– Вот живу. Живу, – сказал он крестам и после этого уже ничего не понимал.
Он заметался в тесной геометрии кладбища, будто потерявший след. Глядел то поверх могил, то под ноги, то останавливался, поправляя ворот пальто. Дышал, дышал.
16
– Алло! – Илья Сергеевич? – Я. – Добрый день! Наш общий знакомый Матвей Адамович попросил вас набрать.
– Здесь шумно. Я плохо вас слышу.
– Матвей Адамович сказал, что, скорее всего, вы потеряете мой номер. Он правда очень беспокоится за ваше душевное состояние. Вы понимаете, о чем я хочу поговорить?
– Я сейчас очень занят. – Руднев отхлебнул вино.
– Конечно-конечно. Когда вы освободитесь, чтобы я мог вам перезвонить?
– Кто это?
– Меня зовут Леонид. Я психотерапевт. Наш общий знакомый Матвей Адамович…
– Да-да, понял!
– Илья… Могу я называть вас Ильей? Спрошу прямо: вы готовы встретиться? Потому что, если вы не готовы, это не имеет смысла… Алло?
– Нет.
– Еще не готовы? Тогда давайте не будем торопиться и сначала просто познакомимся. Илья, я уверен, что мы сможем быть полезны друг другу.
– М-м-м… Хорошо, приезжайте.
– Что?.. Плохо слышно!
– Я сказал – приезжайте.
– Может, встретимся в моем кабинете? Скажем, завтра в десять утра?
– Ирландский паб «Гринсливс». Не переживайте, здесь тоже очень уютно.
В зал паба набилось не меньше сотни. Пьяных было пока немного, но особо азартные уже заказывали крепкое. Стопки с «Егермейстером» ныряли в бокалы «Гиннесса». Популярный коктейль назывался «Охота на оленя». Зачем портить горькое сладким, Руднев не понимал. К тому же в мире существовала выверенная гармония ерша, где горькое метко шло к горькому.
– Это ваше уютное место? – спросил человек с ухоженной бородкой.
Леонид изменился. Весь он, от седой макушки до лакированных туфель, теперь производил впечатление добродушного старичка.
– Самое уютное, которое я знаю. Что хотите выпить? – спросил Илья.
В углу, на плазменном экране показывали футбол. Сине-бело-голубые пропустили третий гол. Публика орала. В охоте на оленей участвовало как минимум десять загонщиков.
– Что посоветуете?
– Возьмите мышьяк.
– Илья?!
«Го-о-ол!» – взорвался зал.
«Да! Да! Да! – барабанил комментатор. – Сокращаем отрыв! Есть время, есть силы, есть шансы!»
– Я иду вам… – пытался перебить человеческий шум Леонид. – Иду вам навстречу!
После ответного гола фаны с надеждою стихли.
– «Мышьяк» – это коктейль из виски, абсента и еще чего-то там…
Леонид вытаращил мелкие черные глазки.
– Как мило, но я, дорогой мой, откажусь.
Он взял водки. Рудневу бармен придвинул бокал с белым вином и всыпал в него лед. Лед всплыл, как пена.
– Ну, за знакомство?
– Вы меня не помните? – решился Илья.
Леонид замешкался. Он опрокинул над собой рюмку и с таинственной улыбкой оглядел Руднева.
– У нас маленький город, – ответил он. – Но простите, не помню.
– Вы больше не работаете в диспансере? – спросил Илья.
– О, нет. Довольно давно… Я выбрал частную практику. Я вас когда-то консультировал?
– Неважно, – ответил Руднев. – Это было шесть лет назад.
– Тогда, пожалуй, мне можно простить… Хотя я помню всех своих пациентов.
– Вот у вас были слоники, – перебил Илья.
– Что?
– Ну, слоники на столе в кабинете.
– А-а-а. Значит, вы все-таки были у меня на приеме.
– Почему вы их так ставили?
– Как?
– Неправильно… Вот как слоны идут в караване? Сначала большой, взрослый слон. За ним – меньше, меньше, меньше.
– Хм, никогда об этом не думал. Но вы правы, Илья, – психиатр угодливо засмеялся. – Куда может привести караван самый маленький слоненок?!
– Самый маленький, – пробубнил Руднев, пережевывая кусочек льда.
«Не-ет!!!»
«Ну как так?!»
«Зачем вратарь вышел из ворот… И снова разгромный отрыв! Четыре-один. До конца матча остается полчаса!»
Десять подстреленных оленей. Двадцать.
– Илья, вы позвали меня в этот шум, чтобы я не принялся вас лечить? Не бойтесь, без вашего желания…
– Мне всего лишь нужно вернуться на работу.
– Понимаю. – Леонид показал бармену два пальца. Тот кивнул. – Тогда не будем усложнять друг другу жизнь. Мы с Матвеем Адамычем однокурсники, давние друзья, и тут секретов нет. Поэтому вы понимаете, как сложно мне будет ему врать…
Бармен принес Леониду водки. В бокал Руднева он плеснул вина.
– Я, по-вашему, псих?
– А как ты хочешь? – спросил Леонид, быстро перейдя на «ты». – Со слов Матвея я понял, что ему нужна уверенность в тебе. Не знаю уж, по какой причине он ее потерял, но знаю, что я могу ему ее вернуть. Он доверяет моему слову. Например, я могу сказать, что на его месте не стал бы рисковать, а могу убедить, что у него нет никаких причин держать тебя в запасе. Илья, как вы захотите, так я ему скажу.
– Так просто?
– А зачем усложнять?
– Сколько?
– Скажем… – Леонид приблизился к Илье и навис над ухом, словно собираясь высосать содержимое свежей добычи. Он назвал цифру. – Ну, как тебе мое предложение?
«Не-е-ет!!!»
«Тварина!»
«В жопу себе засунь!»
«Красная карточка нашему нападающему. Сразу красная! Почему? За что? Смотрим повтор, друзья!»
Леонид дожидался ответа.
– Пожалуй, я откажусь, – сказал Илья как можно спокойней. Он уже представлял удивленную физиономию Адамыча после вести, что его институтский дружок торгует доверием, да еще так дешево.
– Ну что ж, тогда прощайте. – Леонид резко выпил. – Вы точно не лечились у меня раньше?
– Моя жена лежала в диспансере.
– А как ее звали?
Руднев проглотил вино. Он держал на языке льдинку, держал ее, чтобы молчать.
– Ее фамилия тоже Руднева? Руднева, Руднева… А! – воскликнул Леонид. – Да-да. Вспомнил! Эх, Илья, зря вы тогда…
«А-а-а!!!»
«Су-у-ука!»
«Снова пропускаем нелепый гол! Мы вынуждены признать, у нашей команды почти не осталось шансов удержаться в еврокубках».
Лед скрипел на зубах. Взгляд сужался и слеп.
– Это ведь она убила своего ребенка? Видите, я помню и слежу за судьбой всех своих больных!
Илья бросил кулак. Удар вышел слабый, но его хватило, чтобы плечи психиатра дернулись назад и за ними повалился назад высокий стул. Чувствуя падение, Леонид попытался уцепиться за что-то, но только снял с барной стойки пустую стопку и опрокинулся вместе с нею под ноги тесной толпы.
Ломаными улицами Руднев вышел на пустынную набережную. Он шел быстрыми короткими шагами и кивал сам себе. Он был как заводной. Пружина внутри сжалась, но сколько Илья ни бежал, она не распускалась, а только свертывалась плотнее.
«Что теперь будешь делать?» – спросил он себя.
«Заткнись!»
В кулаках занемели пальцы. Рана под повязкой потекла.
Психиатр пыхтел и орал. Барахтался на дне толпы. Ему так никто и не помог подняться. Выпучив свои черненькие глазки, он кричал, что посадит Илью за решетку. За решетку! Поэтому, наверное, ему не подали руки.
«Он сам виноват!» – прошипел Руднев, подойдя к краю набережной. Он увидел, как несутся прочь из каменной несвободы серые потоки воды.
«Только расхлебывать придется тебе!»
«Но он сам напросился!»
Илья отступил от края. Он зашагал вдоль береговой линии, против водного потока.
«Позвони ему. Извинись. Заплати. У тебя остался его номер».
«Заткнись».
«Завтра будет поздно».
«Заткнись!!!»
Перед лицом опять блеснула ухмылка психиатра, и Руднев уже со всей силы ударил воздух.
По мокрому асфальту, по дрожащим лужам он дошел до пешеходного моста. Дуга фонарных огней светилась над рекой. В голове вдруг родилась сумасшедшая и вдохновенная мысль, что на том берегу его ждет прежняя жизнь. На секунду Илья поверил, что все сущее – сон, и, чтоб проснуться, нужно перебраться через горб моста. Конечно, это ему только снится: вернувшийся из прошлого психиатр, мальчик Костя, так похожий на Ваню, и целый год собственной напрасной жизни, а может быть, ему приснилась и та страшная ночь, которая лишила его семьи! Спираль внутри затрещала от чрезмерного завода. Еще немного, еще чуть-чуть, и он сойдет с ума. Илья испугался, что, если сейчас не найдет логичный, трезвый план, порвется связь с реальностью, и отскочившая пружина будет до конца дней вхолостую крутиться в пустоте безумия. Руднев облокотился на перила моста, собрал с них влагу и умыл лоб и шею.
Он придумал. Выход был удивительно прост.
Многие люди не могут пережить горя – и это нормально.
Илья почувствовал, как выше и выше поднимаются слезы. Он пошел наверх по мосту с ясным осознанием своего будущего. Лампы фонарей блестели влажной паутиной, и Руднев смотрел на них, как на последний свет. Дойдя до середины реки, он взобрался на перила и свободно посмотрел вниз. Под ним было восемь метров качающейся пустоты. Но теперь он не боялся. Илья потерял страх высоты в тот миг, когда переползал с балкона на балкон, пытаясь попасть к жене и сыну. С той ночи у него не осталось никаких страхов. Разве позволено быть человеку без страхов?
Некоторые люди не могут пережить, и это нормально.
Мост волновался, качался, словно дышал. Ударил ветер. Пальто парусом надулось за спиной. Руднев видел всплески и течение, которое его понесет, когда он, оглушенный, нырнет в воду. Совсем скоро над ним встанет лед, потом лед растает, и можно будет всплывать. История говорит, что в этой древней реке не тонут только каменные идолы. А люди, хоть и не камни, запросто идут на дно.
Он больно сжал веки, и он был уже готов, но позади зазвучали шаги. Они походили на мокрые шлепки и приближались довольно скоро. Руднев ждал, что его вот-вот окликнет случайный свидетель, но решил, что он не помешает ему. А если прохожий трус и пройдет мимо – так даже лучше, Илья дождется, когда его шаги стихнут под мостом, и спрыгнет с перил.
Но прохожий не торопился. Он, как и Руднев, взобрался на мост, а теперь стоял за его спиной. Молчаливый свидетель не собирался уходить, он наблюдал. Илья открыл глаза, чтобы разгл