– Ты нормальный?
– Нужен мозгоправ хороший. У тебя есть знакомые?
– До обеда не ждет?
Заза забрал пакет с вином и отнес его на кухню. По пути он прикрыл дверь в спальню.
– Чего стряслось, старик? – спросил Заза, разливая по стаканам.
Илья рассказал про Сашину беременность, про психиатра, отказавшегося ее вести. Слушая свой рассказ, он в очередной раз убеждался в профнепригодности старой сволочи.
– …И слоники. Представляешь себе таких сувенирных слоников? Они у него выставлены как… – Илья хотел было объяснить про странный порядок, но плюнул. – Как у придурка они расставлены. А еще мазню свою на стену повесил. В рамочке!
– Ну и правильно, что послал его. – Заза допил первый стакан, закурил и снова посмотрел на часы. – Только я ничего не понял. Тебе таблетки какие нужны?
– Нужны. Знать бы какие.
– Так это несложно разобраться. Ты же шаришь. Рецепт напишем.
– Тут специалиста бы.
Илья покрутил стакан. Он все еще был полон.
– У нас в роддоме есть! – раздался незнакомый голос.
– Кто у тебя? – спросил Илья, уставившись на дверь в спальню.
Заза махнул рукой.
– Так, – сказал шепотом. – Коллега.
Из спальни вышла рыжеволосая девушка в джинсах и белой майке.
– Это Илья. Брат мой, – представил гостя Заза. – А это…
– Алина. Что пьете?
– Вино, – ответил Илья.
– Девяти нет. Вы нормальные?
– Так что там про роддом?
– У нас есть психологическая поддержка. Могу вашу жену записать на прием. Ну и пропишут ей чего-нибудь подходящее… Заодно на учет ко мне встанет. Идет?
Алина подняла стакан и, ополовинив его, вернула Илье. Он успел рассмотреть ее лицо с острыми и быстрыми чертами. Она была старше Зазы. Это не то чтобы сразу бросалось в глаза – рыжие казались Илье завсегда юными, – но когда Алина сморщилась, проглотив кислое, он заметил в уголках глаз несколько морщинок. Они придавали взгляду суровую проницательность и какую-то магнетическую силу.
– А вы?..
– Я гинеколог.
– Очень, между прочим, хороший, – заметил уже повеселевший Заза.
– Откуда тебе знать? Мы с тобой второй день знакомы. Да и вообще, откуда тебе знать?
– Ты мне вчера сама сказала. Здравствуйте, я Вагина, очень хороший гинеколог.
Алина шлепнула Зазу по лысине.
– Какой доверчивый.
– Совсем нет! Я никому не верю! Никому, кроме женщин.
– Можно? – Алина с разрешения, которое прежде ей не требовалось, взяла стакан Ильи и допила вино. – Как звать-то?
– Илья.
– Да жену твою!
– Саша… Александра Руднева.
– Пусть завтра ко мне приходит. Ладно, джентльмены, я умываюсь.
По спине Ильи пробежали мурашки. Алина словно вытащила из него, как из подушечки, изводящую иголку. Сам-то он точно-точно подушечка: мягкий, рыхлый предметец, с бесполезностью которого не сравнятся даже статуэтки слонов и настольные часики! Сегодня Илья не устроил ничего, кроме скандала. Да и скандал-то у него вышел бледный. А эта уверенная женщина так скоро и буднично дала ему почву на два следующих шага… Может быть, и солнце, вышедшее прибрать излишки снега, – тоже Алинина заслуга?
– Я пойду, – сказал Илья.
– Ну и дурак, – ответил Заза. – Бутылку я тебе не верну.
– Помнишь девочку, которая попала колесом велосипеда в открытый люк?
– Нет.
– Ее оперировать приезжал этот… Как его?
– Не помню. И вспоминать не буду.
– Сейчас встретил ее. Бегает, прыгает, во второй класс идет.
– Значит, не зря ты с ней ковырялся.
– Скажи, Заза, я сука?
Заза закурил по новой и с прищуром посмотрел на брата.
– Да нет. Обычный такой говнюк.
13
Дорога от дома до больницы занимала у Руднева полчаса простого механического шага, и почти все то время он шел вдоль реки и смотрел на реку. Воду задымил туман, и чем шире расползался свет, тем прекрасней светился пар над рекой. В его мутном белке, как чешуя, искрили всплески течения. Туман висел мертво. Придавленный древним кремлем, недвижим был другой берег. Замерло его отражение. А вода бежала, как бежала тысячи лет.
Через полчаса Илья подходил к главному входу и видел, что его ждут. Почти въехав на крыльцо, у дверей больницы стояла полицейская машина. Дверь ее была распахнута. На водительском кресле, вывалив наружу ноги, сидел капитан Бырдин. Он курил и щурился в сторону, как кот, выжидающий, пока подранная мышь снова не рискнет удрать.
Руднев поздоровался издалека.
– Вы ко мне?
– К тебе, – выдохнул Бырдин. Он мотнул головой. – Присаживайся.
Илья постучал по часам.
– Некогда!
– Некогда… – Бырдин кивнул сигаретке. – Ну поди ближе. Да чего ты? Ты же сам меня приглашал.
Руднев подошел к машине.
– Приглашение неактуально.
– А чего это? Обиделся?
– Я говорил вчера с Дарьей. Я так понимаю, дело замяли.
Бырдин только больше сощурился. Сигарета его вспыхнула и затрещала.
– Да, с этой дурой проблем не будет. Она так обосралась, что вряд ли когда-нибудь вернется. Но чтоб совесть у ней не рыпалась, я сказал, что следствие не кончено. – Все это он говорил, конечно, чтобы разозлить Руднева, но тот молчал. – Так что пристроим пацана, и выдыхай, док.
Илье хотелось врезать по крыше над головой капитана.
– Выдыхай, говорю, – повторил Бырдин, мерзко притом улыбнувшись. – Баба же правда не виновата… Выскочил чушок прям под колеса. Темнота. Сам понимаешь. Пацан живой? Живой! Так какие претензии? Ты один тут возбуждаешься. Побереги нервы. Нервных в штате не держат.
– Не надо меня пугать. Не надо ходить с жалобами по кабинетам. Не отвлекайте врачей. Мне плевать на ваши писюльки.
На этих словах Бырдин бросил к крыльцу окурок, вытащил себя из машины и встал так близко, что Руднев услышал кислый запах табака.
– А вот дерзить не надо.
– Мне плевать, что вы так шустро все замяли. На вас, на Дарью эту плевать. Я сейчас вам скажу, а вы выслушаете. В деревне Каменка пропали трое детей. Вашим удобней считать, что они сгорели. Но один из них, – Руднев вскинул руку и указал на стены больницы, – лежит у нас. А вот его сестры… Я думаю, они в том лесу, откуда вышел на дорогу Костя. И их надо искать, понимаете?
Бырдин покрутил головой.